— Хорошая песня, — бормочет он, вызывая тысячу мурашек по моим рукам. — Ты пыталась меня загипнотизировать?
Я улыбаюсь в темноту.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, это единственная песня, слова которой я знаю полностью, — мое внимание падает на его руку рядом с моей. Большая и разбитая, по сравнению с моей маленькой и гладкой. Болезненная дрожь проносится по телу, когда я вспоминаю, что раньше его руки не выглядели так, каждый шрам свеж и принадлежит мне. Проведя мизинцем по его ушибленной костяшке, я добавляю: — Если только это не сработало?
Он стряхивает мое легкое прикосновение и разворачивает меня так, что я оказываюсь прижатой спиной к перилам. Это разительный контраст: тепло, исходящее от его тела, и ледяной ветер, бьющий мне в спину. Каждый из них кажется таким же опасным, как и другой.
Скользя руками по лацканам пиджака, он еще глубже втягивает меня к себе, крадет мой следующий вздох, касаясь своим носом моего.
— Это действительно была бы идеальная ночь, чтобы поцеловать тебя, — шепчет он.
Блять.
Все мои чувства обостряются, кроме здравого смысла. Я внезапно осознаю ритмичный звук, который издает океан, ударяясь о корпус яхты. Как красив Раф под романтическим светом охранной лампы. Сладкое исполнение Рэн песни ABBA «Lay All Your Love on Me» проникает сквозь стекло и касается моих ушей.
Именно так это произошло бы в фильме.
А потом, когда все закончится, мне придется вечно мучить себя повторами.
Я напряженно выдыхаю и закрываю сердце.
— Нет. Я уже говорила тебе, что хочу под дождем. Как в «Дневнике памяти».
Он тихонько смеется.
— Я буду иметь это в виду, когда ты выпишешь мне чек.
Он быстро оглядывает палубу, затем, прикусив нижнюю губу, проводит большой ладонью по внутренней части моего бедра. Боже, его ладонь обжигает, как дождь на раскаленной крыше в разгар лета, прожигая дыру в нижней части моего живота. Когда он отодвигает мои стринги и погружает в меня два толстых пальца, я стону от облегчения.
Сексуальное напряжение приковывало меня к нему всю ночь. Каждый раз, когда его бархатный смех щекотал мне затылок, каждый раз, когда я попадала в ловушку его подмигивания поверх края хрустального бокала, моя кровь нагревалась еще больше. Я не знаю, как продержалась четыре часа, не трахнувшись с этим мужчиной.
Его взгляд темнеет при виде моей реакции.
— Но, полагаю, пока что придется обойтись этими губами.
Несмотря на то, что я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться до его прикосновения, мой тон остается вызывающим.
— Не твоими, — шепчу я.
На его лице читается раздражение, так же, как и каждый раз, когда мы трахаемся, и я собираю достаточно сил, чтобы сказать ему об этом.
Прищурив глаза, он проводит средним пальцем по моему входу, затем дальше вниз.
— Тогда что насчет этого?
Я вскрикиваю, когда он толкается в мою задницу, падая на него. Он подхватывает меня, его смех у моей груди напрягает мои соски.
Мы так близки, его запах поглощает меня, словно наркотик. Я трусь лицом о его шею, отчаянно желая большего.
— Это тебе дорого обойдется, — полушепотом мурлычу я в такт его пульсу.
— Я заплачу, — бормочет он в ответ, упираясь подбородком в мою макушку. Его тон настолько прост, что я понимаю: он больше не шутит.
Мы остаемся так некоторое время, его пиджак согревает мои плечи, а вздымающаяся и опускающаяся грудь убаюкивает меня.
Я вздыхаю, уткнувшись в его верхнюю пуговицу. Я осторожна, но не наивна. Знаю, что одержима этим мужчиной. Он вызывает у меня желание сделать какую-нибудь глупость, например, сказать ему об этом. Или даже рассказать всем остальным, прокричав это с носа корабля, как Джек: Я король мира! в фильме «Титаник».
Хотя это было бы довольно неловко, так что я бы согласилась остаться здесь навсегда в его крепких объятиях, и гул хорошего времяпрепровождения едва касался бы нас. Но, когда мысль о навсегда приходит мне в голову, она затягивается там, как петля.
Такого понятия не существует. Даже если бы это было так, оно не создано для нас, но трудно помнить об этом, когда его глаза находят мои в переполненном зале. Когда он закрывает руками мои уши во время грозы. Когда он целый час делает мне массаж после того как разрушит меня.
