– Что же нам делать? – Серков в задумчивости теребил ремень автомата. – Доставить ее в госпиталь… Это тридцать километров в обратном направлении. И четыре человека, чтобы вынести ее. А это означает невыполнение приказа, поскольку нас всего-то десять человек.
– Смотри карту, командир! – сказал Таран. – Что там у нас на пути?
Серков долго водил пальцем по карте, затем сложил ее и убрал в планшет.
– Ни-че-го! – сказал он усталым голосом. – Мы уже в пределах зоны, которую контролируют гитлеровцы. Понял меня, доктор?
– А населенные пункты? – спросил Таран. – Есть населенные пункты?
– Есть! И что?
– Оставить ее в населенном пункте, – сказал доктор. – Найти местного фельдшера и оставить ему на попечение. Видимых ранений у нее нет, а по возрасту, ну, дитя, да и только. Фашисты ничего не заподозрят. Согласен?
– Согласен! – сказал Серков. – Только тебе придется идти с группой, чтобы все объяснить местному врачевателю. Собирайся!
Через час группа моряков во главе с Шаховым отправилась в село Григорьевка. На самодельных носилках они несли в неизвестность Дарью Ракитину.
В сумерках Шахов и Юрко нашли дом фельдшера. Женщина лет пятидесяти, назвавшаяся Ниной Антоновной, согласилась без долгих уговоров.
Дарью внесли в единственную палату в местной амбулатории… Кроме двух коек, в палате ничего не было.
Моряки вышли, и доктор остался наедине с Ниной Антоновной. Вдвоем они осмотрели девушку, и Нина Антоновна горестно покачала головой.
– Вы ведь и сами видите, что у девушки практически нет шансов! – сказала она. – Я принимаю на себя огромную ответственность, – вы ведь потом спросите с меня!
– Вижу, уважаемая Нина Антоновна! – сказал Таран. – Все вижу и в рапорте укажу как есть. Но мы должны дать ей шанс! Это наша с вами святая обязанность. Вы видите, она верующая. Значит, Господь будет помогать и нам, и ей.
Нина Антоновна погладила крестик на груди девушки и вдруг… начала читать молитву.
Даша вновь пришла в себя и огляделась…
– Где я? – спросила она.
– Ты в больнице, девонька! – сказала Нина Антоновна. – В больнице. А я буду тебя лечить.
– Почему не в госпитале? Я же должна быть в своем госпитале! Зачем вы меня отправили в больницу? – глаза Даши метали молнии. – Немедленно отвезите меня обратно!
Нина Антоновна долго уговаривала девушку успокоиться, не жечь понапрасну нервы. Доктор тем временем приготовил шприц и ввел Даше снотворное…
– У меня почти нет медикаментов, – сказала Нина Антоновна, когда Дарья уснула. – Вам придется поделиться со мной.
– Я оставлю вам все необходимое! – доктор поднялся.
Ночью у девушки начался жар. Дарья бредила, повторяя в горячечном бреду одни и те же слова: «Тебя зовут Сауле. Где же ты, Сауле? Я найду тебя даже под землей».
Так начался отсчет дней и ночей Дарьи Ракитиной в амбулатории села Григорьевка…
Эх, дороги… Сколько их было – фронтовых дорог, разве сочтешь версты! Андрею повезло – он прошел свой путь до победного конца. Хотя повидал и исходил немало…
После десанта на берег Северной бухты десантно-штурмовую роту пришлось формировать заново, поскольку из ста шестидесяти девяти моряков выжили только девятнадцать, но одиннадцать из выживших имели тяжелые ранения.
Свежесформированная рота была тут же отправлена в бой. Чтобы освободить проход кораблям к Севастополю, командованием Черноморского флота была разработана и проведена высадка морских пехотинцев на Азовское побережье. Батальон, в составе которого была и десантно-штурмовая рота лейтенанта Паршакова, высадили у станицы Голубицкой, в восьми километрах от Темрюка. Десант высадился в плавнях по грудь в соленой воде, на виду у немцев и румын. Половина десанта осталась там, в плавнях и на берегу, – из 1420 десантников пятьсот погибли при штурме береговых укреплений…
В ноябре 1943 года рота действовал в первом броске при захвате плацдарма под Керчью – ночной десант в шторм, на пустынный берег, и потом сорок дней и ночей морпехи держали оборону на плацдарме у деревень Жуковка и Глейка. По ночам с таманского берега прилетали девушки-летчицы на «У-2» – рискуя жизнью, доставляли морякам сухари и консервы. И был колодец с пресной водой на ничейной земле – между немецкими и нашими окопами…
Потом… Потом бои на окраине Керчи, окружение, ночной бой по прорыву кольца, двадцатикилометровый марш-бросок по степи, бои на горе Митридат.
