и увёл у меня Юлю. Ты тоже отмазывался тем, что у тебя помутнение было. Выпили и понеслось.
— Не сравнивай! Тогда на кону дело не стояло. А ты прекрасно знал, что заводить шуры-муры с Розой нельзя, но положил на всех болт и сделал по-своему, подставив и нас, и себя.
— Ну, пристрели меня за это.
— Неа, вот тебе! — размахивается и отвешивает мне по уху.
— Ты охуел⁈ — затрещина в ответ.
Сука, ухо горит. Тру рукой.
— Игру «Передай другому» помнишь? В детстве играли. Так вот я передал. Мне отвесил отец, я тебе.
— Злой?
— Не то слово! Лев в клетке, рвёт и мечет.
— А мне не позвонил, — замечаю.
— Ничего, он тебе при личной встрече отвесит лещей. Ты его знаешь.
Воспитывал он нас строго, по-мужски. И за провинности отец подзатыльников не жалел. А мы в детстве были шкодными. Особенно Дэн. Но получали оба наравне, чтоб запомнили и больше так не делали. Но у детей обычно память короткая на пакости.
На лето нас из Москвы отправляли в деревню к бабушке под Тверью. Там на свободе отрывались по полной. Дрались с местными мальчишками, а так как мы ещё с дошколят посещали секцию по самбо, то отхватывали, естественно, они. Мамаши бежали жаловаться бабуле, та звонила отцу. И когда он приезжал, мы получали ремня. Потому что к тому времени в нашем «послужном» были не только драки, но и объеденная у соседей грядка с клубникой, кусты малины и черешни. Сгоревший совхозовский сеновал туда же. Тогда он нас так порол, что мы потом долго сидеть не могли и ели только стоя. А плакать было нельзя. Терпели, сжав зубы. Мама хотела развестись с отцом, так сильно поссорились из-за нас. Но мы пообещали, что больше не будем пакостить, если они останутся вместе. И выполнили обещание, а родители своё.
— Я её люблю, — немного выдержав паузу.
— Поздравляю! Родители будут рукоплескать. А то я заебался уже один вывозить нападки матери, когда мы за вторым в роддом пойдём. Передаю эстафету.
— Я о детях пока не думал, — усмехаюсь.
— Ничего, теперь подумаешь. Потому что начнутся намёки, вроде — «а давайте вы у нас в клинике обследование пройдёте». Потом выяснится, что у нас сейчас самое подходящее время для зачатия и т. д. и т. п. — Копирует тон мамы. — А мы Милку даже не планировали. Неожиданно залетели. Вот это — случайно! — тыкает в меня пальцем.
— Хорошая же девчонка получилась, — вспоминаю лучезарную улыбку племянницы.
— Да, хорошая… А Юля последнее время морозится. Я понимаю, что за этот месяц почти забил на семью и дома бываю редко, но там не обида. Другое…
— Может на работе неприятности?
— Не знаю. Разберёмся с Волошиным, возьму отпуск, и поедем куда-нибудь в горы вдвоем, отдохнём. А вы за Милкой присмотрите, — нагло улыбается, взглянув на меня. — Потренируетесь.
— Без проблем. Я с капризными дамочками справлялся. И Белкой, которая мне все нервы выкрутила. Думаешь, я с ребёнком не справлюсь?
— О, братишка. Капризная дамочка четырёх лет — это катастрофа. Все остальные тебе покажутся ангелочками, по сравнению с Милкой. А Белка, кстати, идеальная была. Такой послушной и гибкой подопечной у меня никогда не было. Само милашество.
— Ну-ну. Это ты сейчас Морозову скажи. Он тебе хлебало сразу начистит и не посмотрит, что ты майор, — посмеиваюсь.
Тормозим у их подъезда.
— Да, я помню, как он быковал, когда его наши скрутили. Ревнивый гад. Как он её на неделю одну оставляет, без сиюминутного контроля⁈
— Доверяет, — выходим. — Она кроме больниц толком нигде не бывает. Даже работает дома. Аксенов урод, испортил девчонке здоровье. Кстати, как он там?
— Никак… — многозначительно смотрит на меня Дэн.
Понятно… Продажных у нас не любят.
Дверь открывает взъерошенный Глеб. По взгляду читается — какого хуя вы припёрлись⁈
— Я тебе неделю отпуска выбью, — обещаю ему, проходя в прихожую.
Явно оторвали их с Олей от интимных шалостей.
— Ловлю на слове, — закрывает за нами дверь. — Если вы за Розой, то она спит. Час назад легла. Пришлось ей успокоительное дать. Всё спрашивала, почему ты не звонишь.
— Придётся разбудить. Отвезу на нашу дачу.
Дэн удивлён.
— Что? Я второй раз здесь свечусь. Если хвост, то они, — киваю на Глеба. — Тоже могут пострадать.
— Волошин сказал убрать красиво, — напоминает брат.
— Ему сейчас похрен. Красиво или нет. Думаю, он уже в курсе, что мы вернулись.
— Главное, что он не знает, что его вот-вот должны взять.
— Я пойду, разбужу Розу.
Морозов показывает на дверь комнаты, в которой она спит.
Милое очарование с ярко-розовым румянцем на лице. Золотистые волосы разметались по подушке.
— Цветочек, просыпайся, — целую в губы.
Мычит, но глаза не открывает.
Легкий толчок в плечо и пара поцелуев.
— Тарас… — просыпается.
— Да. Вставай. Нам нужно уезжать.
— Почему? — приподнимается.
— Так надо.
— Голубки, давайте шустрее! — заглядывает в комнату Дэн. — Постановление выдали. Группа и спецназ уже выехали в особняк.
Полусонная Роза одевается кое-как.
— Держи, — Глеб вкладывает мне в руку ключи от своей машины. — Белый джип на стоянке у дома.
— Спасибо! — сжимаем руки и ударяемся плечами. — Доучишься к нам пойдёшь.
— Так я в СОБР.
— Переучим. Пока, — хлопает его по плечу Дэн.
— Мы едем на арест Волошина? — зевает Роза, когда выходим на улицу.
— Нет. Мы едем на дачу.
— Почему? Разве тебе не хочется сделать это лично? Вот я хочу видеть, как этого старого мудака посадят.
— Розочка, а вы коварная женщина, — останавливается возле своей машины Дэн.
— А вы загадочный брат близнец, которого лапала в кафе моя подруга. Теперь я знаю, как вас различать.
— Вижу, Оля нас сдала с потрохами. Да, я Денис. А твоя девушка, Тасс, права. Неужели ты упустишь такой шанс?
Да мне самому хочется надеть собственноручно Волошину наручники. А если бы он оказал сопротивление при аресте, то и навалять ему пожёстче, чтоб знал, как слабых и беззащитных женщин избивать. Козлина!
Перевожу взгляд на Розу. Смотрит умоляюще.
— Ладно. Погнали. Ключи Глебу потом верну, — открываю ей заднюю дверь.
В глазах ликование и азарт. Буквально запрыгивает в салон.
А ты, Цветочек, действительно мстительная особа. Так желать утопить своего мужа не каждая сможет.
Ворота особняка Волошина нараспашку, во дворе машины с мигалками и собровский микроавтобус. Парни в полном обмундировании и балаклавах, с автоматами в руках стоят над положенными рядком охранниками.
— Сука засланная, — приподнимает голову Санек, и цедит сквозь разбитые губы, заметив меня.
В доме тоже все под прицелами автоматов. Жестом заставляю опустить и отойти. Лена и Олеся перепуганы и
