— Проклятье.
Катя, затихшая из-за хороших новостей, зарыдала пуще прежнего. У меня аж сердце закололо.
— Давайте я привезу сама, — выдала я тут же.
— Правда? — не поверил мужчина.
— Да. Мне все равно на такси ехать. Говорите адрес.
Он назвал улицу, дом и квартиру. Я едва не присвистнула. Шикарный район новостроек. Неплохо устроился татуированный здоровяк.
— Сейчас приеду, — отозвалась я.
— Мы вас очень ждем, — выпалил мужчина, снова перекрикивая плач и лай.
Повесив трубку, я тут же вызвала машину. Такси не заставило себя ждать, и уже через пять минут желтая машина везла меня по вечернему городу. Кутаясь в кардиган, я смотрела в окно. Осень пришла рано. Деревья уже все пожелтели. Обманчивое тепло днем сменилось кусачей прохладой вечера. Нужно было надевать куртку, как папа советовал. Но я же, как всегда, самая умная.
Я отпустила такси, решив потом вызвать другую машину. Не люблю заставлять людей ждать. Да и вряд ли водитель будет простаивать за спасибо — накрутит цену сверху.
Расплатившись, я прошагала к единственному подъезду в доме и нажала указанный номер квартиры в панели домофона. Дверь открылась почти мгновенно. Кажется, меня там действительно очень ждали.
Плач и лай я услышала, как только вышла из лифта, и почти бегом поспешила к двери. На площадке оказалось всего две квартиры. Мне даже номера сличать не пришлось, позвонила в ту, где было шумно. Моментально тявканье стало громче и перешло теперь в зловещее завывание.
Боже, на что я подписалась? Надеюсь, их собака меня не сожрет. Даже покусанной быть не хотелось.
Дверь открылась так же быстро, как и откликнулся домофон. Передо мной предстало душераздирающее зрелище. Мужчина держал на руках зареванного ребенка. Распухший нос и лицо цвета вишни недвусмысленно намекали, что Катя рыдала весь вечер. Ее отец умудрялся одновременно прижимать к себе дочь и говорить по телефону. Видок у него был так себе. Обреченный. От самоуверенности, которую он источал пару часов назад, скандаля со мной, не осталось и следа. Я мельком взглянула на открытые руки мужчины, оценила белую майку-алкоголичку, которая контрастировала со смуглой кожей и чернилами. Он был в тех же джинсах, босиком, ногой прижимал к стене лохматого йорка, который истошно лаял на меня.
— Заходите.
Я скептически глянула на собаку.
— Он только брешит, как дурной. Не укусит, — успокоил меня папа Кати, легонько откидывая пса ногой. — Поди вон, Бобс.
Бобс послушался, как ни странно.
Я несмело шагнула в квартиру, вынула из пакета рюкзак и кролика.
— Твой потеряшка? — спросила я, улыбаясь девочке.
Замершая на миг Катя тут же потянулась к кролику и… ко мне. Схватив плюшевого зверя, она спрыгнула с папиных рук, буквально врезалась лбом мне в колени, обнимая за ноги.
— Спасиииииибо, — зарыдала малышка снова. Теперь, видимо от радости эмоций, с которыми уже не могла совладать.
Я тут же опустилась на колени, чтобы нормально обнять ребенка. Ее ручки сразу же оказались на моей шее. Катя уткнулась носом мне в плечо, шмыгая и всхлипывая.
— Катарин, — потянулся к ней отец.
Я подняла на него глаза, вопросительно вздернув брови.
— Сопли. Она вас перепачкает, — пояснил мужчина, чуть отодвинув телефон от лица.
— Все нормально, — проговорила я почти неслышно, гладя девочку по голове.
— Перезвоню, Дим, — буркнул папа Кати в и сунул мобильный обратно в карман джинсов.
Прямо коронная фраза у него. Он подхватил на руки волосатого пса, стоял и смотрел на нас снизу вверх. Странно. Зачем отклонять разговор, по всей видимости важный, если не планируешь что-то сказать или сделать. Я представила, что он сейчас начал бы обсуждать дела. Да, это было бы еще хуже. А так вроде бы проявляет молчаливое участие. Даже собака перестала тявкать, словно понимала важность момента.
