В моих ли силах совладать с этим? Считается, что женщины пятидесяти лет не способны испытывать физическое желание — это непристойно, это позорная тайна, весьма сложный вопрос, проблема, о которой лучше умалчивать, которую лучше спрятать подальше, под ковер. Интересно, что подумал почтальон о небольшом пакете, полученном мной на прошлой неделе? Решил, что это коробка шоколадных конфет от родственника? Или новый фен для сушки волос? Догадывался ли он, задумчиво потряхивая коробку и ощупывая ее — что там внутри? Подозревал ли почтальон, вручая мне коробку с заговорщической улыбкой, что в ней новейшая модель ультраскоростного вибратора типа «Кинг-Донг» с особой текстурой, позволяющего кончать почти так же, как это происходит при естественном завершении акта?
Никто никогда не признается в пристрастии к мастурбации, а уж тем более женщина моего возраста. Но почему я должна стыдиться этого? Это лучше, чем ничего, и, безусловно, лучше, насколько я припоминаю, тех робких прикосновений, которые я испытывала в юности. У меня был всего один опыт сексуальных отношений: давным-давно, когда мне безумно хотелось узнать, на что это похоже. И вот однажды ночью после вечеринки, когда училась в шестом классе, я рискнула сделать попытку в фургончике Барри Томпсона. Это краткое и ничем не вознагражденное соитие оставило меня в недоумении: из-за чего столько шума? Проведя добрую часть месяца в страхе, придут ли месячные, я поклялась никогда больше не делать этого, пока не выйду замуж.
Увы, такого шанса мне не представилось.
Я считала, что виной тому — моя непривлекательность, вернее, отсутствие привлекательности. Даже теперь это слабое утешение для меня, хотя я всегда убеждала себя, что внешность еще не все. В ту пору, когда я была толстой и несоблазнительной девочкой-подростком, такие мысли еще не посещали меня. А между тем все было вполне очевидно, поскольку Барри Томпсон лишил меня девственности, чтобы выиграть пари. Вместо того чтобы сконцентрировать внимание на чем-то другом, например на карьере, или развить уверенность в себе — а это в корне изменило бы мою жизнь, — я заперлась со своими книгами и ждала чудесного превращения. Я верила, что однажды наступит день, когда я расцвету и стану прелестной молодой женщиной. И тогда начнется моя настоящая жизнь.
Школьные друзья и подруги рассеялись — кое-кто экспериментировал со свободной любовью, чтобы потом вступить в брак с прежними однокашниками. Я же поступила в местную библиотеку и занялась неблагодарной работой в надежде на то, что она займет мое время и мысли до тех пор, пока не появится мой рыцарь на белом коне. В конце концов, в какой-то момент моей жизни, когда мне было около тридцати, я пробудилась и поняла, что бесплодно растратила юность в ожидании чего-то, чему не суждено свершиться. Теперь препятствием к счастью была уже не внешность, а возраст. Все порядочные мужчины, способные заглянуть за неприглядный фасад и оценить душу, уже оказались захваченными другими женщинами.
Объятая паникой, я начала серьезно охотиться за мужчинами. При этом мои запросы все время снижались. Я мечтала уже не о рыцаре, а хотя бы об оруженосце, потом о простом фермере и, наконец, была готова отдать себя любому, кто пожелал бы меня. Но я спохватилась слишком поздно. И свободными оставались или такие же неудачники, как я, не желающие видеть в женщине отражение своей несостоятельности, или те, кто делал карьеру и деньги, а поэтому теперь достиг столь значительных успехов, что мог уверенно претендовать на совершенную во всех отношениях женщину.
Почему же никто не пожелал меня? Годы шли, я теряла надежду, а мои биологические часы показывали, что убывают силы. И мне пришлось примириться с мыслью, что я проиграла в жизни по всем статьям. У меня никогда не будет мужа, детей, семейной жизни, своего дома, чувства уверенности и безопасности, а главное — со мной рядом никогда не будет близкого человека, когда я совсем состарюсь.
Я боялась менопаузы, приливов, усыхания своего тела — жестокого и естественного подтверждения того, что я утратила способность производить себе подобных. Теперь я мечтала только покончить со всем этим, ибо устала от ежемесячного напоминания о том, что цель, для которой создала меня природа, так и осталась недостигнутой.
Что же я получила вместо этого? Ничего. А теперь потеряла и работу.
В этом случае виски было бы более чем уместным. Я хотела напиться — так, как никогда еще не напивалась. У меня была для этого серьезная причина. Разве не так? Разве это не было традиционным утешением безработных?
Я перестала притворяться, что пью кофе, и направилась в кухню за стаканом, когда вдруг зазвонил телефон. Автоответчик возбужденно завибрировал, и у меня не хватило духу разочаровать его. Я слушала, стоя в дверях, как он пробуждался к жизни, готовясь принять и передать сообщение.
— Хариэт, ты дома? Я звонила в библиотеку, и мне сказали, что ты заболела и ушла домой. С тобой все в порядке?
Салли. Моя лучшая и теперь единственная подруга. Прежде были и другие, но они всегда исчезали, потеряв надежду на взаимность. Как я могла им объяснить, что страх быть отвергнутой удерживает меня и не дает возможности общаться с ними? Что я защищаю себя от неминуемого краха дружбы или даже знакомства?
Салли была слишком занята тем, чтобы организовать жизнь других людей. Поэтому ей некогда было тратить время на раздумья о том, что ее отвергнут. Сегодня, как и обычно, она звонила мне, желая удостовериться, что я не выбросилась из окна или не выкинула какой-нибудь другой глупости за те несколько дней, которые мы не виделись.
— Хариэт?
Голос Салли напоминал кудахтанье квочки, собирающей своих цыплят. Она знает, что я дома, здесь, и не позволит мне притворяться и делать вид, будто меня нет. Вероятно, Салли готова к одной из тех долгих бесед, когда отчитывает меня, укоряет за образ жизни и привычку пить, а потом предлагает какой-нибудь дельный и здравый совет. Почему я не выхожу из дома чаще и не встречаюсь с людьми? Почему бы мне не начать посещать какой-нибудь клуб?
Какой-нибудь клуб? Да, она, конечно же, шутит. Иногда, чтобы досадить ей, я прямо-таки наслаждаюсь своим одиночеством, купаюсь в нем.
— Хариэт, ты дома? Я хочу напомнить тебе, что сегодня у меня вечеринка.
Я и правда забыла о ней. Но ведь я сказала Салли, что не пойду. Она знает, что я ненавижу всякие сборища с жеманными флиртующими парами и испорченными высокомерными юнцами. Одинокие женщины среднего возраста располагают к себе не больше, чем гремучая змея, встреченная на прогулке или во время купания. У Салли есть Данкен, идеальный муж. Она и не представляет, что значит быть одной и в том возрасте, когда на свидания уже не приглашают.
