Она открыла дверь, когда Тутун уже собирался звонить. Она чуть не толкнула его, извинилась, поздоровалась с ним, затем попрощалась и стала спускаться по лестнице. Тутун смотрел, как она уходит, потом повернулся ко мне:
— Что это за мадам?
Поглощенный своими мыслями, я понял, что он сказал, наверное, только через пять секунд.
— А?.. Это… жена хозяина.
— Я думал, что он голубой.
— Но это не мешает быть женатым.
— Забавно, — сказал Тутун, — если бы я был голубым, я бы не женился, по крайней мере не на женщине.
Весь день я сдерживался, чтобы не позвонить Фанни. Что она придумала, черт возьми?! Зачем она ходила к Джудит? О чем они говорили? Я часами прокручивал эти вопросы в голове. Тутун заметил, что я странно выгляжу, я сказал, что в полдень съел греческий сэндвич, который плохо пошел. Тутун сказал, что не нужно увлекаться греческими сэндвичами, особенно с тунцом, потому что после них часто отвратительно себя чувствуешь.
Я отвратительно себя чувствовал. В висках стучало, меня тошнило. Я вылетел из квартиры, даже не сняв рабочий комбинезон, и поехал к салону ждать Фанни. Я провел двадцать минут в машине, пока не ушла последняя клиентка. Розали кивнула мне, уходя.
Фанни вышла последней. Она села в машину. Я не смотрел на Фанни — не мог. Она поцеловала меня, я не ответил на поцелуй, но она этого не заметила. Она сказала, когда я вырулил на дорогу:
— Я совсем никакая, у меня критические дни, болит грудь.
У меня тоже болело в груди. Я промолчал, и мы поехали дальше. Опять проклятые пробки! Через некоторое время она спросила:
— Ты не хочешь пойти в воскресенье на гуляния?
Я молчал, тогда она сказала:
— Что такое? Проблемы?
— Зачем ты к ней ходила?
Фанни непонимающе на меня посмотрела:
— К кому я ходила?
— Не прикидывайся дурой! К моей клиентке! Зачем ты к ней ходила?
Она помедлила, прежде чем ответить.
— Хочу быть уверена, что останется время и на нас, — произнесла она очень тихо, и это меня еще больше разозлило. И добавила: — И встреча прошла очень хорошо.
— Ты ничего мне не сказала? Кто я? Кто я? Ничто?
Я кричал, но ее это не впечатлило, она пожала плечами и проговорила:
— Я могу рассказать тебе о множестве вещей, которые ты делал у меня за спиной. Хватило бы на год!
Ее поведение выводило меня из себя, я готов был ее ударить.
— Вся разница в том, Фанни, что я никогда не относился к тебе как к пустому месту!
— Хватит кричать! — твердо сказала она. — Я не понимаю, почему ты делаешь из этого драму! Если ты не прекратишь, я выйду и вернусь пешком.
Я смолчал. Я молчал до самого дома. Я вошел, не поздоровавшись с Мэгги, и пошел прямо в комнату. Но она перехватила меня на ходу:
— Кстати, Марко, было бы чудесно, если бы завтра вечером вы помогли мне разобраться на кухне. Тогда мы сможем закончить к выходным.
Я вспомнил, что обещал ей переделать кухню. Вот черт!
— Сожалею, я не смогу в эти выходные.
— И почему же?
— У меня работа в провинции. Только что появилась.
Я заметил, что взгляд Фанни помрачнел, но она тоже промолчала.
— Вы могли бы меня предупредить, — сказала Мэгги. — Я заплатила за полировальную машину.
— Не беспокойтесь, Мэгги, я ее оплачу!
И я вошел в комнату, хлопнув дверью. Две минуты спустя вошла Фанни, тогда вышел я, хлопнув дверью. Я пошел в ванную принимать душ и закрыл дверь на задвижку. Когда я помылся, Карина накрывала на стол вместе с Фанни. Я вышел из квартиры, не взглянув на них.
Я успел выкурить две сигареты, когда Фанни вышла во двор. Она была в гневе, но в этом она не могла меня превзойти.
— Это что за план?
— План, который ты не успела обсудить.
— Ты поедешь к ней?
Я посмотрел на Фанни, ничего не говоря.
— Я тебя предупреждаю, Марко, если ты к ней поедешь, я от тебя уйду!
Ну и наглость!
— Почему? Теперь ты сомневаешься? Вторая половина дня тебя устраивает, а целые выходные вызывают такую реакцию?
— Иди ты!.. Скажи! Почему ты этого не говоришь?
— Почему не говорю что?
— Что ты влюблен в эту женщину!
— Я не влюблен! Я работаю! Я приношу деньги! Ты же хочешь денег?
— Это так! Кричи громче. Ты хочешь, чтобы все узнали?
Я ответил, что в любом случае все пользовались доходами от проституции! И добавил: «Семейка сутенеров!» Она замолчала и отвесила мне пощечину. Я сразу же ударил ее в ответ. Она расплакалась. Ребята во дворе прекратили играть в футбол, чтобы понаблюдать за спектаклем. Я немедленно на себя разозлился. Даже если она толкнула меня на крайности, я не должен был давать волю рукам. Я попытался обнять ее, но она оттолкнула меня изо всех сил:
— Не трогай меня! Ты меня раздражаешь! Отправляйся спать со своей старухой!
Затем она убежала назад в квартиру. Ребята снова стали гонять мяч, я снова зажег сигарету.
Я хотел убежать. Совсем не хотелось подниматься в квартиру. Я вышел из городка и шел целых полчаса, пока не оказался перед вокзалом. Там я сел на поезд до Парижа. Я не знал, куда ехать, мне просто хотелось убежать. В поезде я представлял себе их встречу. Они все спланировали, втайне от меня решили когда и как. Возможно, они пересмотрели ставку, кто их знает. Я немного злился на Джудит, но плохо мне было из-за Фанни. Это она меня предала. Я ее никогда не предавал, никогда.
Я вышел на Восточном вокзале и, не знаю почему, попытался найти того маленького жиголо, но не увидел его. Тогда я вошел в бар с видеоиграми и играл в Street Fighters целый час. Я все время выигрывал, ведь я был в ярости. Затем я вышел на улицу и в конце концов зашел в бистро, решив напиться. Я редко напиваюсь. Я начал пить пиво. У них было много разных сортов, я попробовал все. Я не особо люблю пиво. Я только хотел напиться.
Я не видел выхода, и все решения, которые приходили мне в голову, никуда не годились. Я топил гнев в пиве. Я не знаю, сколько выпил. Светлое, янтарное, темное, сладкое, горькое. Хозяин сказал, что больше не будет мне наливать. Мне было трудно найти в кармане последние купюры, я расплатился, меня тошнило, и я пошел в туалет, но ничто не вышло, я только испачкал брюки. Мне было трудно идти прямо. Выйдя из туалета, я упал на лестнице. Мне должно было быть больно, но я ничего не почувствовал.
Я вышел на улицу как зомби, перешел дорогу — меня чуть не сбила машина, водитель прокричал мне: «Совсем чокнулся!» — и с трудом доковылял до станции метро.
Я нервничаю, выходя из квартиры. Я испытывала удовольствие, наблюдая за выражением лица потрясенного Марко. Приятно пощекотало мое самолюбие. И сейчас я на себя злюсь — незачем было так себя вести.
