— Это уже давно все назревало. Мы с Гришей отдалились. Я думала, что это временное явление, но все оказалось серьезнее.
— Так отпусти. Чего себя и его мучить?
— Дети. Все упирается в них.
— Ты в этом уверена? Они могут сами выбирать с кем остаться. Не понравится жить с отцом, то придут к тебе.
— У меня ничего нет. Лишь машина, но этого мало.
— Хорошо, что есть у тебя в браке?
— Квартира.
— В поселке. Там такие цены на недвижимость, что продай машину, добавь пару сотен и будет у тебя неплохая квартира.
— Да. Но…
— Страшно?
— Страшно. Очень страшно. Можно жить как соседи, но при этом быть семьей. Когда же расходишься, то это… Это как приговор.
— Понимаю.
Капли дождя падали на зонт, отскакивали от него, чтоб приземлиться около ног. Сырая погода заставляла хлюпать носом и никакой горячий чай не мог спасти от этой сырости.
— Глупо все это.
— Что глупо? Плакать под дождем? — спросил Аркадий. — Не думаю. Дождь скрывает слезы. Всегда можно сослаться на сырость, когда хлюпаешь носом. Меня потеряли. Подержи зонт, я отвечу.
Он достал из куртки телефон. Отходить не стал, поэтому я хорошо слышала весь разговор.
— Кеш, ты где? Бабушка переживает.
— Гуляю. Время еще детское. Думал, что до одиннадцати можно вполне гулять.
— Она говорит, что спать не ляжет, пока ты не вернешься, — сказала женщина. Его эти слова развеселили.
— А кто-то мне вчера выговаривал, что я дома сижу вечерами. Надо ей напомнить, — сказал он. — Я на Набережной. Буду через минут двадцать.
— Ты только не гони. Дороги плохие. Позвони, когда приедешь.
— Тебе бабушка позвонит. Мам, утром за тобой заехать не получится.
— Ничего. Я вначале к…
— Тете Николаю заедешь?
— Кеш! Откуда ты знаешь?
— Видел вас. Да ладно, все нормально. Можно и прекратить по кустам скрываться.
— Никто по кустам, как ты выразился, и не скрывался, — возмутилась женщина. — Мы не знали…
— Давай завтра поговорим. Не надо бабушку волновать, — сказал Аркадий.
— Хорошо. До завтра, — легко согласилась женщина. Аркадий убрал телефон.
— Видишь, не дают нам с тобой погулять, — он забрал зонт. — Так куда поедем? Если ты решаешь, то позвоню своим, скажу, что задержусь. Или мне решать?
— Не знаю. Надо к подруге ехать.
— Она уже спать ложится. И тут ты к ней на голову свалишься. У меня еще никто не спит. Приедем, супу поедим. Кровать у меня удобная. Есть еще раздвижное кресло. Все будет скромно. Если так стесняешься, то могу и в комнате матери переночевать. Она все равно сегодня на сутках. Договорились? Ладно, посчитаю молчание за знак согласия.
— Так уговариваешь, что даже становится не по себе, — ответила я, когда мы повернули к машине.
— Мне кажется, что мы друг друга поймем, — сказал Аркадий. — Я могу ошибаться, но мне так кажется. Скорее всего, у нас с тобой ничего не получится. Дело не в тебе. Во мне. Как одна моя знакомая сказала, что я слишком большое уныние на всех навожу. Люди же любят веселых.
— Глупо это.
— Глупо. Но правда. С весельчаками хочется улыбнуться, а с тем, кто грустит — с ними хочется лить слезы. Их стараешься избегать. Ладно, это все лирика.
— Это все из-за прошлых отношений? — спросила я.
— Частично.
— Ты ее все еще любишь?
— Люблю. Но все наладить у нас не получится, — довольно резко сказал он.
— Давай так, я не буду задавать вопросы. Захочешь что-то рассказать, то расскажешь.
— Спасибо.
Мы опять вернулись в машину. Теперь у меня зазвенел телефон. Гриша. Значит, они доехали до дома и заметили мое отсутствие. Я и не заметила, что мы так долго гуляли около реки.
— Ты долго еще будешь шляться? — довольно грубо сказал он.
— Я сегодня у Нины переночую.
— О как! Я с ней сегодня в подъезде столкнулся, когда она мать навещала, — довольно сказал он.
— Гриш, а тебе какое дело, где я и с кем?
