Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что не сразу осознаю, отчего щекочет между лопаток. От неожиданности замедляю шаг. Но не оглядываюсь.
Я достаточно долго подглядываю за другими, чтобы мгновенно почувствовать, когда подглядывают за мной. Ощущения разные. Иногда – будто паутинка прицепилась: что-то невидимое, невесомое, но осязаемое. Иногда – жжет красной точкой прицела. А бывает как сейчас – просто щекотно.
До моего дома – всего квартал. Сворачиваю в арку, прохожу ее почти насквозь – и скрываюсь в темноте за колонной.
Вскоре я слышу шаги преследователя. Они становятся громче, чаще, множатся гулким эхом в арке – и появляется он. Добегает до конца арки – и останавливается в паре метров от колонны, за которой скрываюсь я. Рыскает взглядом по сторонам, а затем бросает сквозь зубы такое ругательство, что у меня вспыхивают щеки.
Все же он выследил меня. Наверняка, сочинил историю и выведал адрес у оператора службы такси. Хорошо, что я всегда выхожу на квартал раньше. Плохо, что только на квартал.
«Ну, давай, иди, ищи меня», – я мысленно подталкиваю его в спину, но он не уходит. Стоит неподвижно, засунув руки в карманы пальто.
Я стремительно замерзаю. Пальцы, сжимающие журналы, едва разгибаются, хотя и в перчатках.
Наконец, пижон отмирает. Но вместо того, чтобы уйти, он достает из кармана пальто пачку сигарет. Одну сигарету закладывает за ухо, вторую – прикуривает.
Твою ж!..
Я хмурюсь и жду дальше. Он надевает перчатки – тоже мерзнет. Курит медленно, смотрит вглубь двора, будто прощупывает взглядом каждое окно. Моего, к счастью, среди них нет.
Сейчас, при дневном свете, он вовсе не кажется маньяком. С виду – вполне себе нормальный парень, не так давно со студенческой скамьи. Возможно, моложе меня. Лакированные туфли. Волосы зачесаны назад. Выбрит так чисто, словно брился на ходу, пока следил за мной. Одним словом – пижон.
Все. Последние затяжки. Я так этому рада, что отлипаю от колонны: быстрей бы домой! Мысленно я уже подношу к губам чашку горячего чая и вдыхаю запах корицы. Чувствую, как пена для ванны щекотно лопается на моей теплой влажной коже. Потом я иду в комнату для чтения, включаю музыку, беру журналы… Пижон достает из-за уха вторую сигарету и прикуривает ее от первой.
Терпение лопается, как пузырьки пены в моей фантазии. Я делаю резкий шаг из темноты к свету.
Пижон давится дымом, кашляет – до слез. Хорошенько хлопаю его по спине.
– Ккакого… ччерта? – я коротко обозначаю проблему.
Он тушит сигарету каблуком ботинка. Поглядывает на меня свысока – пижон выше меня всего на полголовы, но мы стоим слишком близко друг к другу.
Мне жутко некомфортно. Расстояние, на котором чувствуется запах одеколона собеседника, для меня – интимная зона. А сейчас я чувствую этот запах так, словно он исходит от меня. Возможно, то же вчера чувствовала и брюнетка за барной стойкой.
Стоп.
Поднимаю голову – и встречаюсь с ним взглядом.
Впервые он смотрит на меня без злости. Странный этот взгляд. Не тяжелый, но весомый. Не острый, но царапающий.
– У тебя красивые волосы, зачем цепляешь на голову эту дрянь? – с легким раздражением спрашивает пижон. Похоже, он все еще не отошел от моего внезапного появления.
Надеюсь, он говорит о вчерашнем парике, а не о моей белой пушистой шапочке.
– Я… нне буду сследить! – отвечаю на его следующий вопрос.
– Будешь. Обязательно будешь, – он снова достает сигарету из пачки, и я отхожу на шаг, чтобы на меня не попадал дым. А вовсе не потому, что меня жутко напрягает такая близость.
– Тебе ннечего… ппредложить, – я пропускаю «мне», сокращая количество слов, которые нужно выдавливать из себя. Это почти физический труд.
– Еще не знаю, по какой причине, но ты придешь ко мне.
– Не ннадо меня… ппрограммировать! Не… пппройдет!
– Пппройдет, – передразнивает он, и у меня возникает стойкое желание треснуть его журналами по голове. – Ты всегда можешь найти меня в баре, в котором мы встретились. Спросишь у бармэна, где Шустрый. Ну, или напишешь на салфетке.
