однозначен.
— Это ничего не изменит, — наконец, тихо выдавливаю в ответ.
Не думаю, что Макс ждал от меня чего-то другого, но почему-то всё-таки смотрю ему в лицо в странном желании увидеть, как он воспринимает мои слова. Вот только братец отводит взгляд.
— И куда ты пойдёшь? — спрашивает знакомым устало недовольным тоном, с каким пытался призвать меня к разуму некоторое время назад.
Но при этом отказывался выполнить элементарное условие для моей разумности.
— Это моё дело, — вздохнув, отрезаю.
Но почему-то не решаюсь всё-таки отпереть входную дверь до конца.
— Ладно, хочешь, уйду я? — Макс снова впивается в меня хмурым взглядом. — Насколько скажешь. Пока не остынешь.
Неожиданно. Это он мне так навстречу идёт, на уступки всякие, лишь бы не вляпывалась в приключения? Типа так беспокоится и заботится обо мне?
Я бы даже посмеялась, да вот больше злюсь. Ведь ему ничего не стоит оставить меня дома и без этих жестов. Достаточно было куда более элементарного действия, исправляющего его же ошибку.
— Ты не звонил Лёше? — сурово спрашиваю, ясно давая понять, что остановит меня только это.
— Я не собираюсь отдавать тебя ему.
Чуть не давлюсь воздухом от этого резкого и даже жёсткого заявления. Наши взгляды встречаются, и я понимаю, что Макс, чёрт возьми, всерьёз. Он и вправду прёт напролом, будто имеет право. Или будто не может остановиться…
— Это моё решение, — бормочу вместо нормальных возмущений. На них меня сейчас не хватает.
Но Макс, вывалив правду, только распаляется, уже совсем ничего не скрывая и не сглаживая:
— Знаю я, какое оно. И не позволю. Считай меня конченным эгоистом и спятившим придурком, но я не отпущу тебя никуда. И пойду для этого на любые методы, пусть даже самые грязные.
Вздрагиваю от накала его слов, произнесённых вроде бы грубовато, но в то же время ярко как-то, сильно. Так, что я неосознанно внимаю каждому, пытаясь понять, а как до этого дошло? В какой момент Макс на меня запал и как я этого не замечала?..
Да, его взгляды на меня были разными. Не раз обдавали жаром по телу. Но всё же… Он говорит сейчас так, будто ему невыносима мысль обо мне с Лёшей. И с кем-либо ещё.
В воздухе мгновенно накаляется опасностью. Чувствую её и в решимости во взгляде Макса, и в сказанных им словах, и в выплеснутых чувствах…
Мне бы осадить его хорошенько, дать понять, что «отдавать» меня кому-то он и не сможет, я не вещь и не обязана принадлежать тому, кто этого больше хочет. И вообще дать понять, что Макс ведёт себя непозволительно. Что «грязными методами» он добьётся лишь ухудшения наших и без того натянутых отношений. Что ловить ему нечего.
Совсем…
Но меня хватает лишь на то, чтобы издать глубокий вздох, покачать головой и тихо констатировать:
— Ты и вправду спятил.
А сердце как-то странно сжимается от мысли, что Макс уже, наверное, достаточно давно в себе эти чувства держал, подавлял, вынашивал. И когда я с Лёшей тут целовалась, и когда выражала недовольство по поводу присутствия сводного брата… А может, даже раньше?
— Тут согласен, — небрежно подтверждает Макс, слегка приподнимая наручники. — Ну так что, применим их?
Он ухмыляется, но я вот вообще не удивлюсь, если всё это не шуточки. Когда братец говорил, что пойдёт на всё, было невозможно не поверить. И сейчас его непринуждённый вид совсем не выглядит естественным.
Запираю наполовину отпертую дверь обратно.
— Не стоит, я остаюсь, — у меня даже получается сказать это спокойно, безразлично.
И пройти мимо Макса к себе в комнату, чувствуя его взгляд. Сводный может считать, что победил. Вот только я, конечно, не сдаюсь…
У папы остались снотворные таблетки. Порой они были ему необходимы — когда боли становились невыносимыми. Эта фирма лекарств выпускает качественные натуральные препараты, которые не имеют побочек и подходят почти всем. При этом дают результат. Помню по папе. Знаю и дозировку и то, как скоро подействует.
Итак… Есть Макс, который скоро захочет кушать. Есть я, не желающая играть по его правилам. Есть папины лекарства… И наручники сводного братца.
На этот раз я его уделаю.
*******************
Проходит примерно два часа, а мы с Максом так и сидим каждый в своих комнатах. Я не захожу к нему, потому что пока не решаюсь воплотить уже продуманный план в жизнь. Выжидаю время, чтобы у братца не возникло подозрений, а заодно и решаюсь.
Ну а он… Да, первое время я почти замирала от любого звука, доносящегося с его комнаты. Думала, что он пойдёт ко мне с этой своей угрожающей решимостью и сделает или скажет ещё что-то не менее ошеломляющее, чем уже успел сегодня выкинуть. Тормоза ведь уже спущены…
Но Макс остаётся у себя. И в итоге я решаюсь. Почти без промедлений иду до его комнаты, обнаружив, что та, оказывается, открыта. Это я у себя запиралась, а к нему и стучать не надо.
Неожиданно. Это всё-таки слегка выбивает меня, как и то, что моё присутствие замечают сразу. Макс отрывается от ноутбука, за которым развалился на кровати. Смотрит пристально, вдумчиво, но ничего не говорит.
С трудом отвожу взгляд в сторону — замечаю наручники. Лежат на прикроватном столике. Они-то и придают мне стимул продолжать, стараясь не реагировать на наше очевидно изменившееся восприятие друг друга. И на напряжение, которое теперь, кажется, всегда будет стоять между нами.
— Я собираюсь есть, — чёрт, мой голос слегка дрожит. — Тебе ставить?
Макс озадаченно хмурит брови. Его взгляд становится ещё более прицельным и въедливым.
— Да, спасибо.
Разворачиваюсь и иду на кухню — подготовить всё. Да, подозреваю, что наверняка шокировала братца своим внезапным предложением после того разговора, что у нас был. И не только разговора… Но и ладно. По крайней мере, не похоже, что Макс что-то заподозрил.
Это даже немного забавно — вот уже второй раз мы планируем посиделки с едой не просто так, а потому что один из нас замышляет что-то против второго. В первый раз ему отлично удалось подставить меня перед Лёшей, зато сейчас я имею все шансы отыграться. И не просто так — а из-за упрямого нежелания Макса исправлять им содеянное.
Поправляю тюбик со снотворным в кармане, попутно доставая приготовленный маринад куриных крылышек. Хм, добавить в еду так себе вариант, надо в напиток… Я вот
