— Коль, кто она? — спросил Андрей почти умоляюще.
— Она? — подыграл Ротов.
— Да. Кто, скажи, пожалуйста, сумел превратить тебя в… — Климов запнулся.
— В кого?
— В нормального человека.
— Не понял?
— Я знаю, что ты нанял бригаду для отделки своего дома. Знаю, что сам бываешь там чуть ли не каждый вечер.
— И что в этом такого? — удивился Николай.
— Ничего. Но ты изменился.
— Да. Изменился, — произнес Николай, воскрешая в памяти образ той, которая сумела так изменить его. Его лицо светилось чувством, которое захватило его целиком и полностью.
— Ты влюбился! — Андрей, наконец, понял истину, которую уже подозревал.
— Звучит ужасно, — Николай скривился. — Неужели я похож на прыщавого школьника, тающего от любви? Нет, Андрюх. Я просто встретил женщину, которая…
— Которая, что? — съехидничал Климов.
— Которой я верю.
— И?
— Я хочу подарить ей дом, о котором она мечтает.
— Прекрасно! Теперь ты каждой будешь дарить дом, стоит ей только шепнуть об этом в твоей постели?
— Нет! Она даже не знает! — возмутился Ротов.
«Да и постели-то никакой и не было», — усмехнулся он про себя.
— Ну, конечно! Сама невинность!
— Заткнись! Ты, кажется, не так давно сам убеждал меня, чтобы я женился!
— Женился! А не дарил дома каждой шлюхе! — сорвался Андрей. — Прости, я не хотел. В конце концов, это твое дело, но должен тебя предупредить, что Марина — дрянь, каких еще свет ни видывал.
— Не кипятись, я знаю, какая Марина стерва, но здесь речь не о ней.
— Ну, слава богу! А я уж думал… слушай, может зайдешь вечером к нам?
— Не знаю. Нет.
— Ладно. Черт с тобой. Лучше скажи, что делать с последней партией цемента? Ведь совсем никудышный.
— Сколько его? — Ротов мгновенно стал серьезным.
— С полтонны будет! Голову Рожкову оторвать надо!
— Надо! Только толку мало будет. На кирпич этот цемент не пускать! — Николай задумчиво почесал переносицу. — А, если его пустить на дорожки?
— На дорожки? — не понял Климов.
— Да. На «Хевен Роуд».
— Что сами лепить будем?
— А почему бы и нет? Вот пусть Рожков руками и поработает, раз смотреть не умеет. Дашь потом сметчикам, чтобы все рассчитали и в тариф внесли.
— Ясно, — отозвался Андрей, на душе у которого заметно полегчало. — А я совсем забыл про «Хевен Роуд».
— Я бы тоже не вспомнил, — ухмыльнулся Николай, — Если бы сам под палящим солнцем не лепил ее.
— Ты?
— Я. Поверь, в следующий раз Рожков цемент на вкус пробовать будет, а не брать первый попавшийся. Я завтра с утра еду в Сосново, а потом в город.
— В город зачем? Опять на неделю?
— В воскресенье вернусь, — рассмеялся Николай.
Однако, когда за Андреем закрылась дверь, улыбка сползла с его лица. Он знал, что любую женщину можно уговорить. Стоит лишь захотеть, приложить некоторые усилия и подождать. Хотеть, он хотел, но вот ждать…. Но Николай был твердо уверен, что будет ждать. И сделает все возможное и невозможное, чтобы она простила его и…. Тут он взял последний проект, и попытался на нем полностью сосредоточиться. Поскольку развивая дальше свои фантазии, он, наверное, не сумел бы сохранить то внешнее спокойствие, которое было так необходимо для осуществления его плана.
В целом проект был хорош, но он поставил несколько маленьких вопросов, чтобы обсудить их на совете. Еще раз внимательно все, изучив, Николай остался доволен.
* * *
Анна ужасно устала. Кто бы мог подумать, что она так вымотается всего лишь за неделю после отпуска. Она набрала себе много дополнительных дежурств, ссылаясь на нехватку денег и уйму свободного времени. И если с первым еще можно было как-то согласиться, то свободного времени было не так уж и много. Просто она боялась остаться наедине со своими мыслями. Утешало одно — впереди целых два выходных.