Издевается!
– Я ппостараюсь… ззабыть эту информацию!
На эту реплику он не реагирует. Делает еще затяжку и тушит каблуком бычок.
– А еще я хочу извиниться, – он ловит мой непонимающий взгляд. – За извращенку.
Я не сразу понимаю, серьезно он или шутит.
– Мне ббольше не… ппонравилось «ддолбанная».
Когда я заканчиваю эту тираду, вид у пижона такой, будто он невыносимо долго ожидал окончание фразы.
– Послушай, зайка. Ты очень неприятно говоришь. Это просто жесть. Лучше отвечай да или нет. Окей?
Я киваю.
– Кивок – вообще отлично!..
Я делаю возмущенный вдох и крепче сжимаю журналы.
–…А вот то слово, которое только что промелькнуло в твоей голове, женщинам даже думать неприлично.
Я улыбнулась. Самую малость.
– Проводить тебя? – снова издевается он.
Я очень медленно, очень четко качаю головой.
– Тогда до встречи, зайка… И я не козел!
– Бббаран, – выдыхаю я.
– Прости. Ты невнятно подумала.
Он уходит пружинистой походкой, насвистывая, руки в карманах. Скользкий, хитрый, но, возможно, умный. И, похоже, упертый. Наверняка, привык добиваться своего. Но насчет меня он ошибся. Ему нечего мне предложить. Я совершенно автономная система. Уже давно.
– Эй! – окликаю я – и он оборачивается. – Эй, – повторяю я с другой интонацией – как называют человека по имени. Пижон прищуривается, склоняет голову на бок. – Я… нне пприду.
– Придешь.
Я хмыкаю и ухожу – медленно, не оглядываясь. Наворачиваю круг по кварталу, прислушиваясь к ощущениям. Думаю, он отстал от меня.
Время приближается к обеду. Люди высыпают на улицы и первое, что они делают, – поднимают лица к небу: впервые за две недели зимы большими пушистыми хлопьями падает снег. Я едва останавливаю себя, чтобы не начать ловить снежинки языком.
Кто же он такой? Я вполне могу размотать этот клубок, потянув за ниточку.
Он прохвост. Не опасный преступник – но жулик. Что бы он ни задумал – это незаконно. После встречи со мной он заглянет в кафе и выпьет… чай. Чашку крепко заваренного сладкого чая. Алкоголь он пьет только вечером и только с проверенными людьми: чтобы творить мелкие делишки, нужно постоянно быть начеку. Если я усыпляю внимание окружающих тем, что незаметна, то он усыпляет внимание, находясь на виду. Кто заподозрит человека, на лицо которого нацелены все взгляды? Но пока взгляды нацелены на лицо, руки могут вытворять, что угодно.
Я вижу его насквозь.
Но вот она, та брюнетка… Я бы хотела взглянуть на ее еще раз. Чем она занимается, когда возвращается домой? У нее есть семья? Она любит готовить? Книга на барной стойке – это просто приманка или часть ее обычной жизни?
Обрываю свои мысли.
Когда слишком тянет, надо остановиться. Никаких компромиссов – иначе будет беда.
В коридоре под сапогами тотчас же натекает лужица. Встряхивая куртку, забываю увернуться от мелких брызг.
Брюнетка, вон из моей головы!
Блузка, вчера ночью брошенная у кровати, все еще пахнет сигаретным дымом.
Вон!
С полной кружкой горячего чая сажусь за комп. Пока набирается вода в ванной, захожу в свой аккаунт в соцсети. Сегодня я из дома ни ногой – слишком уязвимой чувствую себя после встречи с пижоном. Так что могу разместить пост сейчас.
«День 37. Забыть намного сложней, чем вспомнить», – пишу я – и чуть медлю прежде, чем закрыть окно браузера: запечатляю, как выглядит эта фраза. Черное на белом. Буквы поджимают ноги, выставляют коленки. После заглавной буквы они выглядят, словно дырявый тоннель, в который запихнули мои воспоминания.
Заминки оказывается достаточно, чтобы я заметила, что ко мне пришло сообщение. Но я не успеваю среагировать – курсор на крестике, палец уже жмет на клавишу мышки. Окно закрыто.
Некоторое время я сижу перед экраном. За мной с обоев рабочего стола желтыми фонарями подглядывает ночной город.
