убрала. Мужчина стянул очки и отложил их вместе с книгой на прикроватную тумбочку. Щелчок — и единственный источник света погас, погрузив комнату в тот же холодный мрак, что заполнял её собственное сердце.
— Майлз, что не так?
— Я устал, — коротко бросил он и отвернулся. — Давай спать.
Вскоре он и правда засопел, в этом ему повезло больше, чем Оливии. И всё время, что она не спала, ей казалось, что о неё попросту вытерли ноги. Глядя, как черноту неба разрезают ветки грозы, она поняла, что эти отношения уже не оживит даже сам Господь.
Глава 2
Лив чувствовала себя так, будто её избили разом человек десять, а потом ещё и проехались сверху катком.
Проклятая уборка тире вылизывание дома выжала из неё все соки, истратила все резервы сил, которые у неё были. Даже те, о которых она и сама не подозревала…. Но — завтрак есть завтрак, а кому, как не ей, уготована честь готовить его?
Девушка повернулась на бок — Майлз мирно спал, раскинувшись «звёздочкой» на спине, его дыхание было ровным и спокойным. В такие моменты легко забыть о бесконечных разногласиях, уже давно стоявших между ними, словно их и вовсе не было….
Лив потянулась, чтобы убрать локон с его лба, и в этот момент Майлз поймал её за руку и шутливо покусал запястье.
— Сколько раз просил не будить меня так? — «грозно» спросил он и снова начал грызть руку. Девушка звонко рассмеялась и попыталась вывернуться. Раздался звонок его телефона. Весёлость момента стала куда-то испаряться. — Куда же ты? Получай! Оп, погоди-ка…. Алло, доброе утро, мама….
Игривого настроения как не бывало. С лёгкостью отдёрнув руку от уже позабывшего о ней мужа, Оливия соскользнула с кровати и, надевая халат на ходу, поспешила скрыться в ванной. Чтобы не слышать разговор «сыномамы», девушка поскорее покончила со своими делами и сбежала на кухню, чтобы приготовить проклятый завтрак.
Так всегда! Стоило на минуту расслабиться, как тень семьи мужа вытесняла собой всё свободное пространство и поглощала всё на своём пути!
Оливии пришлось напомнить себе, что яйца не виноваты в её семейных неурядицах, когда из-за усердной работы венчиком яичная масса выплеснулась на кухонную поверхность. Но это лишь усугубило её состояние, и когда Майлз пришёл в кухню и, поставив костыли у стены, сел на стул, девушка уже не сдерживала своего негодования! Проявилось оно, правда, только в том, что тарелку с его завтраком она на стол швырнула, а не поставила. Сама же решила ограничиться поджаренным тостом и чаем с бергамотом.
— Кто-то сегодня не в духе? Что за нервы с утра?
Лив посмотрела на него исподлобья. «Лучше помолчи и включи телефон, Майлз. Лучше помолчи…»
— Удивляюсь, что твоя мама ещё не звонит мне среди ночи, чтобы узнать, на каком боку ты спишь, и укрыты ли твои ножки, — тихо пробормотала она и, сделав глоток чая, открыла новости в телефоне.
— Только не заводи снова свою песню, Оливия! Можно хотя бы сегодня обойтись без твоих вечных упрёков о моей семье?
— Не надо повышать на меня голос! Я тебя избавлю от них раз и навсегда, хочешь? Расчерти, наконец, границы, Майлз, или это сделаю я.
— Она лишь заботится о моём благополучии, волнуется о самочувствии, а что я получил от тебя?
— Да кто бы спорил, ну да…. Всё тебе мало.
— Сегодня очень важный день, и я думал, что он важный и для нас обоих, но тебе, похоже, наплевать на всех, кроме своей персоны! — крикнув это, мужчина бросил вилку, и она со звоном ударилась о стол. Этот звук заставил девушку подпрыгнуть и отложить телефон. — И как ты собралась «расчерчивать границы»? Устроишь скандал? Доведёшь моих сестру и мать до слёз потому — что своих глупых капризов?
— Из-аз того, что мне нет места в моей собственной семье! Я… поверить не могу, — упавшим голосом проговорила девушка, поднимаясь из-за стола. — Их слёзы тебя, значит, волнуют, а чем я хуже, Майлз? Ты притащил меня в эту чёртову дыру, выбрав этот запущенный домишко в угоду им, и даже не поддержал меня, когда накануне вечером твоя сестрица ёрничала и пыталась унизить меня….
— Ой, начинается!
— Продолжается! Я надрывалась и устала, драила и выгребала, и всё для чего? Для того, чтобы твоя семейка кривила носом, а ты сам даже словом добрым не обмолвился?
— В любом споре, Оливия, нужно уметь вовремя остановиться, — холодно оборвал её мужчина. Опираясь на костыли, он поднялся и смерил супругу надменным взглядом, — иначе можно наговорить такого, о чём впоследствии пожалеешь. Спишу твоё поведение на переутомление, поработала ты и правда, на славу. Но позже я жду извинений за те гадости, которые ты наговорила о моих близких. Спасибо за завтрак. И да, мне кажется, что тебе лучше сегодня со мной не ехать. Дабы избежать подобных сцен.
Обида вперемешку со злостью клокотали глубоко внутри, в голове снова всплыл вопрос, который удаётся задвинуть в моменты «временного перемирия»: «Неужели это — моя жизнь? Неужели лучше уже не будет?»…
Оливия знала ответ: нет, не будет. Потому что она слишком труслива, чтобы осмелиться что-либо изменить. Не смогла, когда через год после свадьбы только начали проявляться первые симптомы болезни «сыномамы», ничего не сделала, когда спустя ещё три эти симптомы усилились и переросли в запущенную болезнь. Не бросит и теперь, когда авария отняла у мужа способность шевелить ногой. Совесть не позволит ей сделать это.
Когда же она уже начнёт жить для себя?..
Оповещение на телефоне выдернуло её из тягостных размышлений. Когда Лив открыла электронную почту
