прорезает мою кофту до груди. Распахивая обрывки в стороны. — Хочу тебя слышать.
Вздрагиваю, ощущая, как холодный металл ножниц прикасается к моему животу. Зажмуриваюсь.
— Я всего лишь избавляю тебя от лишней одежды. Твой страх необоснованный. Но меня заводит. Такая красивая, шокированная, дрожащая девочка. Настоящая, — выдыхает мне в лицо. Аккуратно, едва касаясь, ведет ножницами вверх, к груди. Цепляет бюстгальтер и разрезает между грудей. Усмехается, потому что я снова вздрагиваю. Но самое страшное не это, а то, что к моему страху примешивается что-то очень горячее, необъяснимое. Низ живота сводит настолько, что я невольно сжимаю ноги. Тело начинает пульсировать, дыхание рваться. Баро откидывает ножницами чашечки бюстгальтера, рассматривая. — Такая красивая, — его голос хрипнет. — Так вкусно подчиняешься и падаешь вниз.
А я слышу только свое сердце, которое барабанит в висках. Я вдруг понимаю, что возбуждаюсь от каждого его слова и действия. Это ненормально, но тело, и правда, подчиняется.
Свободной рукой Баро прикасается к моей шее, немного сжимает, нащупывая пульс. Прикрываю веки, пытаясь справиться с собой. Никогда бы не подумала, что такой формат меня будет будоражить. Даже не подозревала, что страх – катализатор возбуждения.
— Такая бархатная, молочная кожа, — с восторгом произносит он. Ведет ладонью ниже. Всхлипываю, когда накрывает мою грудь. — Посмотри, какой красивый контраст.
Опускаю глаза и вижу его бронзовую ладонь на моей белой груди. Это действительность…
— Ах, — не выдерживаю, издаю стон, когда его ладонь сжимает грудь. Нет, это не ласково. Это грубо и даже немного больно, но тело начинает гореть, а соски ныть, требуя большего. Баро хрипло смеётся, обводя соски шершавыми пальцами. — Вот ты и втянута в игру. Неожиданно да? Страшно, но ты уже не хочешь останавливаться.
— Хочу, — упрямо произношу я. Только не пониманию, чего хочу, закидываю голову и больно кусаю губы, когда он щипает соски.
— Чего ты хочешь, теперь определяю я, — еще раз ласково потирает соски, а потом снова сжимает, уже сильнее, покручивая, вытягивая. Содрогаюсь от каждого его касания. Продолжает играть с грудью, наклоняется ко мне, ведет носом по щеке, к виску, глубоко вдыхая. — Ты пахнешь медом, — хрипло шепчет на ухо. — Так сладко пахнешь чистотой и похотью одновременно. Ты моя. Я так хочу. И лучше тебе это принять, сладкая. На моих условиях. И тогда все будет хорошо, — кусает за мочку уха, снова грубо сжимает грудь. Отстраняется, а мне кажется, я сейчас задохнусь от возбуждения. Связанные руки ноют, дергаю ими, ещё сильнее затягивая запястья. Больно, но мне все равно. Тело пульсирует, требуя продолжения, что бы он там ни придумал.
Отстраняется, рассматривает меня.
— Очень красивая, девочка, когда вот такая послушная. По-другому теперь не будет. Все, ты в моем плену. Назад дороги нет! — угрожающе произносит он. Хищник тоже возбуждён. Его дыхание рвется, грудь вздымается, глаза горят. Расстёгивает мои брюки, стягивая их вниз. Присаживается, окончательно меня раздевая.
Прикасается ножницами к моему бедру и разрезает трусики с одного бока, а потом с другого. Сжимаюсь уже не от страха, а оттого, что чувствую, как бесстыдно увлажняюсь.
— Раздвинь ноги! — командует он. Подчиняюсь, и остатки трусиков падают к моим ногам. — Такая чистенькая девочка, — прикасается к моему лобку, — гладкая, шелковая, — скользит между ног туда, где очень хочется, туда, где уже пульсирует. Опускаю глаза вниз, смотря, как его сильная ладонь поглаживает мои складочки. — Горячая, мокрая, уже готовая на все, и может кончить только по щелчку моих пальцев, — самоуверенно заявляет он. Но прав, черт его возьми. Мне кажется, что я уже на грани оргазма. Это так остро и чувствительно, что я теряю себя. Перевожу взгляд на его ширинку и невольно всхлипываю от вида большого мужского возбуждения.
Баро вдруг резко хватает меня за волосы, грубо, вынуждая смотреть в глаза, одновременно надавливая на клитор. Стону, закатывая глаза, бедра начинают неконтролируемо дрожать от его умелых пальцев, которые потирают, массируют клитор там, где мне сейчас надо. Еще немного… еще чуть-чуть, и…
— Нет! — хнычу, потому что он останавливается.
— Такой подарок, как оргазм, нужно заслужить, сладкая.
И я начинаю злиться, сверкая глазами. Хочется выкрикнуть, какой он мерзавец. Глотаю воздух, пытаясь сжать ноги, чтобы хоть как-то погасить дикую пульсацию.
— Ноги раздвинь! — почти рычит и сам их раздвигает. Скользит в меня двумя пальцами. И это тоже очень чувствительно, настолько, что внутри все сжимается. И это какие-то новые ощущения. Всего два пальца, а мне кажется, что это много. Растягивает. — Твою мать! — матерится сквозь зубы, вынимая пальцы, тоже задыхаясь от возбуждения. Поднимает блестящие от моей влаги пальцы, рассматривает, продолжая удерживать меня за волосы. — Скажи: я принадлежу Барону, — не просит – как всегда, приказывает.
Я ничего не могу сказать, я в какой-то прострации, задыхаюсь, комната плывет, тело дрожит, живот болезненно тянет. Баро зло ухмыляется и демонстративно облизывает свои пальцы, смоченные в моей влаге. Всегда полагала, что возбуждают действия, прикосновения, стимуляция, слова. А сейчас меня сносит от этого пошлого жеста. Я на грани падения в бездну.
— Ася, если ты сейчас не скажешь, я остановлюсь и больше не прикоснусь к тебе. Кончать со мной может только принадлежащая мне женщина.
Стону от отчаянья. Мне так мало сейчас надо, но, кажется, я умру, если он это мне не даст.
— Я принадлежу тебе.
— Неправильно. Пробуй еще раз, — издевается, прикасаясь к моим нижним губам, слегка задевая клитор.
Хочется выкрикнуть, как я его ненавижу. Но…
— Я принадлежу Барону! — почти плача, выдаю я.
— Умница. Запомни это раз и навсегда!
Раскрывает складки, входит в меня двумя пальцами: большим, надавливая на клитор, начинает массировать сразу две чувствительные точки. И меня выгибает. Мир теряет реальность, есть только его пальцы, запах и дикое, почти болезненное удовольствие. Открываю рот в немом крике и кончаю, рассыпаясь на осколки. Кажется, мне плохо, содрогаюсь и падаю, падаю в черную бездну.
Я даже не понимаю, что мои руки уже свободны, не соображаю,
