приглашённые, сестра с мужем, бывший тесть и по совместительству лучший папин друг Никита Алексеевич со своей женой Марией Дмитриевной, папина да мамина сестры, дружок Димка Колесов. Последний сыронизировал, что такую красавицу-жену надо будет надежно охранять, дабы не увели, и постоянно баловать, чтобы не заскучала. Моя «ненаглядная» супруга по-идиотски захихикала на этот комплимент и с любопытством, даже некоторым кокетством, посмотрела на Колесова. Мне тоже захотелось язвить: «Забирай, Дима, знаю, такие блондиночки в твоем вкусе. И стоит она не дорого, всего-то тридцать штук в месяц, ты вполне сможешь потянуть». Нет, пусть сначала Ля-ля-ляшка родит мне ребенка, а потом… хоть на все четыре стороны. Мой другой верный друг Серж лишь негромко сказал: «надеюсь, все будет хорошо». Хотя по его довольно мрачному лицу было видно, что на самом деле надежд на такой четверочный исход нашей женитьбы он вовсе не питал.
Весь напрягся, как перед прыжком, когда поздравлять начали родственники со стороны Лазаревых. В ожидании приближения той, которую постоянно ищут мои глаза, сердце неровно и бешено застучало в груди. Она ведь должна поздравить любимую сестренку и ее мерзавца-муженька с таким охрененно замечательным праздником.
— Живите счастливо, — буркнул Николай Алексеевич, — желаю, чтобы в вашей семье были верность и настоящая забота друг о друге.
Странный он человек, однако, ведь знает, что я не люблю его младшую дочь, но все рано рассчитывает на верность. Кроме того, нет никакой уверенности, что веселушка и красавица Юленька сможет быть мне верной женой, ведь она такая молоденькая. Родит ребенка, заскучает и побежит наставлять мне рога. Впрочем, именно на это я и рассчитываю, поскольку данный факт можно будет использовать, чтобы поубавить спесь семьи Лазаревых, ведь ребенок при любом исходе нашего брака останется со мной.
Мама моей жены и моей любимой женщины, причем в данном случае это две разные женщины, вещала что-то о взаимопонимании, затем была фея-крестная из Болгарии, желающая хорошей погоды в доме. А потом… «Мое сердце остановилось, мое сердце замерло», от лица, видать, отхлынула кровь, внутренности обмотало раскаленной колючей проволокой, воздух застрял расплавленной лавой в легких, потому что к нам подошла она… прекрасная и потерянная мной Андалузская красавица.
— Сестренка, поздравляю тебя!
Таня тепло улыбнулась и поцеловала Юлю. Интересно, а меня она будет поздравлять и целовать? Блин, полжизни готов отдать зa один-единственный поцелуй. Нет, конечно, поцелуи мне теперь никогда не светят, только презрительная усмешка и уничижительный взгляд.
— Александр Иванович, надеюсь, вы сделаете мою сестру счастливой.
Интересно, как семейство Лазаревых себе это представляет? Стерпится — слюбится, или «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете»?
— Всенепременно, Татьяна Николаевна, приложу максимум своей ответственности и благородства, — совершенно нагло соврал я.
Темные глаза расширились, блеснув воспоминанием обстоятельств, при которых были произнесены сейчас повторенные мной слова, напомаженные красной помадой губы сделали судорожный вздох, словно этой фразой я ее ударил. А меня сразу охватила волна дикого желания накрыть похожий на алую розу рот своими губами, прижать эту обворожительную женщину поближе к себе… растопить боль, промелькнувшую на идеально красивом лице, близостью наших тел. Пальцы судорожно сжались в кулаки. Таня, горделиво и царственно вышагивая, удалилась… Сделал наконец-то выдох. И только сейчас мое сердце «отдышалось немного и снова пошло». Веду себя как засранец, конченый мерзавец, да еще к тому же садист со стажем. Ну и пусть… Чего уж там… Мне теперь можно совершать неблаговидные поступки.
«Ах, эта свадьба, свадьба пела и плясала
И крылья эту свадьбу вдаль несли,
Широкой этой свадьбе было места мало
И неба было мало и земли».
Нет, на самом деле, сегодняшняя свадьба была не слишком большой и залихватской, наоборот даже, все чинно и немного помпезно, шутка ли, один из лучших ресторанов городе. Но я, как и герой песни, ремикс которой сейчас звучал, в какой-то миг тоже пожалела… о том, что на этом празднике жизни оказалась вовсе не невестой, а всего лишь ее старшей сестрой. А потом разозлилась на себя за такое низкое чувство как зависть.
«— Александр Иванович, надеюсь, вы сделаете мою сестру счастливой.
— Всенепременно, Татьяна Николаевна, приложу максимум своей ответственности и благородства».
Что-то неприятно, или наоборот приятно, холодело внутри моего тела, он ведь женился на Юле лишь для того, чтобы казаться благородным в моих глазах. Дон Кихот хренов! «Знаешь, Танечка, вот таким спокойным, выполняющим свой долг, с бутоньеркой на лацкане пиджака, таким празднично-красивым Шувалов кажется настоящим принцем», — вздохнула девочка-мечтательница, а я чуть не подавилась шампанским, которое медленно потягивала, спрятавшись за колонну и украдкой любуясь оттуда новобрачными. Застыла, боясь спугнуть этот робкий восторженный голос в своей голове. «А как он смотрел на тебя в ЗАГСе, я думала прямо там «горько» случится, только не с Юлькой, а с тобой», — вспомнила горячий взгляд Алекса развратница. «Конечно, Шувалов красивый и сексуально привлекательный мужчина, но не забывайте, пожалуйста, что он также бабник и гад, изменивший нашей Танечке, да ещё и с её же собственной сестрой», — напомнила девочка-отличница. «Надо было ему прямо в ЗАГСе по яйцам дать, — воинственно начала феминистка, — скрасить истошными воплями Шувалова скучный протокол брачной церемонии». «Девочки, предлагаю вам заткнуться, точнее, перестать вести обсуждение этой ничтожной личности, которая, в общем-то, не достойна наших разговоров, и подумать о чем-нибудь важном, например, о том, где нам искать работу, — опять взяла речь девочка отличница, — этот недостойный представитель мужского племени нас больше не должен интересовать». «Не должен, — вздохнули остальные девочки, — но почему-то все равно интересует», — признали они очевидное, причем даже феминистка, которую, помнится, Алекс постоянно бесил своим высокомерием и позерством. «Это табу! — отрезала отличница. — Мало того, что он бабник, — при слове «бабник» развратница почему-то томно вздохнула, а остальные девочки на нее злобно цыкнули, — так он еще мерзавец, спавший с Таниной сестрой, подлец, занимающийся сексом сегодня со светленькой, а завтра с темненькой. Это табу, Таня, полное и безоговорочное табу. Даже думать о нем не смей»… Я была так рада возвращению своих девочек, что послушно закивала головой, причем не только мысленно, но и в реальности тоже и даже стала оправдываться: «Ведь я же молодцом держалась без вас, была как кремень, почти… «Даже чересчур», — горестно буркнула развратница. «Только один раз в кабинете, когда он начал меня целовать, дала слабину… Ну ещё шампанское сегодня расплескала».
— Пусть не погаснет никогда счастливой жизни зорька! — радостно провозгласила тамада, обращаясь к молодоженам. — Пусть будет счастье вам всегда! А на сегодня — горько!..
Горько…
