и вдруг… отер сбежавшую по щеке слезинку.
— Ты сможешь меня когда-нибудь простить? — внезапно задал он вопрос. Добавил поспешно: — Не подумай! Я не набиваюсь тебе в мужья снова, — он криво улыбнулся, — но я натворил много дерьма, Аня… И искренне прошу прощения.
Я прикусила губу. В душе все перевернулось. Я чувствовала, что Сергей не лжет.
— Смогу, — кивнула. — Но позже. Пока я… скажем так, не все еще переварила. Но можно дам тебе совет бывшей жены? — спросила Никольского.
Он помолчал некоторое время, потом все же медленно кивнул в ответ.
— Исправь то, с чего все началось. А именно… Перестань делить детей по сортам.
Я вскинула руку, когда он пожелал протестовать.
— Ты именно этим и занимался, Сережа. И вот, к чему это привело. Сейчас у тебя четверо дочерей. И двое из них особенно нуждаются в том, чтобы папа был рядом. Хотя бы посмотри их фото. Придумай им имена. Они почувствуют, что нужны не только маме, но и тебе и скорее окрепнут.
Сказав это, я поднялась с дивана. Ответа от Сергея мне не требовалось. Да и говорить было больше не о чем. По крайней мере, на данный момент. А как все повернется дальше — покажет время.
— Уже уходишь? — спросил он, и в голосе бывшего мужа засквозило что-то схожее с разочарованием.
— Да. Мне нужно идти. Всего хорошего, Сережа.
Я подошла и взяла его за руку, чуть сжала и, выпустив ладонь, направилась к выходу.
— До встречи, Аня, — раздалось мне в спину.
И в этих словах не было ни угрозы, ни того тона, которым Никольский регулярно пользовался еще полгода назад.
Я была искренне этому рада.
— Я не буду ужинать, — сказал Алексей, когда мы добрались до отеля.
Леша был хмурым и даже каким-то рассерженным. Но я не лезла к нему с расспросами, просто ответила:
— Окей.
Номера у нас располагались друг напротив друга, и когда мы дошли до них по коридору, Алексей добавила коротко:
— Спокойной ночи.
И просто скрылся в своей берлоге, как злой, невыспавшийся зимой медведь! Ну, так дело не пойдет! — решила я, подойдя к двери и с силой в нее постучав.
Она открылась почти сразу, на пороге возник еще более сердитый Алексей.
— Что случилось? — поинтересовался он.
И я снова решилась. Подошла к нему и поцеловала! А он стоял истуканом и даже мне не отвечал. Когда я все же отступила и посмотрела на Лешу из-под полуопущенных ресниц, не зная, что сказать и чувствуя себя ужасно глупой, он спросил:
— А как же: никогда так больше не делай?
Я снова шагнула к нему, когда увидела, что он поджимает губы, чтобы не улыбаться, а в глазах его разливается привычное тепло.
— Делай! — решительно сказала я, снова целуя Лешу, и охнула от удовольствия, когда он тесно прижал меня к себе и с силой захлопнул за моей спиной дверь в номер…
Три месяца спустя
— Таня! Я в ужасе! Что мне делать?
Ворвавшись в квартиру сестры ураганом, я за мгновение превратилась в торнадо. Кружила по небольшой кухне, пока Таня ходила за мной по пятам.
— Боже мой, Анют! Ты меня в могилу сведешь! Что стряслось? Что-то с девочками? Кому звонить?
Я остановилась и с ужасом посмотрела на сестру.
— Если не ответишь в течение двух секунд — я набираю Алексея! — пригрозила Таня.
Подойдя к столу, я оперлась на него руками и, уронив голову на грудь, прошептала:
— Я беременна… Таня, я беременна! Как так вышло? Мы же предохранялись!
Это был самый настоящий кошмар! Я залетела от Леши, с которым мы настолько часто оказывались в постели за последние недели, что возникало ощущение, будто у нас секса не было никогда в жизни.
— О, черт! — ругнулась Таня.
Подвела меня к стулу и на него усадила.
— Что говорит Алексей? — потребовала она ответа.
Я замотала головой.
— Я ему еще не говорила и вряд ли скажу.
— Как это? — удивилась Таня, встав напротив. — Он имеет право знать!
Я прищурилась, глядя на сестру. Она что — не понимала, чем это может закончиться?
— Ты вообще на чьей стороне? — на всякий случай уточнила у нее.
Таня вздохнула.
— На твоей, конечно! Но считаю, что Алексею ты должна сказать.
— Чтобы он предложил то же самое, что и Сергей? Лучших врачей и клинику, в которой заправляет как минимум Господь Бог?
Я фыркнула, начиная от нервяка постукивать по полу носком туфли.
— М — м… нет. Но вдруг от него ты будешь носить ребенка совсем не так, как от Сергея? — предположила сестра.
Я посмотрела на нее так, словно она сейчас сказала самую большую глупость на свете.
— Ну ты и фантазерка!
Вскочила со стула и снова забегала по кухне под пристальным взглядом Тани. Потом остановилась и прислушалась к себе. Беременности, если верить циклу, который приостановился уже приличное время назад, было месяца полтора.
Когда я носила Катю и Лизу, меня чуть ли не с первых дней начинало выворачивать наизнанку от жуткого токсикоза. Но сейчас, если бы не задержка и тест, показавший две полоски, я бы и не подумала, что беременна!
— Может, ты и права, — добавила, посмотрев на Таню.
Та кивнула и повторила:
— Алексею нужно все-таки сказать.
Теперь я с нею была согласна.
— Только аборт и ничего кроме! Даже слышать ничего не хочу!
Это заявил мне Леша, когда я еще через неделю наблюдений за своим состоянием все же решилась и все ему рассказала.
— Я чувствую себя хорошо… — попыталась повторить то, что уже ему сообщила.
— Аня! Я ничего не хочу слышать! И помню, что с тобой было, когда ты носила Катю и Лизу!
— Но сейчас все иначе…
— Аня!
Он взъерошил волосы пятерней. Даже выставил прочь секретаря из смежного кабинета, когда я пришла ему и все рассказала. Так что теперь мог себе позволить любую эмоциональную реакцию.
— Давай компромисс… — начала я, но Алексей меня перебил:
— Перестань! Я сказал, что ничего не хочу слышать!
Я подошла к Леше и, обняв его, прижалась так крепко, как будто хотела стать с ним единым целым. Которым мы, похоже, все же уже являлись, раз высшие силы послали нам ребенка.
— Компромисс! — заявила я решительно. — Если и в течение следующего месяца все будет хорошо, то я оставлю малыша.
Я почувствовала, как мышцы Алексея напряглись.
— А потом если станет плохо, что ты будешь делать? Валяться по больницам и страдать? — спросил он скептически.
Я запрокинула голову и посмотрела на строгое лицо Леши.
— А
