десять минут. Мы с Лизкой начали ощутимо подмерзать, но возвращаться к месту ДТП не хотелось. Начало декабря было странным - то с неба падал дождь, едва ли не летний, потому что «за бортом» было аж двенадцать градусов. То подмораживало и снег валил огромными крупными хлопьями. То как сейчас - вроде и стыло было, а вроде и осадков не ожидалось. Лишь запоздалое питерское утро с серо-розоватым небом, которое было настолько пасмурным и унылым, что хоть в голос вой.
- Милый! Наконец-то ты приехал! - донёсся до нас с Лизой истеричный голос блондинки.
Мы с дочерью переглянулись и вроде как даже воспряли духом, рассчитывая на то, что уж теперь, когда приехал спаситель этой хабалки, всё закончится быстро.
- Эта старая кляча чуть не угробила нас с малышом! - продолжала вещать она, на что мне захотелось возмутиться и потребовать, чтобы меня не называли старой.
Но вместо этого я лишь застыла на месте, будто меня сковало морозом.
К той, которая не раз меня оскорбила, пройдясь по моему возрасту, и чья машина пострадала по моей вине, размашистым шагом направлялся Михаил.
Мой муж.
Я моргнула раз-другой. Рассчитывала на то, что эта ужасная картинка рассеется, но ничего не происходило. Ничего, чёрт бы всё побрал, не исчезло! Это действительно был Миша.
- Я всё улажу, моя девочка! - заявил он, положив руки на плечи блондинки.
Она тут же уткнулась ему в грудь и тело её стало содрогаться, пока Михаил «сканировал» пристальным взглядом окружающую обстановку.
- Где она? - потребовал он ответа.
Теперь я целиком и полностью сконцентрировалась на том, что станет делать муж. И вцепилась крепче в пальцы дочери, ожидая момента, когда его любовница укажет на меня. И точно - через мгновение наманикюренный палец с острым коготком завис в воздухе, направленный на нас с Малинкой.
Михаил обернулся и в глазах его я увидела адовое пламя злости. Которая, впрочем, в следующее мгновение сменилась оторопью.
Я могла сделать многое. Например, подойти к блондинке и сказать: «Привет, я законная жена этого человека, и, похоже, спасать муж должен не тебя, а меня». Но я не готова была даже к сотой доли того, во что меня сейчас макнула жизнь.
Лишь в голове билась мысль - ты должна сберечь детей. Прежде всего - Лизку. Чтобы только она не стала зрителем того, во что могла превратиться эта и без того отвратительная сцена.
Потому, крепче сжав ладонь Малинки, скомандовала:
- Уходим… Бежим быстро!
И мы обе, сорвавшись с места, помчались куда глаза глядят, искренне надеясь на то, что за нами не будет организована погоня.
Погони не оказалось. Выдохнуть и я, и Лиза смогли только когда очутились в переполненном вестибюле метро. Я просто увидела станцию по правой стороне проспекта, по которому мы бежали, просто толкнула дверь и, заведя за собой дочь, пронеслась мимо касс и остановилась.
Дыхание было сбивчивым, а сердце колотилось о грудную клетку. Малинка запыхалась не так сильно - видимо, сказывались занятия спортивной акробатикой. Дочь хмурилась и была озадачена, но каких-либо следов подступающей истерики я, слава всем святым, не обнаружила. Чего нельзя было сказать обо мне.
- Мам… Это же папа был, - сказала Лиза, когда я немного отдышалась. И вдруг ошарашила меня совершенно наивным: - Так нам вернуться нужно и сказать ему, чтобы помогал не этой чужой тёте, а тебе!
Я кривовато улыбнулась тому, как прозвучали слова Малинки. В сущности, она была ещё такой маленькой…
- Сейчас мы поедем домой, а потом уже будем решать, что и кому скажем, хорошо?
Я стала копаться в карманах, плохо соображая, что делаю. Сумка, как назло, осталась в машине. Зато у Лизки на плечах висел её рюкзачок. Хорошо, что я сообразила какое-то время назад сделать дочери детскую банковскую карточку, чтобы Лиза уже училась обращаться с этим неотрывным атрибутом нашей жизни.
- Малинка… придётся мне взять у тебя в долг на метро, - вздохнула я, и когда дочь быстро стащила рюкзак и протянула мне карту, снова улыбнулась, на этот раз сквозь слёзы.
В голове был туман, я чувствовала себя так, словно к ногам привязали многопудовые гири. Но всё же нашла в себе силы оплатить нам с Лизкой проезд и направиться домой.
А когда добралась до него - меня ждал сюрприз. У подъезда был припаркован мой Ниссан, а в окнах квартиры горел свет.
Первым порывом было желание никуда не подниматься, а поехать, скажем, погулять по какому-нибудь торговому центру. Мы с дочерью переглянулись - Лиза нахмурилась и насупилась. С Мишей мы ругались от силы пару раз в год, да и то по каким-то незначительным поводам. И сейчас Малинка наверняка понимала - скандала, свидетелем которого она станет, не избежать. Эта мысль меня разозлила и подтолкнула к действиям.
Зайдя в подъезд, я с силой нажала кнопку вызова лифта, ни слова не говоря притихшей дочери. Времени на то, чтобы что-то ей объяснять, мне попросту не оставили. Да и смысла в этом не имелось - Лиза была смышлёной девочкой.
Когда я открыла дверь в квартиру, в первую очередь инстинктивно прошлась взглядом по обуви в прихожей. Идиотское предположение, что Миша мог притащить сюда свою «девочку», не подтвердилось. А хотя, о чём это я? Вряд ли такие царские особы, как она, желают опускаться до разговоров со «старыми калошами».
- Малюсь, руки помоешь и пока посидишь у себя, хорошо? - спросила я у Лизки, когда дочь решительно стащила обувь и пуховик.
Она помотала головой и вдруг удивила меня тем, что прямиком направилась на кухню, откуда доносился запах свежесваренного кофе. Муж, видимо, потчевал себя им в ожидании того, когда мы вернёмся.
- Пап… А что это за женщина была? - спросила Лиза, уперев руки в бока, когда добралась до отца. - Она со мной плохо говорила и ругалась.
Я вошла на кухню следом за Малинкой. Встретилась взглядом с мужем, но он сразу же отвёл глаза и посмотрел на дочь.
Отставив чашку кофе, Миша оттолкнулся от столешницы, на которую опирался бедром и, присев перед дочерью на корточках, улыбнулся.
- Лизуня моя… Какая ты уже взрослая.
Я застыла в изумлении. Вообще-то ребёнок вёл речь вовсе не об этом. Или Миша так намекал на то, что Малинка находится в том возрасте, когда ей можно поведать всё о его любовнице?
- Папа… Что это была
