О, мой Бог.
Ошеломленная, я судорожно хватаю ртом воздух, когда Тео ускоряет темп, водя рукой вверх и вниз по своей эрекции. Все быстрее и быстрее. Все сильнее и сильнее. Это самая первобытная, дерзкая, завораживающая вещь, которую я когда-либо видела.
Тео задирает футболку, обнажая плоский, мускулистый живот.
— Это из-за тебя, — шипит он. — Вот как ты сводишь меня с ума. Вот как сильно ты заставляешь меня хотеть тебя трахнуть.
Все быстрее и быстрее Тео скользит рукой по своей длине, напрягаясь с каждой секундой. Его плечи напрягаются. И ноги. Мышцы на его руках тоже напрягаются, когда парень подходит все ближе и ближе к краю.
Это происходит внезапно: веки Тео закрываются, его голова откидывается назад, и он извергается, кончая на свою руку и голый живот. Черт! Вид его, скользкого и мокрого, покрытого собственной спермой, в равной степени является самой горячей и ужасающей вещью, которую я когда-либо видела.
Парень прерывисто выдыхает, его рот приоткрывается, и я чувствую, что могу умереть.
Он красивый, дикий и такой чертовски сексуальный, что я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока не чувствую вкус крови. Я хочу его так сильно, что не могу ясно видеть.
— Черт возьми, Тео…
Парень садится, открывает глаза, и необузданное желание, которое было там до того, как он кончил, не исчезло; оно усилилось.
— В следующий раз, когда я сделаю это, это будет внутри тебя, Восс. Я собираюсь растереть свою сперму по всей твоей киске. Даю тебе слово.
Не теряя ни секунды, Тео протягивает руку через меня и хватает маленькую красно-белую бандану, которую я использовала в качестве повязки на голову этим утром. Я сняла ее и положила поверх своей сумки, когда вошла в зал с Ноэлани, и теперь Тео использует ее, чтобы вытереться. Закончив, он расстегивает молнию на моей сумке и засовывает внутрь скомканный материал.
Парень отодвигается и застегивает джинсы. Затем этот ублюдок встает со своего места.
— Я приду в твою комнату завтра вечером.
— Нет! — шиплю я.
— Да. И я собираюсь трахнуть тебя. И ты кончишь прямо на мой член, а я вылижу тебя, блять, дочиста. Это свидание.
Парень уходит.
— Тео!
Он не слушает. Даже не оглядывается назад.
Форд не издает ни звука, когда он идет по проходу и выходит из зала.
Черт возьми, я не могу… Я, блять, не могу дышать.
«Иди, иди, иди. Ты должна убираться отсюда к чертовой матери».
Это не память Рейчел говорит мне последовать его примеру и уйти. Это гораздо более настойчивый, отчаянный голос в моей голове, кричащий мне бежать. У меня дрожат ноги, когда я выхожу из зала. Мое зрение кажется странно размытым.
В коридоре прохладно, но я все равно чувствую, что сгораю.
Я сейчас потеряю сознание.
Я ни за что не вернусь в свою комнату.
Несмотря на сомнения, я все же делаю это.
В тот момент, когда дверь спальни закрывается за мной, и я бросаю свою сумку на пол, прислоняюсь спиной к массивному дереву и засовываю правую руку себе в трусики. Кончики моих пальцев сразу же находят мое скользкое, ноющее тепло, и мир воспламеняется.
Это не мои пальцы.
В моей голове они принадлежат Тео.
Я потираю кругами свой клитор, тяжело дыша, когда давление нарастает между моих ног.
Грубые руки Тео на моей коже.
Горячий рот Тео на моей шее.
Зубы Тео впиваются в мою плоть.
Член Тео зажат между моих бедер, яростно толкается внутри меня.
Я кричу, когда кончаю, сильнее, чем когда-либо прежде.
Земля разверзается подо мной, и я падаю…
11
СОРРЕЛЛ
— Ты ушла в спешке прошлым вечером. Ты не заболела?
Ноэлани находит меня на следующее утро, когда я выхожу из комнаты «Секвойи». Беспокойство отражается на ее лице, и меня накрывает волна вины. Девушка была таким хорошим другом для меня последние несколько недель. Хреново сознавать, что она так беспокоилась обо мне, пока я сидела в своей комнате, пытаясь утолить зуд, который отказывался перестать чесаться.