Катя потихоньку успокаивалась, но все еще не отпускала меня. Мои ноги начали гудеть и требовать отдыха. Прихватив девочку под коленки, я подняла ее и присела на небольшой диван-скамейку. Катя отстранилась, и я воспользовалась случаем, чтобы вытереть ее слезы и бодро оповестить:
— Твой ушастый друг не желал ночевать с незнакомыми игрушками. Настаивал, чтобы я отвезла его домой.
Малышка хихикнула, прижав к себе кролика.
— Его зовут Ушастик. Мне бабушка подарила.
— Он очень симпатичный.
— Папа сказал, что мы его потеряли.
— Нет, вы просто оставили его в ящичке.
— Это хорошо. Спасибо, что нашли.
Я совсем расклеилась и сама едва сдерживала слезы. Было в этой девочке что-то особенно трогательное. Добрая и ласковая кроха. Почему они все не могут быть такими?
— Кать, спать пора. Ты обещала, — вклинился отец, который так и стоял, не говоря ни слова, пока мы общались.
Я понимала, что он смотрит на нас, но старалась не думать об этом. От его пристального взгляда мне было не по себе еще при первой встрече, тут стало совсем неловко и волнительно. Похоже из-за майки. Она открывала не только руки, но и расписанную мощную грудь. Где он откопал эту алкоголичку? Украл у Димы Билана?
Отец протянул руку, и Катя спрыгнула с моих колен, вложив свою маленькую ладошку в его.
— На ручках, — тут же поставила условие деловая колбаса.
Страдания чудесным образом улетучились, и голос звучал звонко и требовательно.
— Хитрая, — фыркнул здоровяк и тут же без труда подхватил дочь свободной рукой.
Собака подмышкой, ребенок в пижамке, доверчиво прижавшийся к широкой мужской груди. У меня чуть пробки не выбило от зашкалившей милоты.
Я встала, чтобы пойти, открыла рот для прощания, но тут же замерла, потому что наши глаза встретились. У Катиного папы они были зеленые, а взгляд пробирал до мурашек. Словно он сканировал меня на предмет каких-то только ему известных соответствий.
— Дождитесь меня, пожалуйста, — попросил он мягко, но с напором. Давал понять, что отказ не принимается. — Пройдите в гостиную. Катя быстро засыпает. Зубы мы уже чистили. Я скоро спущусь.
Спустится? Откуда? С пьедестала бога татуировок и хамства?
— Спокойной ночи, — помахала мне Катя лапой Ушастика.
Я не сдержала улыбки.
— Спите крепко. Сладких снов.
Разувшись, я прошла следом за удаляющимися папой, дочкой, Бобсом и Ушастиком. Мужчина понес их всех через просторную гостиную к лестнице. Ну, теперь понятно, откуда он спустится. Двухуровневая квартира — круто. Наверно, зря я посчитала его разведенным наркоманом и бездельником. Вообще, с чего я взяла, что он разведен? Отсутствие кольца ничего не значит. Вообще! Зачем я думаю о его статусе? Что за бредовые мысли?
Присев на край дивана, я оглядела гостиную. Очень мужская, выдержанная в минимализме и серых тонах. Если бы не разбросанные тут и там игрушки, карандаши и яркие вещички. Не в силах побороть свои заскоки я поднялась и собрала Катину одежду. Розовые колготки и майка, вельветовый сарафан и водолазка валялись в куче. Видимо, отец снял их и бросил, не потрудившись разложить по местам. Интересно, всегда так делает или из-за Катиной истерики позволил себе не убирать сразу? Господи, да какое мне дело?
Но вещи я все-таки сложила и оставила аккуратной стопочкой на кресле. Туда же усадила медведя, который «спал» на журнальном столике, и куклу. Рассыпанный пазл собрала в коробку, которую тоже пристроила на кресле. Вот. Уже какое-то подобие порядка.
У меня пунктик на этом деле. Он поддается усыплению, но мне некомфортно в бардаке. Поначалу было очень тяжело не кидаться убирать каждую игрушку в детской комнате. Я себя тренировала неделю. Иначе можно просто ходить и расставлять все по местам без перерыва. Но это на работе, а здесь-то всего один ребенок, и сложить ее одежду и игрушки не составит труда.
Но это я, а у мужчин с порядком не так все идеально. Даже совсем не идеально. Хорошо еще, что вещи хозяина дома тут не валяются вперемешку с детскими. Признаться, от вида мужских носков у дивана я бы, наверное… расстроилась.
