– Неонатолог подойдет к вам в ближайшее время. Ожидайте.
Растерянно киваю и вновь опускаюсь на подушку. В голове туман, а в душе зреет беспокойство. Правильно ли, что мой малыш столько времени проводит без меня? Чем его там кормят? В порядке ли он?
Я даже толком не успела разглядеть своего ребенка, а материнский инстинкт уже включился на полную мощность. Собственные переживания, тяготы и даже физическая боль ушли на второй план, и голову заполонили мысли о Дане.
Даня… Надо же, про себя я именно так его называю. Значит, это действительно его имя. Значит, ему суждено жить с ним.
Закрываю глаза и в памяти вспыхивает лицо Вавилова. Красивое, немного строгое, с горящими синими глазами. Интересно, он почувствовал, что у него родился ребенок? На каком-нибудь глубинном подсознательном уровне? Екнуло ли сердце, когда его сын сделала первый вдох?
Поджимаю губы и качаю головой в ответ на собственные мысли. Должно быть, я еще не до конца отошла от наркоза, раз в голову лезет такая чепуха. Ну, конечно, Александр ничего не испытывает! Он ведь знать не знает, что Даня – его плоть и кровь!
Наверняка Вавилов сейчас завтракает на веранде своего роскошного особняка, неспешно попивает кофе и читает утренние новости. Он собран, аккуратно одет, а рядом с ним, улыбаясь и поглаживая его руку, сидит красавица жена. Они обсуждают планы на день, обмениваются нежными взглядами и наслаждаются каждым мгновением совместной жизни.
А я здесь. Лежу совсем одна. Измученная, уставшая, истерзанная неведеньем. Контраст наших миров настолько очевиден, что о нем даже говорить бессмысленно.
Распахиваю веки и перевожу взгляд в окно. Вьюги больше нет. Снегопад прекратился, а из-за серых туч выглянуло солнце. Погода налаживается, и я очень надеюсь, что наша с Даней жизнь тоже наладится.
Глава 4
– Шум в сердце? – недоуменно переспрашиваю я. – Что это значит?
– УЗИ показало, что имеет место дефект межжелудочковой перегородки, – терпеливо поясняет врач.
– Та-ак, – медленно тяну я, пытаясь осознать услышанное. – И вот с этой перегородкой у него что-то не в порядке?
– Именно. Изначально у плода перегородка образуется из составных частей. На четвертой-пятой неделе беременности они должны точно сопоставиться и соединиться друг с другом, как в конструкторе Лего. Если же этого по каким-то причинам не происходит, в перегородке остается отверстие, или дефект.
Слова врача звучат пугающе. Даже несмотря на то, что он произносит их спокойным профессиональным тоном.
Я сцепляю руки на коленях и дрожащим голосом уточняю:
– И что? Это… Это же не смертельно?
– Нет. Сейчас состояние ребенка стабильно. Он хорошо ест, да и остальные жизненные показатели в норме.
С души как будто груз сняли. Аж дышать легче стало.
– Хорошо. Что дальше?
– Смотрите, Ангелина, мы предполагаем несколько вариантов развития событий. Первый и самый благоприятный – дефект закроется сам, спонтанно. И если не появятся другие симптомы, то можно спокойно ждать несколько лет и потом уже делать прогнозы.
– А второй вариант? – спрашиваю боязливо.
– Если же появятся какие-либо признаки недостаточности сердца, то для начала будет назначена лекарственная терапия. На фоне приема препаратов симптомы могут пройти или уменьшиться. Но если с течением времени ничего не меняется, если размеры сердца увеличиваются и размеры дефекта на УЗИ остаются прежними – надо делать операцию.
– И о каком времени идет речь? – мои губы дрожат, но волю слезам не даю. Сейчас они не помогут.
– Лучшие результаты хирургии бывают после устранения больших дефектов в возрасте до двух, максимум, трех лет, когда у ребенка есть признаки сердечной недостаточности. Тогда еще все процессы обратимы, – отзывается доктор. – Но давайте поговорим об этом позже. Сейчас наша задача следить за весом и общим состоянием ребенка. Ну и на учет к кардиологу нужно будет обязательно встать.
