А Лорен тем временем продолжает:
— К концу лета я рвала на себе волосы и считала минуты, которые Марк проводил в офисе. Стоило ему переступить порог дома, я кричала: «Теперь твоя очередь. Я терпела их целый день!»
Лорен рассказывает все это, не имея намерения обидеть меня или причинить мне боль, она просто произносит вслух то, что думает каждая женщина, счастливая в семейной жизни.
— Не могу дождаться, когда Крисси пойдет в детский сад в будущем году. Последнюю сбуду с рук. Какая нирвана — пустой дом!
— Напрасно желаешь избавиться от детей, — с раздражением бросаю я.
Она выглядит слегка пристыженной, и это меня приободряет; счет сравнялся после ее комментария по поводу моего одиночества. Я знаю, материнство не должно быть состязанием, но тем не менее часто таковым становится. Однако мне действительно нравится Лорен, и я сдерживаюсь и не добавляю, что мои самые счастливые дни — это те, которые я провела с мальчиками; дни, когда они втягивали меня в свои шумные игры и веселую кутерьму, но я понимаю, что если признаюсь в этом, то ее охватит чувство вины.
Настроение у меня внезапно падает, когда я вспоминаю, что каникулы закончились и начались будни.
— Может, ты как-нибудь в воскресенье придешь к нам на ленч? Не слишком-то весело проводить воскресенье в одиночестве, — предлагает Лорен, и я, возможно, приняла бы приглашение, если бы она не добавила: — Но только не в это воскресенье. К нам придут Фил и Гейл Карпентер с детьми. Их дочь учится в первом классе, а сын — в четвертом. Знаешь их? Во всяком случае, думаю, тебе лучше прийти, когда не будет семейных пар. Наверное, так ты будешь себя лучше чувствовать. Может, когда мой Марк будет работать? Как ты думаешь?
Я думаю, что было бы неплохо треснуть ее кулаком, но, улыбнувшись, вру:
— Извини, Лорен, но у меня заняты все уик-энды вплоть до Рождества.
К счастью, в этот момент я вижу мальчиков, вышедших из класса и осторожно пробирающихся по спортивной площадке, так что я извиняюсь и иду за ними.
Мальчишки ужасно огорчены тем, что я пришла за ними, и заявляют, что способны сами добраться до дому за несколько минут, а я, если хочу, могу наблюдать за ними из окна своей спальни. Я привожу их в еще большее негодование, потому что трачу впустую (их выражение) драгоценные минуты, которые можно было бы провести у телевизора, а я останавливаюсь поболтать с директором школы мистером Уокером. Он всегда выходит, когда привозят или забирают детей, тогда родители имеют возможность пообщаться с ним — обнять его или прогнуться перед ним. Он тоже спрашивает, как мы провели каникулы, но без той жалости, которая присутствует в вопросах Лорен. Мальчишки во время этой короткой интерлюдии пинают тротуар, а я шепотом угрожаю отобрать у них любимые игрушки, если они не станут вести себя прилично. Когда мы наконец направляемся домой, они настаивают, чтобы я шла позади них на расстоянии по крайней мере десяти шагов, чтобы их друзья не подумали, будто они маленькие детки, но они действительно мои детки.
Пока я плетусь вслед за ними, я обдумываю свою ложь, сказанную Лорен. Знаю, что она была вызвана задетым самолюбием. Одним из самых неприятных моментов твоего одиночества является то, что семейные пары никуда тебя не приглашают. Они не хотят привлекать внимания к тому, что ты свободна, не для того, чтобы пощадить твои чувства, а для того, чтобы не смущать добропорядочные пары, которые не знают, что им делать с покинутыми женами. Куда же, куда определить?
И все же я достаточно хорошо знаю Лорен, чтобы понять, что она ни в коей мере не хотела меня обидеть, она просто бестактная. Иногда мне кажется, что я живу в оковах бестактности, в огромных железных цепях, которые тащу повсюду за собой. Эти цепи становятся все более тяжелыми, обременительными и неудобными по мере того, как друзья, родственники и посторонние ненамеренно делают обидные комментарии и мне приходится жить с грузом их замечаний.
