— Вон, вон мой племяш! Значит, и сестра где-то рядом.
Я разом сникла, поняв, что тетка не домой к себе едет, как я почему-то решила, а в гости к родне. Где уж мне со своими проблемами соваться… На меня больше никто не обращал внимания, попутчиков моих как-то быстро и незаметно словно вымело из вагона, и я осталась в купе одна. Проверив, для очистки совести, все еще раз и не найдя никаких вещей, я надела курточку, перекинула ремешок сумки через плечо и зашагала к выходу, стараясь, сама не знаю зачем, выглядеть поувереннее. Принимай меня, потеряшку, Москва, принимай, столица!
Москва встретила меня шумом и сутолокой перрона! Шаркали подошвы, цокали каблучки, скрипели тележки носильщиков! Взгляд выхватывал из толпы то озабоченно-деловые, то удивленные лица. Были и радостные улыбки, встретившиеся люди обнимались, то и дело слышался смех. Обходя молодую пару, осыпающую друг друга такими неистовыми поцелуями, словно они век не виделись, я споткнулась о чей-то чемодан, но не упала, а когда выпрямилась, мой взгляд упал на вагонную табличку: «Архангельск-Москва». Что ж, теперь я знаю, что приехала из Архангельска, и, скорее всего, я северянка. Ну и что мне это дает? Сколько я ни повторяла про себя название города, оно не будило во мне никаких воспоминаний и ассоциаций. Может, мне стоит купить билет и сразу же уехать обратно? Но от этой в общем-то вполне разумной мысли почему-то сделалось тошно, сердце сжалось, как от злого предчувствия, откуда-то снизу, словно бы из живота, стала подниматься волна холодного ужаса, и я отказалась от намерения вернуться. Вместе с густой толпой пассажиров спустилась в метро, чувствуя, как страх все еще ворочается в животе, словно липкое пресмыкающееся.
Словно кукла с долговременным заводом, бродила я по огромному городу, дыша его бензиновым смрадом, и все больше и больше тупела. Я слонялась уже много часов. То спускалась в метро и проезжала несколько остановок, то поднималась и шла по шумным улицам, названия которых меня не интересовали. Заходила в магазины, несколько раз постояла в каких-то небольших очередях, но нигде ничего не купила, таращилась на витрины с товаром, ничего не понимая. А может быть, я уже умерла и не заметила этого? Но нет, внутри оставался какой-то островок, живая часть меня, мыслящая. Как некий страж, эта часть приглядывала за мной, чтобы я не попала под трамвай, не свалилась с эскалатора или с платформы, но безмолвно, ни во что не вмешиваясь, словно выжидая чего-то. В каком-то слабо освещенном подземном переходе ко мне вдруг подскочил смуглый, черноволосый пацаненок лет десяти и попытался выхватить сумку, мое единственное достояние. Во мне мгновенно всколыхнулась ярость, я хотела завопить что есть силы, но отчего-то не смогла. Зато совершенно неожиданно не только для мальчишки, но и для себя самой я, крепко прижав к себе сумку, оскалилась и отчетливо зарычала. От такого негаданного оборота мальчишка опешил, но тут же пришел в себя: разве дитя улиц испугаешь чем-то всерьез и надолго? Он покрутил грязным пальцем у виска, презрительно сплюнул мне под ноги и тут же исчез. Это маленькое происшествие слегка оживило мои ощущения, и я почувствовала и голод, и жажду, и усталость.
Выйдя из перехода, я еще некоторое время ходила по улицам, но уже не безразлично, а приглядываясь и принюхиваясь. Вконец оголодавший организм наконец взбунтовался и решил сам проявить инициативу, пока рассудок пребывал в летаргии. Долго я ходила, пока не вышла на какую-то неширокую, но оживленную улицу, в глаза бросилось название — Пятницкая. Пока я пыталась осмыслить название, ноги уже сами входили в двери ближайшего кафе. Конечно, если бы я соображала хоть немножко, то ни за что бы не вошла, ведь с моими деньгами куда разумней было бы рассчитывать на пирожок и стакан газировки с какого-нибудь лотка на улице, но это если бы я соображала. Я вошла, увидела единственный свободный столик в глубине кафе и устремилась к нему, как булавка к магниту. По пути я чуть не сбила с ног официанта, совсем молоденького, почти мальчика. Он что-то сказал мне вслед, но я не обратила на его оклик никакого внимания. Он, видимо, понял, что так просто от меня не отделаешься, во всяком случае без скандала, и смирился. Через некоторое время он даже подошел ко мне, чтобы принять заказ, но стоял в вызывающей позе и бросал на меня неодобрительные взгляды. Я в этот момент сражалась с меню, пытаясь понять, на что хватит моих скудных средств. Наконец у меня наступило минутное просветление, я заказала яичницу с ветчиной, салат из капусты и стакан темного пива. Кажется, на это моей наличности должно хватить. Но что я буду делать потом, истратив все сразу на этот не слишком сытный обед? Заказ принесли быстро. Я порезала яичницу на маленькие кусочки и принялась есть очень медленно, тщательно пережевывая, откуда-то я знала, что так сытнее, да и торопиться мне было некуда. У меня было ощущение, что я не ела очень давно, может, торопилась на вокзал и не успела? Все сильнее давала себя знать усталость, ноги гудели, как телеграфные столбы, но я старалась не обращать на это внимания, клевала салат и посматривала по сторонам. Теперь, слегка утолив голод и обретя временное пристанище, я вновь почувствовала себя живой, и меня даже начало интересовать окружающее.
Люди, сидящие в кафе, были одеты модно и дорого, говорили негромко. Из противоположного угла послышался смех, я повернула голову. Там сидели крупный полный мужчина лет сорока и совсем молоденькая девчушка. Банальная современная ситуация, ничего интересного. Но вот девушка за соседним столиком меня заинтересовала, мне даже показалось, что мы с ней чем-то похожи. У нее была приметная внешность: яркий, но не вульгарный макияж, темные с рыжими прядями коротко и ультрамодно стриженные волосы. Меня удивило, что перед ней стоял только стакан с минералкой. Девушка курила, неспешно затягиваясь. Мне показалось, что она нервничает, может быть, ждет кого-то? Я разглядывала ее до неприличия пристально, но она ничего не замечала, или же ей это было безразлично, привыкла, наверное, что на нее везде обращают внимание. Я дотягивала последние капли пива и пыталась подсчитать, хватит ли мне денег еще на чашечку кофе. Здесь подавали такие крохотные чашечки, чуть больше наперстка, вряд ли они очень дорого стоят. В этот момент моя соседка, от которой я все еще не отрывала взгляда, видимо устав от долгого ожидания, раздраженным жестом загасила в пепельнице сигарету, подняла руку и щелкнула пальцами. В то же мгновение перед ней возник юный официант и склонился с любезной улыбкой. Я даже досадливо повела шеей — н-да! Это не я, с моей заторможенностью и внутренним разладом! Девушка тем временем заказала рюмку коньяку: одну только рюмку и никакой закуски.
