– Станислас Хадраш. Извините, не могу подать вам руки.
– Александра, – представилась я, и добавила, – Исаева.
– Знаменитая Александра! Отец расщедрился, остался без правой руки. Хотя, как видите, он прав, мне ваша помощь нужнее, у меня нет обоих! – пошутил он.
Он оглядел меня с ног до головы, по выражению его глаз я не поняла, остался ли он доволен увиденным. Вряд ли.
– У меня к вам первая просьба, – улыбаясь, сказал он, – не надевайте больше белого халата.
Я почувствовала, как краснею. Положив ноутбук на стул, и отвернувшись от моего нового шефа, я начала расстегивать пуговицы злосчастного халата. Справившись с задачей, повернулась к Станисласу. Он снова оглядел меня и сказал:
– Милый костюмчик.
"Что бы ты понимал – "Шанель", – подумала я. Может, он ничего не понимал в брэндах, но в цене ориентировался отлично.
– Дорогой, – добавил он, и прямо спросил о происхождении моего достатка. – Наследство?
– Нет, – я была ошарашена вопросом, и промямлила, – Владимир Станисласович…
– Вот как… – сказал он.
– Ничего личного! – поторопилась оправдаться я, хотя заподозрить моего босса в интимной связи со мной может лишь человек, потерявший здравый смысл. – Владимир Станисласович доволен моей работой.
– Надеюсь, я тоже останусь вами доволен, – и, перейдя к делу, сказал. – Прошу вас в личной беседе называть меня Станисласом, в иных случаях господином Хадраш.
Никакого отчества.
"Отцы и дети. Не знала, что у босса проблемы с сыном", – подумала я.
– Как предпочитаете называться? – обратился он ко мне.
Я, оставив свои мысли о причинах разлада в семействе Хадраш, ответила:
– Просто Александра. Так меня называет Ваш отец.
Он еле заметно поморщился и сказал:
– О"кей. Итак, приступим. Для начала необходимо оборудовать ваше рабочее место.
Я продиктую вам список необходимых, на мой взгляд, вещей, вы имеете возможность добавить то, что считаете нужным. Но… обойдемся без "Шанель", – добавил он.
"Очевидно, он думает, что я слишком дорого обхожусь компании "Хадраш текнолоджи"!
Да он скряга!" – про себя чертыхалась я. – "Владимир Станисласович никогда не скупился и оценивал мои услуги и знания весьма достойно. Видно зря говорят, что яблоко от яблони…".
Работой я была загружена на целый день. Внушительный список того, что было необходимо приобрести, ложился на мои плечи, несколько писем, планирование по материалам, которые предстояло забрать из квартиры принадлежащей Станисласу.
– Я приветствую, если сотрудник часть работы делает дома, в свое личное время, – на прощанье сказал он, и приветливо мне улыбнулся.
В этой шапочке из бинтов, сходящихся под подбородком, он походил на ребенка. Я была обижена на его беспричинную критику в мой адрес, на желание посягнуть на мое личное время, пусть оно и было свободным, и про себя зло окрестила его "пупсом".
Я устало села на твидовое сиденье моего "Дэу", сунула ключи в замок зажигания, сняла туфли и пошевелила пальцами ног. Но усталость моя была не физической, меня измотало противоборство. Он хотел установить отношения "раба – хозяин", я же привыкла "работник – работодатель", включая уважение и чувство локтя. Моя роль в его сценарии сводилась к слепому повиновению, я же привыкла быть членом команды, и даже в некоторых случаях ее мозгом.
– Спасибо, Владимир Станисласович, подсунули работенку, – мысленно поблагодарила я босса, поворачивая ключ и прислушиваясь к ласковому гудению мотора. Надо поинтересоваться семейной историей господ Хадраш, может многое мне станет ясным.
Сынок явно не любит папочку. Я, в его мыслях, связана с Владимиром Станисласовичем прочной нитью, отсюда и негатив. Я буду умницей, и не буду поминать имя моего босса даже в контексте.
Пришлось помотаться по городу скупая указанные в списке принадлежности, в издевку, от себя добавила лишь освежитель воздуха. Пусть примет на свой счет.
Подъезжая к дому, где проживал Станислас, я обнаружила скопление разномастных джипов на проезжей части и в подворотне.
– Черт, машину припарковать негде, – помянула я лукавого и вспомнила зеленые глаза Станисласа, – знать бы местность, а то придется бросить малышку, где попало, и идти пешком…
Я попыталась влезть между двумя джипами, в образовавшуюся и как мне показалось подходящую для моей малолитражки щель, но наглый окрик заставил меня передумать:
– Эй ты, смотри, куда ставишь свое ведро!
Назвать мою ласточку ведром! Какое кощунство! Я подняла глаза вверх и в окне джипа увидела ухмыляющуюся рожу. Она была необъятна, глаза наполовину прикрывали поднявшиеся в улыбке щеки. "Вот это экземпляр!" – внутренне ахнула я и поспешно дала задний ход.
– Гы, гы, гы! – раздалось мне в след.
Наконец я нашла место в тихом дворике, но до дома Станисласа пришлось пройтись пешком. "Даже хорошо", – подумала я, пытаясь по привычке во всем найти хорошее.
– "Ноги разомну!". Размахивая, как девчонка, плоской сумкой, в которой находился мой ноутбук, я шла по оживленной улице. Прошла мимо джипа, в котором курила "рожа", выпрямила спину и показала язык, прекрасно зная, что "рожа" не видит. Свернула в темную подворотню и вышла во двор.
Двор Станисласа был мал, тих и немноголюден. Газоны и клумбы обнесены коваными оградами. Маленькая детская площадка, на скрипучих качелях которой старушка качала круглощекого бутуза. Старушка устала и пыталась отцепить его толстенькие пальцы от металлических прутьев, но ей это было не под силу. Бутуз заверещал, как павлин в брачный период, старушка оставила свои попытки и смиренно раскачивала качели вновь. Мне стало жалко бедняжку, и я подошла к ним.
– Малыш, – ласково сказала я, хотя мои глаза сверлили эгоистическое создание, – хочу узнать, какое занятие тебя отвлекло от встречи с Хрюшей и Степашкой? Ты не любишь передачу "Спокойной ночи малыши"?
Бутуз вздрогнул, перевел глаза на старушку, вскочил с качелей и, переваливаясь на крепких ножках, припустил к парадному. Старушка, крикнув мне на ходу "спасибо", метнулась за ним.
– Скажет ли он тебе "спасибо", когда обнаружит, что еще целых сорок минут мог бы мучить скрипом соседей, – сказала себе я.
Дом стоял буквой "П", трехэтажное здание, постройки начала века. Фасад был отремонтирован и покрашен, лепнина украшала оконные проемы, крышу центрального парадного поддерживали атланты, боковые парадные удостоились кариатид.
Развернула записку с адресом и взглянула на нумерацию подъездов. Центральный. Я направилась к парадному, где недавно хлопнула дверь, пропуская старушку-няню и ее мучителя.
Диктуя свой адрес, Станислас сообщил мне, что в парадном демократично установлен домофон, вместо цепкой, как бульдожка консьержки. Я поднялась на третий этаж, с любопытством разглядывая огромные пролеты и гладя рукой отреставрированные и блестящие лаком перила. Я жила в обыкновенной девятиэтажке хрущевских времен, и не знала какие чудесные ощущения может вызвать гладкая лаковая горка старого парадного. Немного позавидовала Станисласу. Только немного.
