Конни проводит у меня около часа, но мне не удается уговорить ее остаться на ленч. Она даже отказывается от выпеченного дома хлеба и супа.
— Неужели не хочешь? Он же из натуральных продуктов, в его состав входит более шести различных овощей. Мы не смогли его съесть.
— Роуз, ты пристыдила меня. Фрэн и Флоре не удается поесть ничего подобного. В моем представлении полезная еда — это миска с макаронами и немного замороженного гороха, — говорит она. — Можно мы как-нибудь на неделе зайдем на чай, чтобы они поели овощей и еще что-нибудь натурального?
Я смеюсь, и мы назначаем встречу на четверг. Думаю, что Конни преувеличивает, когда говорит о полном неумении готовить. Действительно, кулинарные способности не принадлежат к числу ее талантов, но, несомненно, она теперь ощущает на себе груз ответственности за детей. Неужели есть такие матери, которые не применяют натуральных продуктов? Я принимаюсь объяснять ей, как легко приготовить суп, но не успеваю даже рассказать, как наиболее эффективно подготовить продукты, как замечаю, что глаза у нее остекленели.
— Знаешь, я всегда просто покупаю кубики, — говорит она, обнимая меня на прощание, и направляется к двери.
Я вспоминаю те дни, когда ничего не стоило склонить Конни побездельничать. Она была бесспорной королевой лентяев. Она тогда делала вид, будто является консультантом по менеджменту. Теперь она фотограф и у нее свое дело. И хотя это дело не приносит ей миллионной прибыли, но работа явно доставляет удовлетворение и этим бесценна. По крайней мере, она перестала обижаться на мужа из-за того, что он любит работу архитектора.
После ухода Конни я убираю остававшуюся после завтрака посуду и чищу дом снизу доверху, поздравив себя с тем, что мне удается вытереть пыль со шкафов и пропылесосить под кроватями. Я потратила больше двух часов, чтобы привести в порядок спальню мальчиков. Просто удивительно, как быстро летит время, когда раскладываешь кирпичики конструктора «Лего» по цветам и размерам. Мне нужно было перегладить целую корзину белья и положить две закладки в стиральную машину. Одна сейчас уже сушится. Переглажу ее сегодня вечером, когда буду смотреть телевизор. Я делаю пирог с ветчиной и нарезаю овощи.
В 3.15 я провожу по губам блеском и отправляюсь в школу. Я испытываю некоторое чувство вины — мне следовало бы уделять больше внимания своей внешности. Некоторые мамочки приходят в школу ярко накрашенными и разряженными. Но опять же, у них есть рослые мужчины, ради которых стоит постараться. Не думаю, что Себастьян и Хенри обратят внимание, наряжена ли я по последнему слову моды или ношу старую любимую майку «Маркс и Спенсер»[3] персикового цвета, которая в последнее десятилетие прочно обосновалась в моем гардеробе. Я больше похожа на трущобную, чем на шикарную маму.
Хотя до школы идти недалеко (буквально две минуты), к тому же сегодня выдался солнечный день, я не выхожу из дому без кардигана. Не хочу выставлять на обозрение свои вялые руки с обвисшей кожей. Я ношу одежду шестнадцатого или даже восемнадцатого размера, как констатируют менее великодушные этикетки. Я стала носить этот размер с тех пор, как забеременела, и это меня ничуть не беспокоит или, по крайней мере, не беспокоит до такой степени, чтобы заставить захотеть что-то предпринять. Ненавижу диеты, а единственное упражнение, которое мне по душе, — это прогулка с собакой, что я регулярно и делаю, хотя при этом больше забочусь о сердце, чем о фигуре. Я никогда не была худой. Мое свадебное платье было четырнадцатого размера, и его пришлось немного расширить на груди. Если прежде при виде моего бюста мужчины спотыкались и у них начинал заплетаться язык, то теперь мои сиськи свешиваются так низко, что о них могу споткнуться только я сама.
Сегодня приятный денек, больше похож на летний, чем на осенний, потому что времена года перепутались и не знают, когда наступает пора перемен. Помнится, в детстве тебе были гарантированы золотистые листья под ногами почти в тот самый момент, как только ты доставала школьный галстук из гардероба, но сейчас все по-другому. Все перевернулось с ног на голову. В августе этого года я вдруг увидела побеги крокусов в Гайд-парке. Мне иногда кажется, что весь мир сошел с ума. Я поспешно иду по тропинке и в душе беспокоюсь, не потеряли ли мальчишки спортивные куртки, если они их сняли.
Приблизившись к школе, я вижу группу мамочек, уже столпившихся у ворот, и мой пульс учащается. Люблю это время дня. По утрам, когда мы приводим детей, у нас нет времени поболтать; все мы немного обеспокоены. А в середине дня я получаю свою долю общения со взрослыми. Я обращаю внимание на то, что у остальных мам с собой малыши: кто-то на руках или в прогулочных колясках, кто-то цепляется за подол маминой юбки. Мои руки кажутся мне пустыми, и какое-то мгновение я не знаю, что с ними делать.
Мы обмениваемся шутливыми замечаниями и новостями о том, кто где провел каникулы, сообщаем друг другу, в какие кружки устроили детей на этот семестр, и назначаем время встреч за чаем.
— Ты куда-нибудь уезжала этим летом, Роуз? — спрашивает Лорен Тейлор, мать троих детей, ее старшая дочь учится в одном классе с близнецами, средний ребенок только поступил в школу, а младший еще в колясочке.
— Да. Мы с сестрой и ее мужем снимали домик на юге Франции.
— О, как я рада. Я думала о тебе, как ты проводишь каникулы. Шесть недель — большой срок, когда ты одна.
Окружающие часто заводят речь о моем одиночестве. Даже малознакомые люди считают себя обязанными с сочувственным видом сказать: «Наверное, очень тяжело быть одной». Я уже привыкла к жалости, но это не значит, что я перестала испытывать боль. Они хотят сделать как лучше, но им этого не удается. Фразы могут слегка варьироваться в зависимости от времени года — «Наверное, тяжело быть одной во время каникул / на Рождество / в свой день рождения», — неизменным остается сочувствие ко мне. Подобные комментарии меня всегда ошеломляют. Как можно называть меня одинокой, если у меня есть семилетние мальчишки-близнецы, собака, кролик, две золотые рыбки, полный комплект своих собственных и незаконных родителей (так я любовно называю своих бывших свекра и свекровь), друзья, младшая сестра, зять, большой разросшийся сад и маленький разрушающийся домишко? И все это зависит от меня. Я должна кормить, содержать, советовать, поддерживать, гулять, полоть, сажать, чистить и т. д.
А то, что уже более пяти лет я не живу половой жизнью, не имеет значения. Хотя порой мысль об этом грызет меня, но я утешаю себя, убеждая, что не стоит сокрушаться по поводу отсутствия секса. Если бы даже представилась такая возможность, я не могу с уверенностью сказать, была ли я когда-нибудь хороша в этой области, а если даже и была, то теперь — нет, и в этом я абсолютно убеждена. Я просто забыла, как это делается.