Но опять же, наверное, я слишком чувствительная. Может, мне следует позвонить Лорен и сказать, что у меня освободилось время в ноябре. Будет не так уж плохо пойти куда-нибудь на воскресный ленч. Дейзи и Саймон приходят ко мне примерно раз в две недели, и Конни с Льюком довольно часто приглашают к себе. К счастью, Льюк готовит намного лучше, чем Конни. Но они оба слишком заняты, и я не могу все время навязывать им свое общество. Мальчики часто проводят воскресенье с Питером, и эти воскресенья самые худшие. Безжалостные. Жестокие.
Да, пожалуй, позвоню Лорен.
Понедельник, 4 сентября 2006 года
В 7.45 я уже за своим рабочим столом. Проверяю промышленный индекс Доу-Джонса[4], индекс промышленных акций, рассчитываемый газетой «Файнэншл таймс» совместно с Лондонской фондовой биржей и Никкей [5], задерживаюсь на сайте информационного агентства Блумберг, чтобы в полной мере оценить, как с вечера изменилось состояние рынков. Американский индекс курсов акций почти не изменился, несмотря на слухи, будто доверие потребителей падает и последует уменьшение личных расходов. Слухов всегда много, большинство из них распускается торговцами. Очень важно уметь квалифицированно и безошибочно отделять факты от выдумок. Я продолжаю читать и вскоре нахожу то, что искала: «Европейские акции, принадлежащие фирмам-посредникам, включая «Инфинеон технолоджис АГ» и «Микрон технолоджи, инк.» из США, неожиданно в конце дня подскочили на четверть».
Возможно, подобный расклад для кого-то и неожиданный, но я его предвидела и сделала ставку. Почти ощущая запах своего бонуса, я подсчитываю, как возрастут прибыли от «Микрона», и радуюсь тому, что положение дел в компаниях заметно улучшается. Я тотчас же проверяю портфели ценных бумаг своих клиентов и решаю, что следует продать, а что придержать.
В офисе я чувствую себя вполне уверенно, свою работу и все, что с ней связано, просто обожаю. Я люблю цифры и люблю деньги, а это уже хорошо для начала. С гордостью хочу отметить, что являюсь чертовски хорошим торговцем и пользуюсь огромным уважением среди коллег; это тем более приятно, что добилась всего своим трудом.
Я начинала как выпускница-стажер «Гордон Уэбстер Хэндл», одного из наиболее уважаемых и авторитетных учебных заведений Сити. Вскоре я обнаружила, за определениями «уважаемый» и «авторитетный» скрываются чертовски жесткие и дискриминационные по отношению к женщинам порядки. Странно, но подобное окружение не устрашило меня, оно словно бросало мне вызов. Восемь выпускников приступили к работе одновременно, все, кроме меня, были выпускниками Оксбриджа [6]. Все, за исключением меня и еще одной женщины, — мужчины. Вторая женщина — биржевой маклер больше не работает. Она вышла замуж за одного из немногочисленных мультимиллионеров, заработавших на продажах через Интернет, которому удалось перевести свои идеи в твердую наличность, прежде чем идея подобных продаж обернулась крахом. Один из молодых людей потерпел полный провал, получил нервное расстройство и, насколько мне известно, живет сейчас в буддийском пристанище в Индии. Остальные пятеро все еще работают на бирже, но только я по-прежнему связана с «Гордон Уэбстер Хэндл». Двое живут теперь в Нью-Йорке, и это во всех отношениях замечательно — все время чистейший адреналин. К сожалению, подобный бросок уже не для меня. Я не смогу поехать за границу, так как Питеру необходимо жить поблизости от сыновей. Однако мне и здесь нравится. Меня ценят здесь.