После освобождения Керчи Отдельный батальон морской пехоты стал самостоятельной боевой единицей в составе флота и был переведен под Одессу, где вошел в состав Дунайской военной флотилии. В августе 1944 года ОБМП принимал участие в десантной операции по форсированию Днестровского лимана и штурме города-крепости Аккерман.
Во время переправы через четырехкилометровый Днестровский лиман десантники под сильным пулеметным и артиллерийским огнем фашистов вынуждены были взбираться на крутой каменистый берег буквально по плечам друг друга. Раненые падали в воду и повисали на колючей проволоке, которая в несколько рядов была уложена под водой…
Потом были операции по освобождению Румынии, Болгарии, Югославии.
4 декабря 1944 года десантно-штурмовая рота старшего лейтенанта Паршакова принимала участие в десантной операции по захвату порта Прахово и крепости Илок в Хорватии. Крепость была расположена на высокой горе над Дунаем и закрывала путь с моря на город Вуковар. Брать город высокие командиры планировали со стороны суши, но, чтобы отвлечь силы врага, на маленький дунайский островок в виду крепости высадили десант – роту морских пехотинцев, которыми командовал Андрей. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги: Дунай разлился, затопил низменные берега, и когда ночью катера доставили десантников на островок, оказалось, что он под водой. Но приказ есть приказ… Моряки оборудовали огневые точки… на ветвях деревьев и в назначенный час открыли огонь, отвлекая на себя силы противника.
На остров обрушилась лавина огня со стен крепости, его стали окружать патрульные катера и лодки. Появились раненые и убитые. Чтобы не свалиться в ледяную воду, моряки привязывались к стволам деревьев бинтами и поясными ремнями. Скоро все силы крепости были брошены на уничтожение десанта…
Через два часа боя из ста десантников осталось лишь двенадцать боеспособных, но и они все были ранены. Но спасены… Когда сухопутные силы пошли на штурм крепости, за моряками пришли катера.
Десант выполнил свою задачу – воспользовавшись тем, что все силы гарнизона были отвлечены на десантников, наши взяли крепость практически без потерь в рядах штурмующих.
Андрея, уже дважды раненного, ослабевшего от потери крови, окоченевшего в ледяной воде, оставшиеся в живых десантники перенесли на руках в подошедший катер. Раны не были тяжелыми – пули не задели кости и жизненно важные органы. Но к острой кровопотере добавилось двухчасовое пребывание в ледяной воде, и Андрей получил воспаление легких. Его отправили в тыловой госпиталь моряков в Измаил.
За этот бой старшего лейтенанта Паршакова представили к званию Героя Советского Союза. Но получил он в итоге орден Красного Знамени…
Находясь на излечении в госпитале, Андрей стал писать запросы в строевую часть флота, в армейский госпиталь, в штаб партизанского движения о судьбе Дарьи. Но кроме сухой отписки о том, что младший сержант Ракитина пропала без вести, не добился ничего.
– Нет, не такой Дашка человек, чтобы пропасть без вести! – сказал сам себе Андрей. – И с нею был Романов – этот вообще черт! И чтобы они пропали без вести… Нет!
Андрей написал письмо Димке Кораблеву – единственному человеку, выжившему из самого первого состава роты:
«Дмитрий, ты, конечно, помнишь тот день, когда мы отправили раненых с захваченного нами плацдарма на берегу Северной бухты. Так вот, раненые в госпиталь доставлены не были! Все раненые и те, кто их сопровождал, числятся пропавшими без вести. Но не такие то были люди – Мишка Романов, Дарья… Ну не могли они вот просто так взять и пропасть без вести! Согласен? Я тебя прошу, ты забеги в разведотдел, может, там после нас работали какие-то разведгруппы, партизаны, диверсанты… Ведь тогда берег был уже под немцами и румынами, не может быть, чтобы туда не ходила разведка! В любом случае, какие-то следы должны были сохраниться, понимаешь? Димка, сделай, пожалуйста, то, о чем я тебя прошу!»
Через пару недель Димка заявился в госпиталь собственной персоной…
– Командир, у меня всего десять минут, поэтому сразу о главном! – с порога палаты выпалил Димка. – Я был на том месте, где нашу колонну расстреляли из засады… Да, Андрей! Смирись с этим! Полуторка и «Опель» до сих пор стоят там. Их, правда, оттащили с дороги на обочину, но мне и так все было ясно. Первой шла полуторка, на которой, как ты помнишь, ехала Дарья. Ее подорвали гранатой, и машина перевернулась. Раненых добивали уже на земле: там на брусчатке видны следы от пуль. «Опель» расстреляли из автоматов, а потом обе машины подожгли. Не думаю, что там кто-то мог остаться в живых…
