— А я с ними и не разговариваю. Они мне нужны для другого занятия.
Фыркнув, Вера раздраженно достает телефон и кармана джинсов.
— Правды от тебя я все равно не добьюсь. Дай номер Марики.
— Нет, — грубовато рявкаю. — Не надо названивать Усольцевой. Без тебя разберемся.
— Ладно. Тогда Борн раздобудет для меня цифры.
— Он не станет.
— У-у! Рафаэль тебе всего лишь брат, а мне муж. Подумай у кого влияния больше?
Бросив на меня огненный взгляд, Вера гордо приподнимает голову и шагает к детям. Там сообщает Снежане и Алексу, что всеми любимую Марику они не дождутся. Встреча переносится на другой день.
Узнав это, сидеть с молчаливым мной племянникам становятся неинтересно.
Через минут пятнадцать родственники засобирались домой.
Поздним вечером, попрощавшись абсолютно со всеми, кто был в доме, я сижу в кухне. Пью горький чай и неотрывно смотрю на подвесные шкафы. Нет в них ничего, что могло бы мне помочь разгадать скрытый смысл тех чувств, кипящих сейчас внутри меня.
Когда я остаюсь наедине с собой, мне не перед кем играть и бодриться.
Среди множества комнат я действительно стал ощущать себя одиноким человеком. Такого до знакомства с Марикой не было. Может оттого что я жил в другой стране?
Еще эти странные часы…
Старинные, деревянные, с кукушкой, которые подарил мне Борн на новоселье. Ровно в одиннадцать кукуют, вися на стене в кабинете. В особняке тихо. Я все слышу. И уже, как по режиму жду шагов Марики из комнаты. Девушка вот-вот должна войти в кухню, чтобы перекусить перед сном. И меня сманить нарушить спортивный режим, искусившись вместе с ней чем-нибудь сладким или не по времени калорийным.
Марика вкусно готовила.
Но шагов так и нет.
Трясу головой, лишь бы избавиться от этого морока.
Это все обман моего мозга, который приспособился к присутствию в доме Усольцевой. Банальная привычка. Сколько времени требуется для установления новых привычек? Двадцать один день?
Мне потребуется меньше.
Иду в комнату.
Завалившись на кровать, решительно беру телефон и захожу в социальную сеть, где преимущественно постят фотографии. Нужно просто найти замену Усольцевой. Ни одна же она красавица на весь город. Тем более в контингенте потенциальных любовниц я умею разбираться.
Потратив час своего времени на изучение страниц местных красоток, отбрасываю телефон. Просидел как в интернет-магазине. На фото либо штамповки под копирку, либо бракованные, а вот Усольцева была явно ручной работы. Да о чем опять я думаю?
Прикрываю глаза. Переворачиваюсь набок и уже по инерции закидываю руку на пустую половину постели. Кожа соприкасается с холодным шелком, а я каким-то подсознанием искал тепло Марики.
Объективно, у нее яркая внешность, я, поэтому и повелся на Усольцеву еще, когда встретил в баре. Она неконфликтная, думаю, была бы верной, если осталась со мной. Но и требовательная, вряд ли терпела обилие подруг с моей стороны.
Отношения с Марикой подразумевают порядочность. Чтобы я спал только с ней
, но далеко не факт, что в этом огромном мире для меня лучше Усольцевой никого нет. А если бы нашел? Или вдруг устал от постоянства, захотел разнообразия?
Чтобы изменять грамотно, нужно было заводить второй телефон, скрывать новые отношения, прятаться с переписками, обозначать номер любовницы вроде «Игорь. Шиномонтажка», искать отмазки на вопрос, где я был, почему приехал поздно.
Я такой ерундой заниматься не хочу, опасаясь и шага ступить, лишь бы Марика ни о чем не догадалась.
Да, я все сделал правильно.
Постоянство — вообще не моя черта!
А Марика сейчас, должно быть, страдает. Еще день-два и точно позвонит под каким-нибудь глупым предлогом. Так, все мои бывшие делали, никак не смирившись с расставанием. Те, что мнили о себе слишком много, намекали по-другому о том, от какого счастья я отказался — публиковали снимки в социальных сетях. В нижнем белье или, самое смешное, с букетами, вероятно, купленными ими же.
