Но она изменилась за годы их знакомства, и, живя с ними в одном доме, изменилась снова, да так, что спустя некоторое время не всегда была уверена, за кого из сестер себя выдает, и опять оказалась в ловушке. Как только Гарт это понял, он дал волю чувствам и полюбил ее с такой страстью, какой никогда не испытывал ни к Стефани, ни к какой другой женщине.
— Пойдем? — предложила Пенни. — А то мы все ждем и ждем…
— Да, ты права, пора, — ответила Сабрина. — А где подарки?
— Мы припрятали их в самом укромном уголке! Угадай, где!
— Пенни, поиграем в угадалки потом, хорошо? Может, стоит перенести подарки в гостиную? Тогда миссис Тиркелл уберет со стола.
— Ладно. Куда их положить? На журнальный столик, на диван или…
— Реши сама, — твердо сказал Гарт. — Мы сейчас спустимся.
Пенни окинула их быстрым взглядом, ища одобрения, потом еле заметно кивнула и пулей вылетела за дверь. Снова повернувшись к Гарту, Сабрина поцеловала его.
— Я люблю тебя. Извини, что я так… забываюсь время от времени.
— Это не от тебя зависит. Но сейчас тебе уже лучше, да?
— Да. Да, конечно. Время, любовь, которая так прекрасна, замечательные дети, которые требуют столько внимания… знаешь, когда я ловлю себя на том, что думаю о Стефани, то говорю себе: «Подумаю о ней завтра, после того как встречусь с учительницей Клиффа, похожу с Пенни по магазинам или помогу Линде с продажей загородного дома…», — и так я и делаю, когда выдаются свободные минуты, но потом ты приходишь домой, и оттого, что ты здесь, все кажется таким замечательным.
Гарт еще крепче прижал ее к себе.
— Так оно и есть. И я не допущу, чтобы мы отказались от того, что обрели, и сделаю так, чтобы все становилось еще замечательнее.
— Знаешь, какое желание я загадала, когда дунула на свечи?
— Пенни говорит, об этом нельзя никому рассказывать.
— Ты — не кто-то, ты — тот, кого я люблю, и я могу все тебе рассказать. Я загадала, чтобы все оставалось по-прежнему. Ты, дети, дом, друзья. Хочу, чтобы все осталось таким, как есть. — Она улыбнулась. — Долорес сказала бы, это потому, что ни одна женщина не хочет справлять свой день рождения, после того как ей исполнится тридцать.
— Видишь ли, ты загадала такое желание потому, что нам понадобилось много времени, чтобы найти то, что мы теперь имеем. Знаешь, у меня тоже такое желание, оно появляется каждую ночь, когда я засыпаю, держа тебя в объятиях. Любовь моя, я сделал бы так, чтобы время было над тобой не властно, но в науке это не моя область. А теперь пойдем, пожалуй, настало время взглянуть на подарки. Кстати, моего там нет. Я отдам тебе его позже, когда мы останемся вдвоем.
— Он что, такой личный? Дети расстроятся. Вспомни, что было, когда я попробовала не показать то, что хотела подарить тебе на день рождения.
— Господи! Да, пожалуй, ты права. Откуда только у детей представление о том, как подобает вести себя в кругу семьи? Ну что ж, хорошо, но подарок действительно личный и довольно необычный. Ты сама поймешь, когда увидишь.
— Как загадочно! — Сабрина взяла Гарта под руку, и, спустившись по лестнице, они вошли в гостиную, где в ожидании сидели все остальные.
— Тринадцать лет женаты, а до сих пор держатся за руки, — сказал Марти Тальвиа. — За это нужно выпить. Так уж вышло, что у меня специально для этого припасена бутылочка портвейна. — Протянув руку за спинку дивана, он достал припрятанную заранее бутылку. — Миссис Тиркелл — о, она поистине достойна восхищения — уже принесла бокалы, так что я буду наливать, а Стефани тем временем развернет подарки. Начинай, Стефани, а то дети лопнут от нетерпения.
Пенни уже положила три свертка на журнальный столик. Взяв два, что были сверху, Сабрина сняла оберточную бумагу и развернула оба подарка одновременно.
— Ах, какая красота! — воскликнула она. — Мне так хотелось новое ожерелье! Как ты догадалась, Пенни? А подсвечник, видимо, сделан из ореха, да, Клифф? Он отлично гармонирует с нашей новой скатертью. Завтра вечером поглядим, как он будет смотреться.
— Это мы в школе сделали, — сказал Клифф. — Папа говорит, подарки лучше не покупать, а делать самому.
— Конечно. Я все равно буду рада, что бы вы мне ни подарили, но вещь, сделанная своими руками, имеет особое значение. Как же я люблю вас! Больше всех на целом…
— Кроме папы, — ввернул Клифф.
— Да, кроме папы. — Посмотрев поверх их голов, Сабрина встретилась взглядом с Гартом. — Кроме него одного.
— А вот и портвейн, — сказал Марти Тальвиа, раздавая всем взрослым бокалы. — Пенни, Клифф, вам придется потерпеть еще несколько лет.
— Мама разрешает нам сделать глоток-другой, — сказал Клифф. — Раньше не разрешала, но в последнее время ни с того ни с сего…
— Тебе же исполнилось двенадцать, — ответил Гарт.
— Но мне-то одиннадцать, а тоже разрешают, — прибавила Пенни.
— Одиннадцать и двенадцать лет — какой сказочный возраст! — непринужденно отозвалась Сабрина, пропуская мимо ушей очередное замечание — как много их было за последний год! — насчет того, что она делает что-то иначе, чем Стефани. — А что делать вот с этим большим, изящно завернутым подарком, который лежит на журнальном столике?
— Развернуть! — крикнул Клифф.
— Разверни, пожалуйста! — сказала Линда Тальвиа. — А то я с ума сойду от нетерпения.
— Я тоже, — поддакнула Долорес. — Мы вместе его покупали. Конечно, теперь ты и сама можешь купить себе что-нибудь подобное, но мы подумали…
— Можно не продолжать, — сказал Нэт, дотрагиваясь до ее руки.
Сабрина сделала вид, что целиком поглощена разворачиванием позолоченной бумаги. Отношения между взрослыми, собравшимися сегодня за столом, складывались непросто после того, как стало понятно, сколько денег и собственности теперь у четы Андерсенов: ведь Сабрина все завещала сестре. А я оставила все себе, в отчаянии, с мрачным юмором думала Сабрина тогда, в октябре прошлого года, в те ужасные недели после похорон Стефани. Но они с Гартом следили за тем, чтобы жить так же, как и прежде, не считая кое-каких изменений. Они заново побелили дом, она перевозила одну за другой какие-то антикварные вещицы из Лондона. Был еще «Коллектиблз» — магазин в Эванстоне, где она была компаньоном. Она не отделяла «Коллектиблз» от «Амбассадорз» и время от времени ездила в Лондон купить что-нибудь на аукционе и присмотреть за магазином. Они с Гартом теперь чаще ездили вместе в короткие командировки. Ну и, конечно, была еще миссис Тиркелл — образец экономки, вызывавший всеобщую зависть.
Других изменений не было, проходил месяц за месяцем, и все, похоже, стали забывать, что Гарт и Стефани Андерсен разбогатели, по крайней мере в сравнении с другими знакомыми их круга — преподавателей, научных работников Эванстона.
