отец… и вдруг вот такое! Но чем больше времени проходило, тем сильнее менялись мои ощущения и чувства. Бывший теперь уже свекор больше ни словом, ни жестом не коснулся ни того поцелуя, ни вообще наших с ним отношений, которые сейчас были весьма отстраненными и прохладными. Он все так же обожал внучек, общался со мной, казалось, как и прежде, но что-то неуловимо изменилось.
— Да. Ничего, — ответила я.
И мы с Ольгой синхронно вздохнули.
Вечером этого же дня, когда уложила девочек, набегавшихся на улице так, что даже я, глядя на них, испытывала чувство усталости, мне позвонил Алексей. Делал он в последнее время это довольно часто — мы обсуждали Сергея и его состояние, он даже связывался с Ярославой, чтобы узнать, не нуждается ли в чем-то сын или она сама. Сергей и Яся переехали в другую страну, где мой бывший муж попал в руки хорошего реабилитолога. Еще Алексей справлялся, как там Катя и Лиза, брал их себе на выходные или праздники… Но на этом все… И сегодня, после разговора с Ольгой, я поняла, что хочу в этом что-то поменять. Если, конечно, не поздно… Ведь Алексей был очень привлекательным мужчиной чуть за пятьдесят, у него от поклонниц отбоя могло не быть! Эта мысль, которая пришла мне в голову столь внезапно, вдруг ошарашила настолько, что я аж подскочила и стала расхаживать по комнате, сжав в пальцах телефон.
— Ань, ты меня слушаешь? — донесся до меня голос Алексея.
И снова показалось, что он говорит со мной как с чужой!
— Да, Леш… Я тебя слушаю, — ответила, отметив про себя, что вот этот переход на ты был единственным, что нас хоть немного сблизило за прошедшие полгода.
«А чего ты хотела, Аня? Сама виновата!» — заявил внутренний голос.
— Хорошо. На какое число брать билеты? Я поговорил с Олей, она и ее няни присмотрят за Катей и Лизой.
Я остановилась и сделала вдох-выдох. Охваченная совсем не теми мыслями, я прослушала напрочь, о чем говорил Алексей!
— Еще раз повтори, пожалуйста, — попросила его. — Какие билеты? Куда?
В ответ раздалось молчание, потом Леша спросил:
— У тебя все в порядке?
Захотелось ответить, что нет… не в порядке, но я лишь сказала:
— Да, все хорошо. Так куда билеты?
— Я же сказал… Хочу слетать к Сергею. И прошу тебя полететь со мной… Понимаю, что у тебя может возникнуть нежелание…
Он не договорил, когда я, сочтя это шансом не только обговорить все, что меня волновало, наедине с Алексеем, но еще и закрыть гештальт прошлых отношений, его перебила:
— Я согласна! Конечно, летим…
Путь сначала до страны, а потом до клиники, где сейчас находился Сергей, прошел странно. Мы с Алексеем если и общались, делали это исключительно по делу. Меня это нервировало. Но не говорить же с ним о чем-то личном среди толпы людей!
А еще я боялась… Боялась, что своим выкриком «Не нужно так больше никогда делать!» поставила черту, перейти которую не смогу никогда, как бы этого ни хотела. Как бы ни желала вернуть тот поцелуй…
— Я пойду один, хорошо? — спросил меня Леша, когда мы добрались до двери в палату, где проходил реабилитацию его сын.
Я кивнула. Ко встрече с бывшим мужем была с одной стороны готова, с другой — не представляла, как она пройдет. Испытывала ли я жалость к Никольскому? Нет. Я верила в то, что рано или поздно он встанет на ноги. Но чего мне было действительно жаль — это тех отношений и чувств, что когда-то были между нами. Нет, я не хотела их возвращения! Я просто не могла понять, как все то, что у нас было, переросло в ненависть.
Сидя на металлическом сидении в коридоре, я прислушивалась к себе и пыталась извлечь наружу те слова, которые мне хотелось сказать бывшему мужу. Не знала, что испытаю, когда увижу его в инвалидном кресле. Как отреагирую? Наверное, стоит рассказать ему про Катю и Лизу. Про их успехи и достижения за последние полгода. Младшая, например, теперь бегло читала. А старшая вовсю готовилась к школе. И хоть Сережа иногда созванивался с дочерьми — это было вовсе не то же самое, что видеть их и общаться воочию.
— Он тебя ждет, — сказал Алексей, который вышел из палаты сына через десять минут.
Я кивнула, поднимаясь. По лицу Леши было невозможно что-то понять, но я надеялась, что их разговор прошел в спокойном ключе.
— Я останусь с Сергеем наедине? — задала вопрос и тут же поняла, что прозвучал он глупо.
— Да. Сын просил, чтобы ты пришла одна.
Алексей отошел и занял то место, с которого я поднялась. Я же после некоторого колебания зашла в палату бывшего мужа. И остановилась на пороге. Возглас, который уже готов был сорваться с губ, удалось сдержать. Одно дело представлять себе Сергея вот таким, и совсем другое — видеть его собственными глазами.
— Привет, — поздоровалась я, и Никольский резко обернулся.
Он сидел и смотрел в окно. Здесь подоконники были устроены так, чтобы находящемуся в инвалидном кресле человеку было все видно.
На лице Сергея появилось такое выражение, словно он сейчас, в данную минуту, испытывал боль. Он развернул кресло так, чтобы быть со мной лицом к лицу, и раскинул руки, как бы говоря:
«Смотри, что со мной стало. Я достаточно наказан?»
При этом губы его искривились от горькой, полной безысходности улыбки.
— Привет, Аня, — ответил он мне после паузы. — А у меня вот… дочери родились. Две разом, представляешь?
И снова на лице та горечь, которая отражала его внутреннее состояние.
— Поздравляю, — ответила я с улыбкой. — Как назвали?
— Я не знаю. — Он мотнул головой. — Ими Яся занимается, они родились раньше срока. Я даже фото не смотрел, которые она прислала.
Я стояла, подбирая слова, а когда уже хотела сказать хоть какую-то банальность, Никольский предложил, указав на диван:
— Присядешь?
Это означало, что я хоть немного, но задержусь в палате, что, в целом, никак не противоречило моим планам. И избавляло от ощущения, что я сейчас как бы над Сергеем. Выше его во всем.
Кивнув, я подошла и устроилась на указанном месте. Начать расспрашивать о состоянии или о прогнозах врачей? Эта тема была слишком остра, коснувшись ее, я словно буду ходить по тонкому льду.
— Катя и Лиза тебе привет передавали. Сказали, что как только ты поправишься, они к тебе приедут, — сказала я, почти ничего не приукрасив.
Никольский сжал челюсти