— Скажи, почему ты считаешь, что я невезучей, — выпаливаю я. Убеди меня, что это не может длиться вечно.
Его живот прижимается к моему.
— Ты уже знаешь почему.
— Нет, но почему ты думаешь, что это из-за меня? — я отталкиваю его, вздергиваю подбородок и встречаю его каменный взгляд. — Может, ты и суеверен, но я тоже. И даже я знаю, что совпадения могут существовать, так почему ты так уверен, что это из-за меня тебе так не везет?
У него сводит челюсти. Когда его взгляд скользит поверх моей головы к черному горизонту, я думаю, что он собирается заткнуть меня. Но затем неохотный выдох слетает с его губ, а взгляд возвращается к моему.
— Мама была такой же глупой, как и ты, — он бросает раздраженный взгляд на мой кулон. — Бог, судьба, карма — она верила во все то, чего не могла видеть. Когда я все еще переживал не лучшие времена с моим первым в жизни казино, она приехала навестить меня в Вегасе, а затем притащила к гадалке на Фримонт-стрит, — он проводит рукой по подбородку, качая головой при воспоминании. — Она гадала по игральным картам. В то время я думал, что это полная чушь, но моя мама купилась. Как бы то ни было, я наблюдал, как цыганка вытянула ей Валет Бубен, за которым последовал Туз Пик, — он замолкает, ища в моих глазах хоть какой-то признак узнавания, но я только пожимаю плечами. — В совокупности они, по-видимому, известны как Дуэт Смерти. Любому, кто вытянет обе карты подряд, суждено умереть.
Лед пробегает по моим венам.
— Неужели она...
Его челюсть сжимается.
— Три недели спустя, была отравлена на ярмарке.
Мое зрение затуманивается, а рука нащупывает руку Рафа, и я подношу ее ко рту.
— Мне так жаль, — шепчу я ему в костяшки пальцев и поднимаю глаза на него. — Так вот почему ты суеверен?
На его губах появляется невеселая ухмылка. Он протягивает ладонь и обхватывает мое лицо.
— Не совсем. После того, как она вытянула карты для моей мамы, гадалка сказала мне, что у нее есть предсказание и для меня, но я был слишком зол, чтобы слушать. В любом случае, я думал, что все это чушь собачья. Но тогда, когда оба родителя умерли с разницей в неделю? Мне нужны были ответы. Поэтому после похорон я пропустил поминки и полетел за ними в Вегас, — он сглатывает и с болью в глазах проводит большим пальцем по моей щеке. — Не знаю, чего я ожидал, но точно не того, что она положит передо мной две карты и скажет, что я могу выбрать свою судьбу, если захочу.
— Что это были за карты?
— Король Бубен или Король Червей. Она сказала, что у меня в жизни будет что-то одно — успех в бизнесе или успех в любви. Предостережение заключалось в том, что это никогда не может идти вместе.
Что-то болезненное скручивает мой желудок.
— И что же ты выбрал? — хрипло говорю я, во рту у меня суше, чем следовало бы.
Он печально улыбается и протягивает руки, чтобы обвести взглядом угрожающий силуэт яхты позади. Его яхты.
— Ты знаешь ответ, Пенелопа.
Мое сердце бьется в два раза быстрее, вопрос заряжен сильнее, чем воображаемый пистолет, приставленный к моей голове.
— Ты предпочел это любви? — я показываю большим пальцем на яхту, при этом маша часами на своем запястье у него перед носом. — Материалистическое дерьмо вместо настоящих чувств?
Слова отчаянные и язвительные, плывущие между нами, как мыльные пузыри. Хотела бы я так же легко их лопнуть. Он смотрит на меня с подозрением.
— Ты ведь тоже не веришь в любовь, помнишь?
Да. Стиснув зубы, чтобы больше ничего глупого не сорвалось с моих губ, я жду, когда он продолжит.
— Я вернулся к гадалке, когда был измучен и растерян. Мои родители только что умерли, их любовь больше не значила ничего, — он делает паузу. — Ну, на самом деле это не была настоящая любовь, но я узнал об этом позже. И Анджело только сказал мне, что не вернется в Дьявольскую Яму, чтобы занять место нашего отца в роли Капо, что означало, что я не буду его младшим боссом. Все, что у меня было, это гостиничный номер в Вегасе и дерьмовое казино, которое зарабатывало едва ли достаточно, чтобы покрыть расходы на свет, — он небрежно пожимает плечами. — Мне было нечего терять и многое можно было выиграть, поэтому я выбрал Короля Бубен.