— Никакого. Говорил же, что ты шлюха. Теперь в этом еще и дети убедились. Знаешь, если бы не твои похождения, то все было бы иначе.
— Не начинай старую песню о главном.
— Ну, что ребятки. Теперь убедились, что вас мать на мужика променяла? К ней поедете или со мной жить будете?
— Мам, это правда? — спросил Павел. Гриша включил на громкую связь, чтоб наш разговор услышали дети.
— Какую ты правду хочешь услышать? — спросила я.
— Я говорил, что она юлить начнет! — довольно сказал Гриша.
— Мам, ты уходишь от нас? — спросила Рита.
— Уходит? Да я ее на порог не пущу. Мало ли какую заразу она в дом принесет! — возмутился Гриша.
— Хватит накручивать детей, — сказала я. — Разговаривать будем не по телефону. А с глазу на глаз. И вот так трепать нервы мне не надо. Спокойной ночи.
Я выключила телефон. Гриша звонил еще несколько раз, но я с ним разговаривать не смогла. Мне хотелось кричать и плакать, возмущаться, но я держала все это в себе и лишь сжимала кулаки.
— За что он так с тобой? — спросил Аркадий, хотя я была уверена, что он не слышал нашего разговора. — Вы же когда-то друг друга любили.
— Любовь проходит с бытом. Мне кажется, что это временное чувство, которое нужно, чтоб родить детей и привязать друг друга ими.
— Все равно. Должно остаться уважение.
— Он хотел третьего ребенка, а я нет. Как-то так подстроил, что я все же забеременела. Даже решилась на роды, но во время обследования у плода обнаружились патологии. Я пошла на аборт. Гриша мне этого не простил. Что-то в его голове щелкнуло. Он решил, что я ему изменяла, поэтому и пошла на аборт. Так до сих пор и не может мне простить.
— Но при этом сам завел любовницу.
— Я думаю, что он хочет, чтоб она ему родила еще детей. Он старше меня. Ему сорок два года. Я думаю, что это кризис среднего возраста. Дети подросли. Подростковый период проходит спокойно. Вот ему и хочется новых проблем.
— Можно нескромный вопрос?
— Про мой возраст?
— Нет. Это не так важно, — ответил он, поворачивая в сторону Фрелово. — Вот сейчас, ты хотела бы дальше двигаться в сторону карьеры или в сторону семьи?
— Мне хотелось отправить учится детей. Потом пожить для себя. Может это и звучит кощунственно, потому что я толком и не сидела с детьми. Ими занимался муж и свекровь, а я больше училась и работала, но я не хочу вновь все эти переживания с коликами, садом и школой.
— И не хочется изменить полностью жизнь? Ты ведь достигла неплохих карьерных высот. Сейчас почему-то решила уйти с должности, надеясь, что это поможет сохранить семью.
— Может в этом желание и есть попытка поменять жизнь? Я хочу сбавить обороты, чтоб они поняли, что без меня Павел не сможет поступить, куда планирует. Рита не сможет дальше заниматься танцами, потому что Гриша не сможет оплачивать ее выезды.
— Они все равно не будут тебя ценить. Только больше возненавидят.
— Обычно, когда человек лишается того, что ему дорого, то он многое понимает.
— Это не касается денег, — ответил Аркадий.
Машину затрясло на неровной дороге. Аркадий сбавил скорость, плавно ведя машину. Она ныряла, буксовала, но двигалась вперед, пока мы не въехали во двор рядом с трехэтажными кирпичными домами.
— Приехали, — заглушая машину, сказал Аркадий.
— Ни одного фонаря.
— Глухие места, — он достал из бардачка фонарик. Включил его. — Надеюсь, не испугаешься моей квартиры.
— А должна?
— Нет. Как бы тебе сказать? Сама увидишь.
— Давно не было ремонта?
— Не в этом дело, — ответил Аркадий, ставя машину на сигнализацию. В этот раз он не стал открывать зонт. До подъезда было шагов десять, которые мы прошли по неровной асфальтовой дорожке. В подъезде не работал свет. Аркадий шел вперед, подсвечивая путь фонариком. Пока не остановился на втором этаже. Достал ключи.
— Интересно, это ошибка или нет? — тихо сказала я.
— Я сам думал на эту тему. Нет. Это не ошибка. Проходи.
Он пропустил меня вперед. В прихожей запахло чем-то теплым и вкусным. Из комнаты вышел толстый серый кот, который сел перед нами и зевнул.
