Маленькая, хрупкая, нежная. Вот на хрена он влез в её жизнь? Решил проиграться, и сломал, и себя заодно с ней.
Он переступил с ноги на ногу, и под ним скрипнул пол. Люба открыла глаза, и воззрилась на него.
— Уходи, Матвей, — прошелестел её голос.
Он подошёл ближе.
— Выслушай, Люба, — он склонился над ней. Она, молча, смотрела на него, выискивая в лице, понятное только ей.
— Как ты мог, Матвей? — снова глухой вопрос.
— Да так собственно и мог, — вздохнул он, решаясь на откровенный разговор, — мне было скучно…
— Скучно? — переспросила она, негодование прямо таки плескалось в её взгляде.
— Скучно, Люба. Я трахнул тебя, потому что мне было скучно, и ещё хотел Машку проучить.
— Какая же ты скотина, — вырвалось у неё, по щекам потекли слёзы.
— О, я ещё та скотина! Я лживый и порочный с головы до ног! И ты это знаешь! Только одного ты ещё не знаешь…
— Боже, что ещё? — взмолилась она, утирая слёзы.
— Эта скотина, то есть я, безумно тебя любит! — Матвей заглянул в её глаза, затуманенные слезами. Она удивлённо уставилась на него.
— Любит? — переспросила она.
— Люблю, Неженка! — кивнул он, и взъерошил свои короткие волосы. — Пиздец! Просто сдохнуть готов, если ты меня пошлёшь!
— А как же Мария, с ней ты не готов сдохнуть, — горько проговорила она.
— Машка, хорошая баба, и перед ней мне тоже стоит извиниться, но это потом. Ты в первую очередь. Прости меня, Люба! Прости, что обманывал тебя, играл твоими чувствами, врал. Прости, что раньше не встретил, и не забрал. Прости, Неженка, — он нашел её руку и склонился, поцеловал холодные пальцы, — Я подлец, и хрен ещё знает кто, но с тобой я становлюсь лучше! Ты меня делаешь лучше.
Люба выдернула свою руку, и поджала губы.
— Ты поэтому и ушел, после нового года, ведь она тогда звонила тебе, — проговорила она, вспоминая прошлые события. — Сбежал…
— Да, сбежал, потому что запал на тебя, и не принимал этого. Всё что я тебе тогда сказал за городом все, правда.
— Правда, — усмехнулась она, — ты хоть понимаешь значение этого слова?
Она снова утерла слёзы.
— Все наши отношения построены на лжи. Боже, какой я была дурой! Я же с ума по тебе сходила…
— А теперь не сходишь?
— Теперь я ненавижу тебя! — выкрикнула она, и скривилась от боли.
— Нет, Неженка, не говори так! — Матвей упал на колени перед её кроватью, и склонил голову. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты простила меня?
— Уйди, Матвей, просто уйди, — всхлипнула она, отворачиваясь. — Не хочу, не видеть, не слышать тебя. Ещё сегодня утром ты поднял меня на вершину счастья, и тут же сбросил в пропасть. Ты ничего не можешь сделать, ничего.
Он поднялся и вышел. Она права. Права во всём. Он просто редкостный дебил. Но теперь уже не отмотать назад. И надо исходить из того, что имеем. Он вдруг вспомнил, что хотел взять ключи от её квартиры. Он вернулся в палату, и под её подозрительным взглядом, начал шарит в её сумочке.
— Что ты делаешь? — взвилась она.
— Привезу твои документы, — ответил он, выуживая связку ключей.
— Не надо! — зафырчала она. — Я найду, кого попросить…
— Не стоит ни кого просить, я всё сделаю. Вечером всё привезу, отдыхай, поправляйся, — он зашагал на выход.
— Матвей…
— До встречи Люба, — и Матвей вышел. В очередной раз завибрировал телефон. Матвей вытащил трубку, звонил зам. Блядь! Работа!!!
Пришлось отменять все встречи, перевешивая всё на своего зама, Славяна, который, стоически принимал все удары судьбу, правда, за хорошую прибавку.
— Да что происходит, Матвей? — заверещал Славян, когда Матвей накидал ему план работ.
— Женюсь, Славян, — мрачно ответил Холод, — вот к свадьбе готовлюсь!
Уже на выходе из больницы, вновь позвонила Машка. Матвей принял вызов, и она сразу начала ныть.
— Да, уймись ты! — рыкнул он в трубку.
— Сейчас домой приеду, поговорим, — и отключился.