Было начало девятого утра, когда Анна пришла домой с дежурства. Есть совсем не хотелось, и она взяла ключи от машины, положила в задний карман джинсов права, собираясь ехать на дачу. Но вспомнила, что вчера решила, что никуда не поедет, а просто нормально выспится. Бросив ключи на тумбочку в прихожей, она приняла душ и легла спать.
Ее разбудил телефон, звонила Наташка. Она очень просила заглянуть к ней на минутку. Ей нужно было выбрать фасон платья, в котором она пойдет на свадьбу своей сестры, а это точно не одна минутка. Анна взглянула на часы, 12:17. Ну, три часа сна — это уже выспалась!
Николай стоял в раздумье. Закрытая дверь никак не входила в его планы. Перед этим он осторожно и настойчиво узнавал у Ирины график работы Анны. По его подсчетам она должна была быть дома. На даче ее не было, так как он звонил отцу, а тот ничего не сообщил о своей соседке, как обычно это делал. Конечно, она могла куда-нибудь выйти, оставался лишь открытым вопрос: на какое время? Чтобы скоротать как-то время, он решил заехать в ближайшее кафе, стоявшее на соседней улице через дорогу, поскольку был голоден, не успев еще пообедать. Он припарковал машину и вышел, разглядывая прохожих, все еще надеясь увидеть Анну.
Его цепкий взгляд вырвал из толпы знакомое женское лицо.
Это была его мать, которую он не видел без малого лет двенадцать, а то и больше. Он инстинктивно весь сжался, стараясь сделать вид, что не видел ее, но напрасно. Она его заметила, воскликнув:
— Коля!
Она шла под руку с симпатичным шатеном, который был явно намного моложе ее. Николай не удивился бы, если ее спутник оказался его ровесником. Он выдавил из себя жалкое подобие улыбки.
— Здравствуй, — он хотел добавить «мама», но поперхнулся и кашлянул. — Здравствуйте.
Он попытался быть, если не вежливым, то хотя бы воспитанным с ее очередным поклонником.
— Коленька, как ты изменился! — радостно воскликнула мать, разглядывая Николая. При этом она не отпускала руку с локтя своего кавалера.
«Да, и ты тоже изменилась, — усмехнулся про себя Николай, — раньше ты не проявляла таких нежных материнских чувств». Но следующие слова матери заставили его побледнеть.
— Это Владимир. Вова, это Николай, мой старый приятель.
Лариса улыбнулась и защебетала. Владимир протянул руку Николаю, который немигающим взглядом смотрел на мать. Он сначала не сообразил, кого она назвала приятелем, но слушая бестолковую болтовню матери, понял, что Владимир ее «почти» муж. Постепенно до него стало доходить, что она восхищалась им только как мужчиной, но не хотела признавать в нем своего сына. Уже взрослого сына. Который мог невольно напомнить ей о ее возрасте, а значит разбить все иллюзии этого молодого симпатичного человека, стоявшего рядом. Ему страшно захотелось броситься к ней со словами: «Мама, как давно я тебя не видел, наверное, лет двадцать!» Но презрение к этой лицемерной женщине было больше, чем желание отомстить подобным образом. Он смерил ее презрительным взглядом, вложив в него все чувства, которые испытывал.
— У меня очень много дел, — грубо прервал он болтовню своей матери, цеплявшуюся за мужчину, годившегося ей в сыновья. И, резко развернувшись, пошел в кафе.
— Он по-прежнему ужасно не воспитан, — сверкнула она глазами, но тут же мило улыбнулась своему спутнику, — О, не обращай на него внимания, дорогой, он всегда такой грубый, — и потянула за собой.
Николай, злой как черт, вошел в кафе, с силой толкнув дверь, которая с размаху стукнулась об стену. Бармен, стоявший за стойкой, косо посмотрел на вошедшего и быстро взглянул на охранника, который лениво потягивал свой кофе. Увидев взгляд бармена, охранник поставил свой кофе, медленно поднялся и направился в сторону Николая.
— Слушай, приятель, — протянул он и тут же осекся, наткнувшись на звериный взгляд.
— Все в порядке, не суетись, — почти приказал ему Ротов. — Две водки в один стакан.
Николай положил тысячную купюру на стойку бара. Бармен попытался изобразить улыбку, наливая двести граммов водки Николаю. Охранник еще раз взглянул на него и поплелся на свое место.
