Вообще-то проблемы Шустрого и американского классика не уникальны. Недавно одна из студенток сообщила простой вроде бы факт: «Наш генеральный на Корсике». Перед моими глазами уже плыли заросли макú, женщины в чёрных одеждах, кровавые разборки, Жанна из романа Мопассана, пережившая на Корсике момент простого женского счастья. Но… всё обернулось как-то уж совсем прозаично. Шеф не вынашивал планы кровной мести и не совершал романтическое путешествие. Он был даже не на Корсике (en Corse), а всего лишь в курсе (en cours) текущих событий.
Прискорбно, но… после двух лет обучения студенты по-прежнему не помнили элементарных вещей. Вот Сонный в тысячный раз погрузил меня в мистику. «Всё деревья, деревья, за ними церковь, а потом появляется Вий…»11, – меланхолично интриговал он. Не будучи сильно начитанным, Сонный не пытался пересказать гоголевскую страшилку на языке Бальзака, а попросту повествовал о путешествии в подмосковный город.
Такие ситуации возникают на уроках постоянно, поэтому преподаватель изрядно веселится, наблюдая за стараниями учеников. Однако даже самое приятное времяпрепровождение необходимо порой прерывать, дабы ощущения не утратили остроту. Ради этого и берётся иногда отпуск, ибо устать от подобной работы невозможно. В том году до моих каникул оставалось несколько дней. Несколько дней, в которые и нужно было подменить коллегу, уже наслаждающуюся на каком-то из морей.
На замену я отправилась из Центра, куда заскочила, дабы взять нужный для этого дела учебник. Возле входа группа девушек-француженок отравляла никотином весенний воздух. Порадовавшись тому, что не знаю никого из них и, стало быть, не надо говорить им bonjour12, я решила пойти в нужную фирму по бульвару.
Старинный бульвар в хорошую погоду веселил душу. Кучки формальной и неформальной молодежи, мамаши с колясками, пенсионеры с домашними любимцами – все наслаждались теплом, радостно-фисташковой травой и солнышком. Возле памятника русскому драматургу экзотический музыкальный коллектив в головных уборах из перьев который день давал концерт, поднимая настроение москвичам и работающим на бульваре гастарбайтерам. Если отдалиться от музыкантов, то слышен птичий гомон.
Я купила мороженое и, не спеша, двинулась по бульвару. Быстро миновала толпу, глазеющую на пернатых инструменталистов, и пошла по аллее, щурясь от солнечных лучей и одновременно изучая прохожих, а порой и обитателей бульвара. К примеру, компания бомжей с одеялами явно проводила здесь не первую ночь.
Офис французской компании, куда я направлялась, располагался в здании, соседствующем с модным театром. Нет, не в стареньком двухэтажном домике фасадом на бульвар, а в уродливом современном строении, которое, к счастью, догадались расположить в глубине, чтобы не портить вид бульварного кольца. Я заявилась раньше назначенного времени, и мне пришлось немного послоняться туда-сюда, разглядывая театральные афиши. Когда же до начала занятия оставалось пятнадцать минут, я вошла внутрь стеклянно-бетонного монстра и, подав паспорт, сообщила, что я преподаватель французского языка. Регистрирующий посетителей молодой охранник попытался состроить глазки, но умолк, раскрыв документ. «От возраста шокировался, бедолага», – подумала я. «Сорок женских лет – это вам не фунт изюма, а для России – так вообще приговор, не подлежащий обжалованию». Гордо забрав у разочарованного стража паспорт, я поднялась на третий этаж. До чего же безлики все офисы! Как только работающие в них люди умудряются не сойти с ума в этих выкрашенных белых краской помещениях с одинаковыми дверями!
Снова ресепшн. Я назвала имя студента. Девушки-рецепционистки в солидных фирмах все миленькие как на подбор, каблучки-юбочки, завитые локоны.
– Пожалуйста, пойдёмте, я вас провожу.
Здесь тоже, как и везде, белые комнатки с прозрачными дверями. Правда, двери снабжены жалюзи, но вряд ли кто-то кроме больших начальников имеет право их закрывать. В центре просторный зал, уставленный компьютерами. Возле них вьются стайки мелких служащих, вынужденных весь день маяться на виду у коллег. Те, кто рангом повыше, сидят в белых комнатках. В общем, надо обладать изрядной любовью к социуму, чтобы не свихнуться от постоянного пребывания на глазах у сослуживцев…
Я долго думала, как бы его описать.