Ну да, ну да, я просто обязан был пожалеть о содеянном.
А может, Усольцева не стала выбиваться из строя всех брошенок?
Черт, она же спрашивала однажды, кто мне больше нравится блондинки, брюнетки или рыжие. Я ответил, что неважно, а надо было сказать брюнетки.
И в таком случае сейчас определенно улыбнулся бы от фото Усольцевой в непривычном темном облике. Это же очевидное женское поведение, до приторности банальное.
Ухмыльнувшись, ищу страницу Марики, но в подписчиках ее нет. Вбиваю никнейм по памяти в поиск. Алгоритм выдает результат, по которому сразу становится ясно — Марика добавила меня в черный список.
Интересно.
Конечно, это все ее эмоции, на которые мне совершенно плевать.
Тогда почему, я во втором часу ночи опять не сплю?
Кроме того, ловлю себя за неподобающем для свободолюбивого мужчины занятием — я так и не выпускаю из рук телефон, захожу в мессенджер и пишу Усольцевой «с тобой все нормально?»
Я даже не сразу осознаю это действие.
Очнувшись, спешно пытаюсь удалить сообщение, однако не успеваю. На экране загораются две синие галки. Прочитав, Марика опять исчезает из сети. После чего и здесь блокирует меня и здесь. Злится девчонка. Неудивительно.
И, между прочим, я должен искоренить из себя привычку к Марике, а я думаю о ней, напрасно растрачивая внимание.
С переменным успехом засыпаю под утро, так что ко времени, когда нужно вставать и собираться в офис, чувствую себя неопределенной субстанцией, а не бодрым человеком.
Появившись на работе, первым делом подхожу к стойке секретаря.
— Как там Марика? — спрашиваю у Аллы.
Вид у нее сегодня какой-то отечный.
— А вы для чего выясняете? — приподнимает бровь. — Вы же вроде бы поматросили Усольцеву. Какие могут вопросы?
Тактично кашлянув, быстро оглядываюсь на предмет посторонних ушей. Наваливаюсь локтем на стойку, наклоняясь поближе к Алле.
— Именно. Я вчера по ошибке отправил Марике сообщение. Не очень вышло красиво. Не хочется давать девушке ложных надежд. Как она?
Алла краснеет.
— Она…она…ох, — шепчет. Ее пальцы, которыми она держит шариковую ручку, затряслись. Но сделав глубокий вдох, Алла напрягается, ее лицо становится рассерженным. — Марика в полном порядке, Орхан. Не переживайте, — чеканит и натягивает формальную секретарскую улыбку. — Уж точно не расплакалась, когда прочитала сообщение, а я не успокаивала Марику полночи. Сказала только что вы дурачок, раз выбрали между маленькой жемчужиной и кучей дерьма — дерьмо.
— У тебя язык очень длинный. Знаешь за такие слова его, и отрезать могут, — предупреждаю.
На что Алла тут же захлопывает рот, вероятно, прикусив тот самый язык.
— Ну, это же не я сказала, а Усольцева…
— Не пытайся выставить Марику хамкой. Основной конфликт заключался в другом. Очевидно, Марика тебе в этом не призналась. Так что поблагодари Усольцеву за то, что она до сих пор считает тебя подругой, несмотря на всю грязь, что ты проворачиваешь за ее спиной. Я не хочу делать Марике еще больнее. Только поэтому тебя сегодня не переедет трактор, за оскорбления, которое ты выдумала.
Алла, вжавшись в офисное кресло, отталкивается от пола и откатывается подальше.
— Меня трактором нельзя, — зачем-то хватается за живот. — Артур Мансурович…
— Мне не указ! — перебиваю зарвавшуюся девицу. — Можешь бежать к Толгатову и жаловаться.
Ударив кулаком по стойке, иду в свой кабинет. День тянется скучно. Неотрывно смотреть в монитор ноутбука устают глаза, но едва я делаю передышку на мгновение, прикрыв веки, как в воображении вновь появляется лицо Марики.
Глава 19
Кое-как отсидев этот день в офисе, возвращаюсь домой с искренней надеждой переключиться на что-нибудь продуктивное. Например, проверить, как движется ремонт, но зайдя в особняк вспоминаю, что сам же дал мастерам отгул.
