принимаю вызов.
— Добрый день, — сухой мужской голос.
Да ни хрена он не добрый, дядь…
— Здравствуйте, — моё ласковое приветствие можно на хлеб намазывать.
— Э-э… да! Я Вам звоню по объявлению насчёт квартиры на Боровской…
— И почему я не удивлена! — у меня выходит несколько громче, чем приличествует обстановке, но я продолжаю заигрывать с потенциальным клиентом: — Почему-то все вдруг захотели на Боровскую! Кажется, я чего-то не знаю…
Я, например, не знаю, какой идиот, наконец, купит эту чёртову квартиру!
Мужик, очарованный то ли информацией, то ли интонацией начинает забрасывать меня вопросами. Но заинтересовала я не только его. Вся траурная компания дружно и укоризненно вытаращилась на меня.
Что уставились? Усопшая мне денег в наследство не оставила! И работа сама не сделается!
Даже мамочка меня заметила и округлила заплаканные глаза. Кажется, она в шоке… Машу ей рукой на случай, если вдруг не признала. Всё же за два с половиной года я немного изменилась. И теперь мама стремительно пробирается ко мне, чтобы… Что? Разглядеть, пощупать?
Я прерываю разговорчивого дядьку на полуслове:
— Извините, пожалуйста, у меня сейчас небольшое собрание… Можно я Вам минут через пять перезвоню на этот номер?
Ну, естественно, он не против!
— Аика, что ты творишь? — это мне вместо «Здравствуй, дочка» и нежных материнских объятий.
— Привет, мам, отлично выглядишь! — я прячу телефон в задний карман джинсов и руки придерживаю там же, за спиной, чтобы они невзначай не потянулись к родительнице. — А ты почему без девчонок приехала?
— Они учатся, — мама на мгновение теряется, но, спохватившись, цепляется за своё негодование: — Ты забыла, где находишься? Что ты меня позоришь?
— Перед кем, мам? Разве ты хоть кого-нибудь знаешь из этого сброда?
Я вглядываюсь в такие родные и совершенно чужие глаза.
Мам, это же я! Обними меня… Я даже не буду сопротивляться. Сейчас не буду…
Но старый хрен с лопатой вдруг громко командует:
— Так, прощаемся по-быстрому! Сначала родные!
— Пойдём прощаться, потом поговорим, — шепчет мама и прикасается… к моему рукаву. Тянет за него и напутствует: — Поцелуешь сначала иконку…
Я резко вырываюсь и отрицательно качаю головой.
Нет! Я не буду! Она… Она совсем другая была!
— Айка! — мама злится, но мы привлекаем к себе слишком много внимания. В конце концов, она машет на меня рукой и спешит к гробу.
Бабань, тебе ведь не нужны мои поцелуи, правда? Ты и живая меня никогда не целовала… А я … лучше потом приду, ладно? Когда здесь не будет чужих… Никого, кроме нас, не будет…
Я отступаю назад, натыкаясь на могильную оградку, быстро огибаю её и, петляя между соснами, тороплюсь скрыться от назойливых липких взглядов. Мой верный «Зверь», мощный скутер, покладисто ждёт меня, опершись на сосну. Нежно глажу оплётку руля…
Соскучился? Сейчас рванём…
Ой! Я же мужику не позвонила, вот дура!
— И снова здравствуйте! Да, это я, прошу прощения за ожидание… Так на чём мы остановились?..
Как же меня вымотал этот дотошный козёл! Пришлось прибегнуть к военной хитрости, чтобы нудный дядя Вася, наконец, перестал меня допрашивать и растопырил уши.
— Василий, а может всё же другой вариант? Неудобно перед людьми, они задаток готовят… Хорошо-хорошо, уговорили! Да, через час буду, — с облегчением нажимаю отбой.
А то ишь, третий этаж — ему низко. Зато падать невысоко!
— Айка! — ко мне пробирается заплаканная мама, заставляя меня вновь вернуться в реальность. В пугающую действительность, в которой меня покидают все, кого я пытаюсь любить.
— Уже закопали? — звучу очень буднично.
Как же быстро…
— Тебе всё равно? — мама всхлипывает. — А ведь это твоя родная бабушка!
— Нет, мне не всё равно, — отвечаю честно, глядя в несчастные зелёные глаза. Но мама делает собственный вывод:
— Я не понимаю, как можно быть такой бездушной?! Ты даже слезинки не проронила! Почему ты такая?
— Извини, мам, мне пора… — седлаю «Зверя».
— Ты что, поедешь в кафе вот на этом драндулете? — мама в ужасе.
— Нет, сегодня ужинайте без меня. Организатора зовут Жанна и она полностью в теме, а у меня дела.
— Господи, да какие у тебя могут быть дела?! Помины же… Ты с ума сошла? — мама цепляется за руль, но тут же отдёргивает руку от урчащего «Зверя». — Айя, ты не посмеешь уехать!
— А кто мне сможет запретить? — я улыбаюсь, но на самом деле мне грустно.
Ну, скажи, мам, что ты боишься за меня… Спроси, где мой шлем?
— Я тебе запрещаю, — мама повышает голос. — Я твой единственный опекун!
— А я думала, ты моя мама…
Мои слова вряд ли достигли цели. Подхваченные тёплым ветром, они заблудились в огромных соснах и осели на тихом лесном кладбище. Чтобы больше не думала…
Глава 3.1 Кирилл
Зачётная осень!..
Запрокинув голову, я разглядываю ясное, пронзительно синее небо. Очумевшие от счастья птицы с радостным криком «Ю-ху-у!» стремительно разрезают воздух, и я разделяю их восторг. После недели затяжных дождей и по-настоящему осенней прохлады лето будто опомнилось и вернулось — внезапно обрушилось на город — обласкало, отогрело, раскрасило…
— У-ух! Спасибо, Кирюх! Вот это я знатно размялся, — на моё плечо опустилась тяжёлая ладонь, будто мешок с цементом взвалили. — Твой скалодром, я скажу тебе, это чистый кайф!
— Не вопрос, обращайся, — я отрываю взгляд от стайки оголтелых пернатых и разворачиваюсь к другу.
Несмотря на свои двадцать Геныч обладает очень развитой и внушающей уважение мускулатурой. Хотя боец его уровня и не мог бы выглядеть доходягой.
— Даже не сомневайся, брат, теперь я твой постоянный клиент, — Геныч наградил меня зубастой улыбкой и заиграл бесцветными бровями, — к тому же у тебя здесь такой выпуклый контингент зависает… О, кстати, всё спросить забываю — как там твой Бахчифонтанский сарай? Загорел, смотрю, как чёрт! Надеюсь, ты привёз нам с Жекой магнитики?