Он был подобен… Он был как… Он был похож… Он был словно… античный герой. Простите, я так ничего и не изобрела, и вынуждена оставить последнее неоригинальное сравнение, потому что более точного выражения мне не подобрать. Сходите в Пушкинский музей, а если вам лень или вы не любитель изящных искусств, то хотя бы наберите в поисковике «античная скульптура». Взгляните на посадку головы Дорифора или совершенные черты лица и пропорции Дискобола, и вы поймёте, что я имею ввиду. Он явно следил за модными тенденциями, так как украсил себя значительно более пристойной, чем у Антуана, бородкой. Безупречно отутюженные серые брюки и синеватая рубашка сидели на нём как влитые, облегая все те красоты, которые древние греки не стеснялись показывать. Его короткие светлые волосы чуть-чуть отдавали рыжиной, когда на них попадало солнце. Его прищуренные ярко-голубые глаза смотрели сквозь меня равнодушно. Высокомерие и снобизм отчётливо читались на его лице. Каждый его жест возвещал: «Я – красавчик».
Невзирая на давнюю и крепкую любовь к классическому искусству Древней Греции, я не собиралась валиться без чувств под стол. Напротив, какая-то брезгливость зашевелилась внутри меня при взгляде на надменное совершенство моего временного (как хорошо, что временного!) подопечного.
Даже не попытавшись изобразить любезность, он уселся за столик и, обдавая меня волнами колючего холода, изложил тот минимум, которым успел овладеть за три месяца учёбы. Само собой, багаж оказался невелик. Из короткого монолога я узнала, что «греческому атлету» тридцать пять лет, что у него есть жена и пятилетний сын. Было понятно, что он не занят метанием дисков, копий, гонками на колесницах и олимпийские боги не приглашают его разделить чашу нектара. «Древний грек» являлся рядовым сотрудником отдела… да-да информационных технологий. Как буднично, особенно если вспомнить противное слово «айтишник»!
По плану нам полагалось изучать тему «Транспорт», поэтому мы и так и сяк обсудили схему железнодорожного вокзала, выяснив названия различных его частей, проблемы покупки билетов, сдачи чемоданов и т. п. Через полтора часа я с радостью объявила, что занятие подошло к концу. Мрачно процедив «аu revoir»13, герой удалился, так ни разу и не улыбнувшись. «По жизни такой? Или я ему совсем не приглянулась?» – подумала я, поторопившись покинуть негостеприимный кабинет. Второй урок с этим типом был назначен через два дня.
Подготовка к отпуску – дело приятное и обременительное одновременно. Милое занятие покупать обновки бывает испорчено отсутствием необходимых вещей в магазинах. У меня есть неудобное свойство. Я представляю себе нужный предмет со всеми деталями отделки и с этой нелепой картинкой в голове отправляюсь в торговый центр. Придя туда, я принимаюсь усердно обходить отдел за отделом в поисках «дизайнерской» вещички, созданной моим воображением. Иногда мне удаётся укротить фантазию, вернуться в реальность и остановить свой выбор на чём-то предлагаемом магазином. Но бывает и так, что ухожу ни с чем.
Вот и теперь я моталась по нарядным галереям в поисках штанов, пригодных для похода в горы, и никак не могла найти то, что так некстати выкроил в голове мой внутренний кутюрье. Пайетками и фальшивыми камнями сверкали манекены, а в высоких зеркалах огнём несбыточных желаний вспыхивали глаза девушек и женщин, жаждущих купить всё, что подносили им жрецы храма потребления. Перемещаясь с этажа на этаж, мне приходилось то и дело уворачиваться от вездесущих распространителей бумажек с манящими предложениями: «Купите две пары трусов – и вам парфюм в подарок», «Посетите наш 5D кинотеатр». «Спасибо, и 3D – это уже слишком для меня», – пробормотала я, спасаясь от тыкающего в меня флаером молодого человека. В этот щекотливый момент в сумке тренькнула смска. Центр уведомлял, что второе занятие с античным красавцем отменяется. В душе заворочалось смешанное чувство досады и облегчения. С одной стороны, хорошо, что не придётся второй раз ёжиться под его взглядом. С другой – всё-таки неприятно, если я так сильно не понравилась, что он не желает потерпеть один-единственный урок. Однако у меня не было ни времени, ни желания заморачиваться этой проблемой, и я вновь занялась покупками.
Прошло ещё три дня, и скорый поезд Москва-Феодосия уносил нас с мужем в Крым. Сливаясь в розовато-белое безе, мелькали цветущие вишни и яблони, свечками тянулись к небу пирамидальные тополя, грязно-болотистый утренний Сиваш предвещал скорую встречу с морем. Полчаса на автобусе из Феодосии – и вот он, Коктебель – легендарная и не воспетая только ленивым точка пересечения дореволюционной и постреволюционной интеллигенции. Так уж сложилось исторически.