Да, я была больна прошлым вечером. Развращенная. Отчаянная. Заставить себя кончить, стоя там, прижавшись спиной к двери, было недостаточно. Даже близко. Я кончила еще два раза, снова и снова прокручивая в голове вид Тео, мастурбирующего на сиденье рядом со мной, пока не почувствовала, что мое тело вот-вот развалится на части.
А потом пришел гнев. Унижение. Отвращение.
Я больше не знаю, кто я такая — в какого человека я превращаюсь, — и мне это не нравится. Этим утром я чуть не содрала с себя кожу заживо в душе, вода была такой горячей, что обжигала, пытаясь вымыться до такой степени, чтобы не чувствовать себя грязной. Я могла бы принять душ еще сто раз и все равно не почувствовать себя чистой.
— О, все в порядке, — вру я, беря Ноэлани под руку. — Я видела этот фильм тысячу раз. Мне было скучно.
Ложь, ложь, ложь. У меня это получается на удивление хорошо.
— О, понимаю, — смеясь, говорит Ноэлани. — Чего ты хочешь? ЧТО. ТЫ. ХОЧЕШЬ?
У меня такое чувство, что она воспроизводит часть фильма, которую я явно пропустила; я ухмыляюсь, смеясь вместе с ней, стараясь не показывать своего замешательства.
— Но ты была права насчет его бороды. Райан Гослинг с растительностью на лице должен быть вне закона.
Девушка мечтательно вздыхает.
— Жаль, что никто из здешних парней так не выглядит. Это было бы хорошим отвлечением от скуки, связанной с пребыванием в этой богом забытой академии.
На самом деле я не уделяла особого внимания ребятам здесь, в «Туссене». Только один из них привлек и удержал мое внимание, и сейчас я хочу его смерти больше, чем когда-либо.
— Я все же подумала, что ты, возможно, поссорилась с Тео, — говорит Ноэлани. — Сначала он выбегает, а потом сразу после него ты. Он сказал мне, что хочет подружиться с тобой. Закопать топор войны или что-то в этом роде. Надеюсь, Тео не сделал ничего такого, что могло бы тебя расстроить?
— О нет. Он ничего не сделал. — Если, конечно, не считать флирта со мной, поцелуев, прикосновений, того, что он заставил себя кончить, а затем использовал мою бандану, чтобы убрать свой беспорядок.
— Хорошо. Я рада. Тео может быть довольно упрямым, когда захочет. Но он хороший парень, знаешь ли. Просто, думаю, в последнее время здесь много чего происходит.
Я замираю на месте.
— Много чего происходит? Что ты имеешь в виду?
Ноэлани открывает рот, но тут же закрывает его.
— О, нет, ничего особенного. Только этот карантин и наказания. Все немного сходят с ума. Надеюсь, директор Форд скоро выпустит нас отсюда, и мы все сможем выпустить пар. Это давно назрело.
Ее голос звучит слишком беззаботно. Почему у меня такое чувство, что девушка мне чего-то не договаривает? Краем глаза я присматриваюсь к ней повнимательнее, но там нет никаких признаков обмана. Только яркая улыбка, которая растягивается от уха до уха.
— Ах, боже мой. Могу себе представить. Поход по магазинам. Кофе. Настоящий кофе. Ух! И поход в кино. «Джамп»! Не могу дождаться, когда отправлюсь с тобой в «Джамп»!
— Что за «Джамп»?
— О, это место, где мы любим тусоваться. На полпути в Сиэтл. Если когда-нибудь вырвемся достаточно рано в пятницу, то могли бы отправиться куда-нибудь в путешествие. У тебя есть паспорт? Может быть, мы могли бы поехать в Ванкувер и…
Боль взрывается в затылке. Такое ощущение, что внутри моего черепа взорвалась бомба. Это так неожиданно, что я падаю вперед, на колени, до боли сжимая руки, задыхаясь, безуспешно пытаясь сделать вдох.
Что-то твердое с грохотом падает на пол рядом со мной. Моя сумка? Телефон? Не знаю. На секунду я ничего не вижу. Мое зрение темнеет, тени расплываются по краям.
— Боже мой, Соррелл! — тревожный крик Ноэлани громкий и близкий. Ее руки на мне, гладят меня. Мир вокруг меня снова становится четким, и ее испуганное выражение лица наполняет меня необъяснимой тревогой.
