Что-то тут было не так. Эльвира ощущала это все последние дни подобно тому, как ощущаешь ноющий зуб, требующий лечения.
Господи, пожалуйста, не дай ему догадаться о чувствах, которые я сейчас испытываю, взмолилась она.
— Что-нибудь не так?
Внезапно раздавшийся позади нее голос заставил Эльвиру вздрогнуть от неожиданности.
Дерек совершенно бесшумно подошел к ней по толстому ковру спальни.
— Не так? Что ты хочешь этим сказать? — Голос ее дрогнул, выдавая скрытое беспокойство. Рука, потянувшаяся за щеткой для волос, слегка дрожала. — Что у меня может быть не так?
— Не знаю. Я спрашиваю у тебя.
Все это звучало довольно загадочно.
— Дерек, со мной все в порядке.
В ответ раздалось лишь недоверчивое фырканье. И Эльвира вцепилась в ручку щетки с такой силой, что даже побелели костяшки пальцев.
— Все в порядке!
Стараясь казаться невозмутимой, она повернулась к мужу, но, оказавшись под завораживающим взглядом зеленых глаз, тотчас же пожалела об этом.
— Все в порядке, — повторила Эльвира уже менее уверенно. — А поскольку ты мне явно не веришь… то, может быть, сам скажешь, что не так? Почему хотя бы не объяснить, что вообще заставило тебя задать этот вопрос?
Дерек пожал плечами с равнодушием, должным показать, что он считает вопрос не имеющим ровным счетом никакого значения, что, однако, совершенно не вязалось с почти болезненной напряженностью его взгляда. Чувствуя себя как будто под микроскопом, Эльвира неловко заерзала в кресле.
— Я вправе был ожидать, что в этот день ты будешь чувствовать себя счастливой и довольной, ведь ты ожидала его с радостным нетерпением и надеждой. А вместо этого нахожу тебя ушедшей в себя, какой-то отстраненной…
Это она-то отстраненная? Что же тогда говорить о его поведении в последние дни? Что случилось, почему иметь дело с Дереком стало почти невыносимо? И именно в тот момент, когда ей так надо с ним поговорить?
Чуть было не высказав этого вслух, Эльвира вовремя передумала.
— Хорошо, если уж я выгляжу отстраненной, как ты уверяешь, почему бы тебе не предположить, что виною тому как раз сегодняшний прием?
Вновь недоверчиво фыркнув, Дерек решительно покачал головой.
— Перестань, дорогая, прошу тебя! Ты прекрасно знаешь, что это не так… в этом я совершенно уверен.
— Но почему бы и нет?
— Ты знаешь почему.
— Скажи мне.
Дерек подошел поближе и посмотрел сверху вниз на ее насторожившееся лицо.
— Никогда раньше я не видел тебя такой нервной, даже взвинченной… ни перед одним из общественных мероприятий. Так что сегодняшний вечер тут совершенно ни при чем.
— Это не так, — возразила Эльвира, начав расчесывать волосы.
— Не так? — переспросил Дерек с явным недоверием в голосе. — Как это должно понимать: что тебя тревожит сегодняшний прием или что с тобой что-то творится?
— Сегодняшний прием. — Эльвира взглянула на него. — Совершенно не понимаю, откуда ты взял, что я отнесусь к нему с легкомыслием?
— Но почему бы, черт возьми, и нет? — Было ясно, что терпению Дерека приходит конец.
Голос его звучал все резче. — Тебе совершенно незачем тревожиться на сей счет.
— Ты так полагаешь?
— Разумеется… это радостное событие. Ты прекрасно знаешь каждого из приглашенных.
Члены семьи и друзья. Они все прибудут только для того, чтобы порадоваться вместе с нами…
— В этом-то все и дело! — воскликнула Эльвира, не в силах больше сдерживаться.
Двойное значение выражения «радостное событие» окончательно добило ее. Она знала, какого именно «радостного события» ожидал Дерек к этой стадии их брака. В данный момент ей полагалось быть беременной. Они оба хотели этого с самого начала. Хотелось ей этого и теперь, однако обстоятельства изменились.
— В чем дело? — раздраженно нахмурился Дерек. — Эльвира, твои слова лишены какого-либо смысла.
— Может быть, потому, что все это вообще лишено смысла?
Отвернувшись от мужа, Эльвира начала энергично расчесывать свои длинные черные волосы, пытаясь собраться с мыслями. Пару раз зубцы щетки запутывались в волосах, и она, поморщившись, просто обрывала их.
— Прекрати!
Схватив руку Эльвиры, Дерек сжал ее так сильно, что оставалось только подчиниться.
Только не смотреть на него! Она боялась этого, боялась, что Дерек, увидев выражение лица, прочтет ее мысли, поэтому уставилась на ковер под ногами.
— Эльвира, сердце мое, можешь ты мне объяснить, что творится в твоей прелестной головке? Какая муха тебя укусила?
«Сердце мое»… Дерек частенько так обращался к ней, легко, не задумываясь, не вникая в смысл. Для него это были лишь слова, нужные для поддержания разговора. Кроме того, это принятое многими обращение мужа к жене.
Однако не этого мужа. И не к этой жене.
Эльвира знала: он никогда не пробовал понять то, какой эффект может произвести это обращение, ни на минуту не задумывался о том, какие чувства испытывает она, слыша адресованные непосредственно ей любовные слова.
Потому что к их с Дереком взаимоотношениям любовь не имела ни малейшего отношения.
С самого начала их брак был договоренностью, основанной на взаимной выгоде и лишенной каких-либо эмоций. Так, во всяком случае, предполагалось. И так всегда было со стороны Дерека. Да и с ее стороны тоже… поначалу.
Но не сейчас. Сейчас все изменилось, изменилось настолько, что Эльвира сомневалась в возможности продолжения подобных взаимоотношений на прежних условиях. Да и ни на каких-либо условиях вообще. Если только все не станет совершенно по-другому, на что, впрочем, надежды было мало.
Некогда она сказала себе, что будет поступать так, как говорит Дерек, будет играть в его игру. Но с каждым проходящим днем это становилось все труднее и труднее, а все потому, что Эльвира так и не смогла привыкнуть придерживаться правил, на которые согласилась, и более того, совершила страшную ошибку.
По уши, слепо, бесповоротно и безответно влюбилась в своего партнера в браке по расчету, а любовь была последней, что ему требовалось от нее.
Именно осознание этого и приводило Эльвиру в отчаяние. Поэтому-то последние несколько месяцев она принимала все возможные меры для того, чтобы не зачать столь желанного для Дерека ребенка, хотя это буквально разрывало ей сердце.
— Не называй меня «сердце мое»! Мне это не нравится!
Это было наименьшее, что могла сделать Эльвира для того, чтобы хоть как-то выразить терзающую ее душу боль.
— Впервые об этом слышу… Впрочем, как хочешь. — Небрежность его тона только усугубила положение, подлила масла в огонь. — И больше тебя ничто не тревожит?