После того, как врач уходит, я еще долго сижу неподвижно и буравлю неверящим взором одну точку в стене. Первые эмоции – шок, паника и страх. Я не ожидала, что в самом начале своего материнства мне придется столкнуться со столь серьезными проблемами.
Раньше меня волновало то, как правильно подмывать ребенка, как его пеленать и как кормить грудью, избегая трещин сосков. Однако теперь передо мной встали куда более ответственные задачи. Наблюдение за здоровьем сына, контроль его веса, своевременный прием лекарств – это лишь немногое из того, что мне придется освоить в ближайшее время.
Готова ли я к такому? Безусловно, нет. Но некоторые события в жизни случаются, не спрашивая нас о готовности. Ты либо справляешься, либо нет. Третьего не дано.
И знаете что? Я всерьез намерена справиться. Потому что на кону здоровье моего сына. Самого близкого и родного существа. Я сделаю все возможное и даже, черт побери, невозможное, чтобы он выздоровел. Чтобы его детство было полноценным, а жизнь играла яркими красками.
Да, слышать диагноз собственного ребенка, особенно тот, который озвучивают еще в роддоме, страшно. Страшно осознавать, что будущее не будет таким, каким я его себе нафантазировала. Но все же надежда, самое сильное и ободряющее чувство, по-прежнему горит в моей груди. Она не гаснет, не истончается, а это значит, что ничего не потеряно. Ведь мы живы, пока жива наша вера в лучшее.
Даня будет здоровым и счастливым. Я обещаю.
* * *
Сына приносят мне ближе к вечеру. Она аккуратно закутан в бежевую пеленку и смотрит на меня несколько вопросительно. В первые секунды я теряюсь и не знаю, как правильно извлечь его из кювеза. Мне страшно навредить ему или сделать что-нибудь не так.
Делаю глубокий вдох и медленный выдох, мысленно убеждая себя в том, что природа уже одарила меня всеми необходимыми умениями. Раз я смогла стать мамой, значит, и позаботиться о своем ребенке тоже смогу.
Осторожно, придерживая головку, беру малыша на руки и прижимаю его к груди:
– Ну, здравствуй, родной мой. Вот мы и встретились.
Голос садится от переизбытка эмоций, а глаза снова предательски увлажняются. Сердце трепещет от любви и щемящей нежности, а губы растягиваются в широкой счастливой улыбке.
Я читала, но новорожденные почти все время спят, но сейчас мне удается улучить момент его бодрствования. Даня негромко гулит, причмокивает, и до меня вдруг доходит, что он почти наверняка голоден. Я должна его покормить. По словам врача, грудное вскармливание – это то, за что действительно стоит бороться.
Где-то в глубине души сидит страх, что малыш не возьмет грудь, ведь все то время, что мы были порознь, его кормили из бутылочки. Однако мои опасения оказываются напрасными: заметив маячащий перед ним сосок, Даня накидывается на него и принимается жадно сосать. Так ловко и умело, будто делал это уже сотню раз.
– Вот так, хорошо, мой маленький, – радостно приговариваю я. – Кушай-кушай.
Пока малыш ест, я пристально и умилением рассматриваю черты его малюсенького личика. Белесые реснички, светлый пушок бровей и синие-синие глаза, которые то распахиваются, то осоловело закрываются.
Пока непонятно, на кого похож сын – он еще слишком крошечный. Но его облик уже кажется мне самым восхитительным. Это немного забавно. Ведь наверняка каждая мама считает своего ребенка самым красивым на свете.
Глава 5 (полтора года спустя)
– Лина! А где бутылочка с водой? Не могу найти! – доносится из коридора звонкий голос Наташки.
– В сумке нет? – отзываюсь я.
Пока подруга ищет бутылку, я ползаю по полу в спальне в поисках Данькиной любимой машинки. Красного камазика с ярко-желтыми прорезиненными колесами. Без нее сын на улицу не выйдет.
– Нет!
– Может, в кармане коляски? – предполагаю, заглядывая под кровать. – Там, сбоку. Посмотри.
– Нашла! – через пару секунд радостно голосит Наташка. – Ну мы пошли?