10
Не успел он переступить порог квартиры, как Машка налетела на него, обзывая последними словами, и обвиняя во всех грехах. Матвей спокойно сносил всё это, понимая, что сам во всём виноват. Он разделся, прошел в гостиную, и устало опустился на диван.
— Всё, Маш я тебя понял, и согласен по всем пунктам! — оборвал он её. Машка замерла посреди зала.
— Дальше что? — спросил он.
Она хлопала своими глазами, в которых всё еще теплилась надежда.
— Я не вернусь к тебе, — припечатал он её.
— Это из за неё? Этой, как её, Любы? — задрожали её губы.
— Да.
— Значит, ты её любишь?
— Да.
— А меня?
— А тебя нет, — Матвей встал, и подошёл к насупившейся девушке. — Прости меня! Но это так.
— Где эта тварь? — завопила Машка. — Я ей глаза выцарапываю!
И тут у Матвея на глаза, словно красная пелена упала, от бешенства. Он сжал Машкино предплечье, и давил пока, она на колени от боли не упала.
— Больно, отпусти! — визжала она.
— Не смей. Никогда. Даже имени её произносить! — четко отчеканил он. — Если узнаю, что хоть взгляд косой бросила в её сторону, закопаю живьём.
Матвей отпустил её, и Машка бросилась растирать руку.
— А теперь давай поговорим спокойно, — он поставил её на ноги, и она не преминула возможностью, упасть в его объятия, зарылась лицом в его груди, обхватила за талию, и разрыдалась.
— Я сама во всём виновата! — всхлипывала она, а Холод гладил её по голове, утешая. — Если бы я тебя не оставила на новый год! Дура, какая я же дура! Матюша, я так люблю тебя!
— Маш, ну на хрена я тебе нужен, — вздохнул Матвей и отлепил её от себя. — Ты красотка, и найдёшь себе достойного мужика!
— Не хочу достойного, — рыдала она, — хочу тебя!
— Тут без вариантов, — отрезал Матвей, и пошёл на кухню, достал из холодильника бутылку водки и налил две стопки. Одну замахнул сам, другую отнёс Машке, и заставил выпить. Она захватала ртом воздух, и немного успокоилась.
— Хочешь, оставайся здесь, я перееду к матери, — предложил он, — только вещи мои не выкидывай, а то с тебя станется вышвырнуть всё на помойку!
— Квартирой откупаешься, — горько усмехнулась Машка, и села на диван, подобрала ноги, обняла себя за плечи. — А что к возлюбленной своей не едешь? Или вы до свадьбы ни-ни?
— Смотрю, отошла, ехидничать начала! — Матвей пошёл в прихожую, накидывая мысленно план действий.
Машка кинулась за ним, прильнула.
— Матюш, а давай на прощание трахнемся! — предложила она, и заскользила вниз, вцепилась пальцами в его ширинку. — Я ей ничего не скажу.
Матвей поднял её на ноги.
— Не Маш, у меня на тебя не встанет!
— Сука, ты Холодов! — зашипела она. — Ненавижу!
— Вот и правильно, ненавидь, — и он вышел, закрыл за собой дверь.
Вначале поехал к Неженке, за документами. Прошел, включил свет, уже вечерело. Здесь всё как было с утра, когда они покинули её квартиру. Смятая постель. Раскиданная одежда. Две чашки кофе в мойке. И её запах везде. Сладкий, дурманящий аромат. Который заставлял его забываться в её объятиях, вдыхать и сходить с ума от желания.
Блядь! Неужели она его никогда не простит?
Матвей вздохнул, потёр грудь. Там щемило болью. Он впервые чувствовал муки совести по отношению к женщине, не считая, матери. В сотый раз, как только не обзывал себя, ругал, а толку.
Быстро собрал все необходимые вещи, поехал обратно в больницу. Возле палаты замер на мгновение, и, не стучась, зашёл. Люба, как и прежде, лежала на кровати, добавилась только капельница рядом. Она скользнула по нему взглядом, и никак не отреагировала. Он разложил её вещи, предложил помочь переодеться, она молчала.
— Решила убить меня молчанием, Неженка, — горько усмехнулся он, — поздравляю, я почти мёртв!
Она посмотрела на него.
— Почти? — тихо спросила она. — Вот когда совсем не останется в тебе жизни, тогда сровняемся!
— Люба…
— Уходи, Матвей, — устало проговорила она, и прикрыла опухшие глаза. — Просто уходи!
