отдалении, с зевком.
Я прислушиваюсь и четко улавливаю шорохи, как она закутывается в одеяло, бубнит оттуда едва слышно:
— Красивый вид из окна. Здесь неплохо. Этот дом — твой? Или Рахмана — тоже?
— Дом нашей семьи, а что?
— Так, ничего. На заметку. Может быть, возникнет желание вернуться когда-нибудь. Уточняю, кто хозяин. На будущее.
Может быть, захочет вернуться?
Уточняет, кто хозяин?
Это зачем вообще сказано было?
Меня изнутри обжигает.
— Сань?
— Расул, я хочу поспать. Наверное, я еще не окрепла.
Саня давит фактами, и я немного отступаю, буквально себя за шкирку отталкивая от двери. Напоминаю, что она едва пришла в себя и все такое, и на секс я ее прогнул настойчивой лаской. Но во всем остальном она еще слаба, поэтому я отхожу.
— Проспишься, выходи. Мясо будет вкусное, посидим и поговорим. Тебе понравится.
Мое предложение остается без ответа.
Проглотив вязкий комок странных эмоций я обхожу дом, разбирая сумки.
Еще нужно сходить в погреб за вином, выбираю послаще, для Сани.
***
Мой выбор вина не остается незамеченным братом. Когда мы садимся перекусить, попробовав первую порцию жареного мяса, Рахман шумно фыркает, выражая неодобрение:
— Что за компот для маленьких девочек? Нормальное вино не мог достать?
— Бутылки правее от той, в которую ты вцепился, тебе ни о чем не говорят? — заламываю бровь. — Или ты нарочно выискиваешь, к чему бы прицепиться?
— Просто констатирую факт. Кстати, в некоторых странах алкоголь разрешается к употреблению с двадцати одного… — намекает, что Санька младше
— А где-то вообще под запретом все, что делает жизнь веселее. И ты, если бы был настолько праведным, сам не пил бы вина, не трахался с сотнями женщин. Могу добавить кое-что еще, но ты и сам знаешь свои болевые точки, да?
— Еще не поздно съездить за парочкой горячих девушек, не обремененных честью и моральными принципами. Что думаешь? — предлагает брат.
— Езжай, если дымишь. Я — пас. У меня на сегодня занято, — улыбаюсь, уверенный в том, что сегодня Санька мне даст.
Если не даст, я смогу убедить ее, что она ошибается.
И словами, и делом… Делом, наверное, даже вернее будет. Не может быть, чтобы такая горячая девочка не ждала повторения.
***
Неугомонный брат после выпитого не смог долго усидеть на месте, решил поехать за девушками.
— Тебе тоже привезу бабенку горячую, — обещает напоследок.
Кажется, его не переубедить. Наверное, он поймет, что ошибался только после того, как увидит меня, нырнувшего членом до самых яиц в вагину Саньки. В конце концов, то, как она сладенько ломается и немного коготки выпускает, возмущенно мяукает, даже прикольно.
Легкий азарт будоражит мягко, по этим волнам несет приятно, отсекая излишнее волнение и мысли о бизнесе, в котором я погряз по самую макушку. Может быть, даже слишком увяз, хапнул много. Вызвал излишнее пристальное внимание структур…
Надо бы залечь на дно, и небольшая охота за пугливой девчонкой — чем не развлечение в период, когда заняться нечем?
Пока брата нет, прошариваю дом в поисках столика. Кажется, был где-то раскладной стол и стулья. Нахожу стол и пару стульев в кладовой, полной тех вещей, которые нужны, но не на каждый день.
Один стул сломан, вместо него подумываю взять плетеное кресло, бросить туда пару подушек и плед. Кажется, девчонка будет неплохо в нем смотреться. Приходится немного повозиться, протереть мебель от пыли. Словом, придать лоск, бля, и попотеть, организовывая досуг.
Это можно расценивать как самый трудоемкий подкат, на который я когда-либо решался?
Нагружаю столик блюдом с мясом, тарелкой с фруктами. Бутылка вина плюс два бокала. Немного подумав, развожу огонь во дворе дома, напротив окон спальни, где сейчас находится Санька.
Можно много говорить о том, как хорошо и приятно посидеть поздней осенью у открытого огня, но лучше один раз увидеть, верно? Тем более, в сгущающихся сумерках огонь выглядит гостеприимно, маняще.
Оценив подготовку, немного сам грею руки у огня и поднимаю взгляд на окна дома, заметив, как дернулась штора в спальне.
Довольная улыбка расползается на лице.
Уверенный в своих силах, иду в дом, пересекаясь с девчонкой на кухне. Я бы ее и на стол усадил, отшпилив хорошенько, но вынуждаю себя притормозить немного. Я ж на охоте. На охоте не спешат, верно? Вот и я вынуждаю себя затаиться. Немного. Все-таки болт в трусах мгновенно каменеет от вида тонкой полоски светлой кожи между топом и просторными брюками.
— Как поспала?
— Хорошо. Где здесь чайник?
— Боюсь, я его спалил. На огне придется кипятить.
— Издеваешься?
— Нет. Никогда не пила чай на костре?
— Я городская, а не село. Пусть даже мой городок небольшой.
— Разве я назвал тебя деревенщиной?
— И называл, и думал! — настороженно стреляет глазками.
Взгляд быстрый, недоверчивый и возмущенный.
— Скажешь, не так? — отпивает немного воды.
— Ты бы поела. Немного. Много тебе пока нельзя. Но и без еды оставаться не вариант, ты и так уже… почти прозрачная. Светишься.
— Леру надо было брать. Она выносливая кобыла! И не против сменить одно стойло на другое, и может быть, не один раз!
— Сань.
— Что?! — складывает руки под грудью. — Я все слышала. Не надо говорить, что ты сказал не то, что хотел сказать, или другое имел в виду.
Снова подкрадываемся к теме, опасной и возмутительной для Саньки. По мне она просто будоражащая, нужно лишь посмотреть на нее под правильным углом…
— Почему так активно отбрыкиваешься?
— Потому что не разделяю эти взгляды тошнотворные! — возмущается. — Не надо пытаться меня переубедить.
— Разве я настаиваю? Ключевое слово тут — свобода, понимаешь? Никто насильно не тянет.
— О да, у вас, блядунов, даже целая философия разработана на случай, если встречаются девушки, которые открытое блядство не разделяют! — фыркает.
— Сань?
— Что? Не подходи.
— Не съем же. Хотя… съел бы. Ел бы тебя и ел, смаковал по кусочку… — придвигаюсь по сантиметру, надвигаясь на свою добычу. — Может быть, мне и не захочется на других после тебя смотреть?
Использую запрещенку: даже самой гулящей и доступной женщине хочется верить, что она — исключительная. Обычно я до таких мер не опускаюсь, но сейчас намеренно давлю на горло своим принципам. В конце концов, спор — дело чести, плюс с Санькой я немало звезд словил.
Быстро
