Дважды за это утро непрошенный стук в дверь вторгался в мою жизнь в самые неподходящие ее моменты. Первый раз, когда я занимался сексом. Женщина, которую я пригласил в свой номер, как раз стояла раком над журнальным столиком, задрав вверх задницу, а мой член толкался в ее киску. Второй раз, я листал утренние газеты, прожигая полные лжи страницы последней на это утро сигаретой.
И вот сейчас, когда не прошло и трех часов с момента первого нарушения моей приватности, кто-то еще раз постучал в мою дверь.
– Мистер Уэстон! – На сей раз голос был женским. – Мистер Уэстон, вы там? – Я не ответил. Просто продолжил стоять под струями горячей воды, пытаясь думать о чем угодно, лишь бы отстраниться от реальности.
– Мистер Уэстон, это я! Доктор Кокс! – Пронзительный голос раздался спустя десять минут. – Я знаю, вы там! Если вы не ответите на этот раз, мне придется предположить, что с вами не все в порядке, и вызвать полицию!
Иисус Христос...
Я выключил воду и вышел из душа. Не обременяя себя возней с полотенцем, направился прямиком к двери номера и открыл ее, оказавшись лицом к лицу с рыжеволосой женщиной в белом костюме.
– Какого хуя вы хотите? – спросил я.
– Простите? Как вы смеете так со мной разговаривать? Я возмущена тем, что вы игнорируете... – она вдруг запнулась и сделала шаг назад. Ее большие карие глаза округлились, а щеки стали пунцово красными.
– Ваш член гм... – Ее голос перешел на шепот. – Вы сейчас абсолютно голый.
– Вы так внимательны, – отрезал я. – Чего вы хотите? – Ее взгляд задержался на моем члене еще на несколько секунд, а затем дамочка откашлялась.
– Я – доктор Кокс, из «Личные дела Элит Эйрвейс».
– Это я знаю.
– Мне известно, что на этих выходных состоится ваш последний полет с Сигнатуре Эир, но так как Элит Эйрвейс и Сигнатуре в следующий понедельник станут одной компанией, вам по-прежнему необходимо заполнить с нами некоторые документы, –сказала она. – У вас было на это десять месяцев, и вы единственный пилот, кто не до конца заполнил свой персональный профиль. Но дело не только в этом, а и в том, что, могу поклясться, мы прилетели в Даллас, место вашей остановки между рейсами, лишь для того, чтобы покончить с этим вопросом, мистер Уэстон. Мы здесь ради вас. И все еще ждем, что вы присоединитесь к нам в конференц-зале. С вас что убудет, если отнесетесь к данному вопросу серьезно?
– Я смогу воспринимать вас всерьез, когда вы осознаете, что мои глаза находятся выше, а именно вот здесь.
Смутившись, она снова покраснела и наконец посмотрела мне в глаза.
– Вы сказали, что спуститесь к семи.
– Я сказал, что буду там к восьми.
– Ладно, – произнесла она, глядя на свои наручные часы, – сейчас семь тридцать, и мы настаиваем, чтобы вы присоединились к нам на час раньше, потому что хотим, чтобы у вас осталось время на изучение наших новых правил в политике компании. Мы правда настаиваем.
– Нет, вы предлагаете. Есть две огромные разницы между этими понятиями, несущими совершенно разные ожидания.
– Предполагаю, я могу добавить в графу уникальных качеств в вашем профиле «знание толкового словаря». – Она закатила глаза. – В следующий раз, при написании вам письма, я буду очень избирательна в словах.
– Уж постарайтесь.
– Итак, мы увидимся внизу в восемь?
– В восемь тридцать. Кое-кто прервал мой душ своей херней, так что мне нужно компенсировать потерянное время.
– Мистер Уэстон, клянусь богом, если вы не спуститесь в течение часа, я посоветую начальству собирать вещи и уезжать. И могу вам пообещать, в таком случае, в эти выходные вы последний раз ступите на борт самолета.
– Я не любитель пустых угроз, но возьмите на заметку, словосочетание «настоятельно потребую» вообще-то прозвучало бы уместнее в данном предложении. Я спущусь к вам после того, как приму чертов душ. – И захлопнул дверь до того, как она успела хоть что-то еще сказать.
Затем направился через спальню в ванную, по дороге собрав пару пустых упаковок от презервативов, и выбросил их в мусорное ведро. После этого достал со шкафа фуражку командира воздушного судна и темно-синюю униформу и разложил их на кровати.
Свыше десяти лет я летал для респектабельных авиакомпаний и авиалиний, так что более чем заработал четыре золотые полоски, что теперь красовались на плечах пиджака, и, если честно, я думал, что остаток карьеры потрачу на перелеты компании Сигнатуре Эйр. Но когда Элит Эйрвейс стали первыми авиалиниями в стране, воплотив свой «давайте украдем все лучшее, что было в свое время у Пан Эм, и сделаем вид, что это нечто новое» подход, я знал, что в теории они могут захотеть поглотить и мою любимую авиакомпанию. В принципе, как и многие другие.
Я взял телефон с прикроватной тумбочки, надеясь увидеть новое письмо от любой чартерной авиакомпании с ответом на мое предложение, что разослал на прошлой неделе. Но нет. У меня было всего одно сообщение от женщины, которую трахал лишь пару часов назад. Эмили.
Она значилась в списке контактов, как «Даллас-Эмили» – сначала название города, после ее имя. Таким образом, я не путал ее с «Сан-Фран-Эмили» или «Вегас-Эмили», а значит, мог легко отслеживать других женщин, с которыми спал в остальных городах.
Даллас-Эмили: Я случайно не оставила сережки у тебя в номере?
Дж. Уэстон: Ага. Попрошу кого-то с ресепшн забрать их. Так что ты сможешь зайти за ними, как получится.
Даллас-Эмили: Ты мог бы просто сказать, что я оставила их у тебя, Джейк...
Дж. Уэстон: Я так и сказал.
Даллас-Эмили: Ты же знаешь, о чем я. Возможно, я оставила их потому, что хотела вернуться и поговорить с тобой.
Дж. Уэстон: Именно поэтому я передам их на ресепшн.
Даллас-Эмили: Я могу спросить у тебя нечто личное? Мне кое-что нужно тебе сказать.
Дж. Уэстон: Я не могу помешать тебе отправить текстовое сообщение.
Даллас-Эмили: В следующий раз, когда мы встретимся, не мог бы ты начать нашу ночь с чего-то отличного от слов «на колени» или «открой рот»?
Дж. Уэстон: Я не против сказать перед этим «привет».
Даллас-Эмили: Я не об этом, Джейк! А о том, что между нами есть нечто большее. Нечто настоящее... И я просто...
Дж. Уэстон: Твои многозначительные намеки (...) подразумевают что-то существенное, или ты просто любишь нарушать правила пунктуации без причины?
