Господи, помилуй! Я украдкой взглянула на него. Представляю, что он должен обо мне думать. Мне захотелось как-то оправдаться, но вместо этого, от расстройства наверно, я сказала совсем другое:
— Вы сами во всем виноваты. Носитесь как угорелый, это же город, а не скоростное шоссе, — выпалила я и тут же, пожалев, прикусила язык.
Ну и ну... Я сама от себя не ожидала такой наглости. «Да что же это со мной происходит?» — еще больше расстроившись, подумала я. Решив, что меня явно заносит, я сжала губы, чтобы не ляпнуть еще какую-нибудь глупость.
— Ваши родители в детстве не объясняли вам, что, прежде чем говорить, неплохо подумать? — скользнув по мне взглядом, с убийственным спокойствием поинтересовался он и, помедлив, тихо добавил: — Мне кажется, я не заслужил подобного обвинения, думаю, вы и сами это прекрасно знаете, но, делая скидку на ваше состояние, — с легким нажимом произнес он, — я готов вас простить.
После этих слов меня снова чуть не понесло, но я сдержалась. «Стоп! — сказала я себе. — С этим надо разобраться». Я не узнавала себя. Этот человек действовал на меня как красная тряпка на быка. Должна же быть на это причина. И она, конечно, была, я даже смутно догадывалась какая, но боялась в этом признаться, списав все на аварию... А причина крылась в человеке, сидевшем рядом со мной, чья привлекательность с каждой минутой становилась для меня все очевидней. И это было тем более странно, потому что мужчины мало интересовали меня, хотя, возможно, в то время меня одолевали другие проблемы. Как бы то ни было, этого яркого представителя сильной половины человечества мое женское естество отказывалось игнорировать, невзирая на разум, который всячески старался противостоять чувствам. Я была не просто удивлена — буквально ошарашена своей реакцией на него, поскольку ничего похожего со мной еще никогда не случалось.
«Этого мне только не хватало!» — недовольно хмурясь, подумала я и, стараясь взять себя в руки, сосредоточила внимание на дороге.
— Приехали, — коротко бросил водитель и, притормозив, свернул направо.
Машина въехала в небольшой дворик и остановилась перед двухэтажным коттеджем, и, если бы не вывеска, говорившая о том, что это ресторан, я бы решила, что это жилой дом — очень приветливый и аккуратный. Фасад был покрыт свежей бежевой краской. Стекла больших окон, на две трети закрытых красивыми кружевными занавесками, сверкали первозданной чистотой. «Наташин дом» — гласило название, очень подходящее к тому впечатлению, которое особняк с первого взгляда произвел на меня.
«При чем здесь ресторан?» — удивилась я, но промолчала.
Мужчина вышел и, обойдя машину, открыл дверцу с моей стороны. С едва заметным поклоном он подал мне руку.
— Прошу, — мягко произнес он, без тени насмешки.
— Спасибо, я сама, — обескураженная такой галантностью, пробормотала я и вышла, стараясь не коснуться его.
Все это мне очень не нравилось. Его поведение и смущало, и озадачивало. Он же в непринужденной позе стоял напротив и явно забавлялся моим замешательством. Взгляд его медленно заскользил по мне сверху вниз, чуть задержался на ногах и вернулся обратно, на долю секунды застыв на моем лице. Что-то неуловимое промелькнуло в его глазах и тут же исчезло. Мне стало не по себе. Я вообще не терпела вмешательства в то, что считала своим, будь то моя личная жизнь, мое тело или мой дом. Вот и тогда мне показалось, что человек, так бесцеремонно разглядывающий меня, нарушил границы моих владений, увидев что-то такое, чего я и сама о себе не знала.
Наконец, завершив свое безмолвное исследование, он спокойно повернулся к ресторану и, бросив мне на ходу: «пойдемте», направился ко входу.
И я пошла. Не знаю, как это у него получилось, но он каким-то непостижимым образом заставил меня делать то, чего мне совсем не хотелось.
Поднявшись по ступенькам крыльца, он придержал дверь и пропустил меня вперед. Мы оказались в небольшом помещении, стены которого были обшиты светлым полированным деревом. На полу лежал ковер желто-зеленого цвета, по краям украшенный полоской орнамента. Слева от входа находился гардероб, напротив — довольно широкая лестница с бегущей по ней точно такой же ковровой дорожкой. На стенах, по обеим ее сторонам, висели зеркала овальной формы в обрамлении неброских, но прекрасно вписывающихся в эту по-домашнему теплую обстановку светильников, а справа от входа была одна-единственная в этом помещении высокая двустворчатая дверь.
Нечаянно наткнувшись на свое отражение в зеркале, я обомлела. Ну и пугало! Волосы растрепаны, на бледном лице выделялись одни лишь глаза, сверкавшие каким-то неестественным блеском. «Привидение да и только», — расстроенно подумала я, и поспешила отвернуться.
Перехватив мой кисло-унылый взгляд, мой нежелательный, но, похоже, неизбежный спутник приблизился и, уверенно подхватив меня под руку, развернул в сторону той единственной двери.
— Не берите в голову. Все это чепуха, — просто сказал он, слегка подталкивая меня вперед.
«В сравнении с остальными неприятностями, конечно, чепуха», — подумала я, но мое настроение — казалось бы, куда еще хуже — испортилось окончательно.
Проведя в дальний конец пустого зала, он усадил меня за столик возле окна.
— Посидите немного в одиночестве, я скоро вернусь, — сказал он и направился к двери, по всей видимости ведущей в служебные помещения.
Мне подумалось, что выбор этого места для него был неслучаен — чувствовал он себя здесь как дома. «Хотя, — глядя ему вслед, пожала я плечами, — скорее всего, этот самоуверенный тип везде так себя чувствует». Он скрылся за дверью, и я, наконец оставшись одна, а потому немного расслабившись, решила осмотреться.
Зал был небольшой — всего столиков десять, но светлый и уютный. Два широких окна выходили в сад. Здесь было очень тихо, звуки с улицы не проникали сюда, и можно было легко представить, что находишься где-то за городом. Из-за стен, выкрашенных светло-желтой краской, и плотных льняных скатертей того же, но чуть более насыщенного цвета, создавалось впечатление, будто все залито мягким солнечным светом. «Чтобы грустить в таком помещении, надо очень постараться», — подумала я, ощущая, что даже во мне, несмотря на подавленное состояние, зарождается приятное и волнующее чувство — ожидание чего-то радостного и праздничного... Интерьер зала дополняли цветы, стоявшие в белых керамических вазочках на каждом столе, и развешанные на стенах пейзажи в рамках из карельской березы. И до того эти пейзажи были хороши, что стоило мне только присмотреться, как я тут же забыла обо всем на свете.
Скорее всего, это были работы одного автора, столь созвучные моему восприятию искусства и природы, что мне захотелось посмотреть и другие полотна, и я собралась уже было встать, но, едва приподнявшись, лицом к лицу столкнулась со своим спутником, так неслышно приблизившимся ко мне, что я даже вздрогнула от неожиданности.
