И снова накатывает безотчетный страх, мучительно сдавливая горло. Она давно не верит в случайности.
– Александра Николаевна… – мужчина словно с трудом подбирал слова. – Я ни на чем не настаиваю. Обращусь в другую компанию. Простите, что потревожил Вас.
Какой хриплый голос… Такой бывает у заядлых курильщиков, но табаком от него не пахло. И зубы слишком белые. Неудачное сочетание: для этого лица подошел бы иной тон: вкрадчивый и мягкий, а не царапающий слух скрежет. Может быть, он простужен?
Да какое ей вообще дело! Саша отвернулась почти со злостью: думает о посторонних вещах. Она не хочет с ним работать и не будет, даже если директору не понравится. Пусть подберет кого-то еще, сотрудниц-то немало.
Руки намокли от волнения. Все-таки Пашка прав: давно пора обратиться к специалисту. Столько лет прошло, а она по-прежнему вздрагивает при малейшем шорохе и за любым поворотом видит опасность. Неужели этому не будет конца?
Почти вжалась лбом в холодное стекло и ждала, пока дыхание за спиной станет неразличимым. Он должен уйти, понять, что говорить больше не о чем. А дождь стал сильнее… Водопад с неба, такой равномерный, бесцветный, неиссякающий поток. Внезапно вспомнились сероватые, облупленные стены больничной палаты и то же самое мокрое покрывало за окном, проникающее в глаза, в нос, стянувшее губы, заполонившее легкие тугой завесой отчаянья. Почему жизнь не кончилась тогда? Зачем нужны эти жуткие, одинаковые дни, в которые она все сильнее боится лишиться рассудка? Все сложнее смотреть во взрослеющие глаза дочери. Однажды Даша поймет, что из себя представляет ее мать… Но как же хочется избежать этого! Пока девочка маленькая и еще есть время справиться с собственным безумием!
Развернулась, почти врезаясь взглядом в лицо …
– Простите, я не запомнила Ваше имя.
Мужчина удивился: не тому, что она забыла, – что вообще решила продолжить разговор.
– Дмитрий.
– А дальше?
– Просто Дмитрий.
Саша покачала головой.
– Я возьмусь за перевод, только если все будет официально. Это единственный вариант.
Глаза какого-то неопределенного цвета стали еще более недоуменными. Женщина беззвучно усмехнулась: наверняка представляется ему полнейшей истеричкой, с которой лучше не связываться. Сейчас он извинится и уйдет, и будет абсолютно прав.
– Сергеевич.
Ее пальцы утонули в широкой мужской ладони. Жесткая, шершавая кожа, странно теплая в этом ледяном коридоре. Неужели ему совсем не холодно? Саму Сашу почти знобило.
– Очень приятно.
Скептически скривила губы в ответ.
– Давайте обойдемся без дежурных фраз, думаю, что ни Вам, ни мне они не нужны. Покажите бумаги, которые нужно переводить.
– Они у меня в офисе. Готов привезти их завтра, или можем подъехать туда прямо сейчас. И договор подписать там же.
Коротко кивнула:
– Не вижу смысла тянуть, – и, торопливо обогнув мужчину, прошла к выходу.
Саша поняла, на что согласилась, только на улице, оказавшись перед припаркованным недалеко от крыльца автомобилем, тем самым, который видела утром у ворот кладбища. И в сознание запоздало пробился смысл сказанных слов: «можем подъехать».
Ее затошнило, а дождь, казалось, проник сквозь одежду, стекая по позвоночнику липкими струйками. Щелчок открывшегося замка ударил в виски пронзительным грохотом.
– Садитесь.
Даже не хватило сил отстраниться от мужчины, распахнувшего перед ней дверь. Он оказался так близко, что Саша почувствовала дыхание: теплый, какой-то мятный запах, даже без оттенка сигаретного дыма. Все-таки не курит…
– Вы в порядке? – на таком расстоянии удалось рассмотреть цвет его глаз: бурая мокрая листва, как раз такая, что скрипит сейчас под ногами. Пожухлые листья, уже не зеленые, но еще не ставшие желтыми: краска осени, тоскливой и обреченной на этот непрекращающийся дождь.
В ее жизни давно нет никакого порядка, и лучшее, что можно было сделать сейчас: извиниться и договориться о более поздней встрече. Она доедет на маршрутке и успеет немного успокоиться. Снова сдастся страху, который слишком уверенно властвует в душе. Но в ушах неожиданно зазвенел колокольчиком Дашкин смех, напоминая о времени скорого свидания, и Саша сглотнула мешающий дышать ком. Надо справиться, обязательно, чтобы, когда они останутся вдвоем, без Павла, дочка не стыдилась и не смущалась странного маминого поведения. Почти физическая потребность этого стала абсолютно очевидной.
– В порядке, – и, стараясь не думать о том, что ее голос сейчас хрипит ничуть не меньше, чем у нового знакомого, нырнула в салон.
Внутри оказалось тесно, хотя дело было, скорее всего, не в размере машины: собственные призраки слишком сильно давили на грудь. Машинально отвечала на вопросы, даже не слыша их, провожала глазами монотонную картину за окном, изо всех сил надеясь, что ехать не придется слишком долго: скулы свело от напряжения.
– Очень холодно. Добавите обогрев, пожалуйста.
Он выполнил просьбу, как-то странно посмотрев за сжавшуюся на соседнем сиденье женщину. Через несколько минут, притормозив на светофоре, стянул с плеч пальто, отбрасывая его на заднее сиденье, коротко поясняя:
– Мешает… за рулем.
Глаза отчего-то зацепились за фигуру мужчины. Он был высок, широк в плечах, наверняка довольно силен, но не это привлекло внимание. Белый пиджак на фоне мрачного осеннего дня смотрелся нелепо: отчетливым пятном, отвлекающим от всего остального. Саша даже не заметила, как шарит глазами по его груди, втягивая в себя такой кричащий цвет.
– Что-то не так? – взглянул на нее, на мгновенье отрываясь от дороги.
– Такая светлая ткань… Пятна очень заметны.
Дмитрий нахмурился.
– Пятна? – торопливо осмотрел себя, вновь возвращаясь к лицу женщины. – О чем Вы?
Будто воочию: пунцовые маки на таком же светлом полотне, расцветающие быстрее, чем удается сделать вдох: один за другим сквозь дождь и слезы – ослепительно яркие.
– Ни о чем… У Вас пиджак… очень маркий… для осени.
Мужчина тихо уточнил:
– Поэтому Вы носите черное?
Интересно, ему уже пришлось раскаяться, что связался с такой ненормальной, как она? Саша отвернулась к окну, неожиданно чувствуя, что дышать стало немного легче. – Я люблю черный цвет. И простите, что лезу не в свое дело.
Он ничего не ответил, и женщина только сейчас заметила, что машина остановилась.
– Приехали.
Маленький офис с абсолютно неговорящим названием. Чем он занимается? Хотя … ей-то что до того? Секретарша – крупная, грузноватая женщина неопределенного возраста – напомнила Саше первую учительницу. Неожиданно: в голове стойко отпечатался шаблон длинноногой блондинки на этом месте. Или не блондинки, но кого-то более привлекательного и молодого. Мужчина не переставал удивлять.
– Александра Николаевна, чай, кофе?
Она даже не сразу поняла, что обращаются к ней: так никто никогда не называл. Сама распорядилась, а теперь чувствует себя еще больше не в своей тарелке.
– Ничего не нужно, благодарю. Давайте займемся бумагами, у меня мало времени.
Тексты оказались
