— И что? — спрашиваю шокировано.
— Мы находим исполнительниц, им хирургическим путем вскрывают девственную плеву и подсаживают эмбрион. В итоге заказчик получает желанного малыша, а суррогатная мама за полученный гонорар покупает квартиру и машину. Полина, — она доверительно наклоняется ближе ко мне, — причины, по которым люди желают воспользоваться чужой маткой для вынашивания своего ребенка, далеко не всегда носят медицинский характер. И, как я сказала, там действует совсем другой ценник. У меня как раз сейчас есть заказчица, которой вы в роли суррогатной мамы подходите идеально. Вот поэтому вы здесь.
— Но… Но… — беспомощно хлопаю глазами, а Ольга Ивановна не сводит с меня внимательного взгляда.
— Вы подумайте, Полина, — она что-то быстро пишет на листке бумаги и двигает по столу ко мне, — здесь сумма, которую она предлагает в качестве гонорара. Сюда не входит содержание и покрытие всех расходов во время беременности.
Смотрю на сумму, написанную на листе, и стены кабинета опасно шатаются, а пол и вовсе исчезает из-под ног.
Этих денег хватило бы на все. Полностью на все обучение. Плюс перелет и несколько месяцев вполне безбедного проживания, это если в кампусе. На остальное я заработаю сама, даже если никогда не стану «ангелом» для «Victoria’s Secret».
От открывшихся возможностей начинает кружиться голова. Но потом приходит мгновенное отрезвление.
— Ребенок. Что я буду делать с ребенком?
Похоже, я задаю этот вопрос вслух, потому что Ольга с неизменной доброжелательностью отвечает:
— Но это будет не ваш ребенок, Полина. Вам не придется думать, что с ним делать. С вами будет работать психолог, который научит вас относиться к тому, что будет у вас в животе, как к чужой собственности, для которой вы лишь временное пристанище. Дом. Поверьте, это проверенные методики, которые очень хорошо работают.
Облизываю вмиг ставшие сухими как пергамент губы.
— Если я соглашусь, то?..
— То мы, во-первых, проведем полное обследование за счет заказчика. Во-вторых, вы пообщаетесь с ней — естественно, анонимно. Вообще, весь процесс будет максимально закрытым и непубличным. Ну и, если вас обеих все устроит, зайдете в программу.
Поднимаюсь на задеревеневших ногах.
— Мне надо подумать.
— Конечно, Полиночка! Думайте. Но не забывайте, что второго такого шанса может не быть.
— Какого такого?
— Видите ли, есть люди, которые верят, что ребенок наследует не родительский геном, а перенимает многое от выносившей его женщины. С научной точки зрения это не выдерживает никакой критики, но на практике… Чего только мы не видели в нашей практике, — неожиданно говорит она совсем другим тоном и машет рукой. — Так что именно вас выбрала наша клиентка, и я бы очень советовала вам не упускать этот шанс.
Меня даже не хватает, чтобы нормально попрощаться. Вываливаюсь из кабинета и спешу к выходу, потому что здесь мне ощутимо не хватает воздуха, чтобы нормально дышать.
* * *
— Не понимаю, почему ты делаешь из этого такую трагедию, — Дарина сидя на подоконнике наблюдает, как я собираю вещи. — Надо ко всему относиться проще.
Я не отвечаю, молча запихиваю вещи в чемодан. Замечаю, что вещей стало втрое больше — некоторые бренды после показов дарили нам демонстрационные образцы.
С Дарой мы познакомились при подготовке мероприятия, посвященного открытию бутика известного бренда. У нас схожие параметры, поэтому нас обеих отобрали организаторы. Потом были съемки, потом еще показы, так и подружились.
Мы с ней вдвоем снимали однокомнатную «студию». У меня особые отношения с отчимом, поэтому, как только я стала зарабатывать, сразу съехала на квартиру. Самой платить было дорого, и квартиру я сняла в складчину с Дарой.
С Дарой комфортно, даже находясь в одной комнате мы умудрялись друг другу не мешать. Зато когда нужно, она умела поддержать, и при этом никогда не лезла с советами и не грузила. И в нашей квартире-студии такие огромные окна с удобными, широкими подоконниками…
— Ты можешь со мной не разговаривать, — продолжает Дара, — но знаешь, я бы на твоем месте, если бы вошла и засекла Роба с телкой, быстро закрыла дверь и сделала вид, что ничего не видела.
Выпрямляюсь и смотрю на бывшую подругу. Меня будто простреливает — а ведь правда, если бы я сделала вид, что их не видела, я бы не потеряла подругу. Роб для меня в любом случае умер.
Сердце давит от боли, я даже глаза закрываю. Я не смогла бы делать вид, что ничего не случилось. И больше не смогла бы ей доверять.
— Зачем ты это сделала? — спрашиваю негромко, чтобы не было заметно, как у меня дрожит голос. — Ты же знаешь, как я его любила.
— Знаю, — Дарина слезает с подоконника, достает из холодильника сок и наливает в стакан. Бросает лед и поворачивается ко мне. — Мне позарез нужны контракты, Поль. Это тебе хорошо, у тебя тут родители, и любовник денег подбрасывает. А мне помощи ждать не от кого. И если ты не хочешь знать, что Роберт имеет все, что шевелится, кто тебе виноват? Ты понимаешь, что не я, так кто-то другой? Кто угодно. Ему никто не отказывает, никому не нужны проблемы. От нас не убудет, а трудности, которые может создать Роб каждой из нас, могут стоить карьеры.
— Что он может сделать, если мы сами подписываем контракты? — непонимающе смотрю на Дару.
— Да что угодно, — пожимает плечами Дарина, — сказать, что ты неадекватна, непунктуальна, склонна к булимии. Что ты сидишь на наркоте. Ты и знать не будешь. Проще пять минут поработать с Робертом-младшим и быть в шоколаде. Должна сказать, он у него впечатляющий, я бы тебе даже позавидовала, если бы не знала, сколько там было желающих.
До меня доходит, что она имеет в виду, и кровь приливает к щекам. Господи, неужели она говорит правду, а я была настолько слепой и наивной? Как же они смеялись надо мной, наверное…
Дарина все читает по моему лицу и хмыкает, отпивая сок.
— Ясно. Для тебя это новость. Ну прости, — разводит она руками, и я застегиваю чемодан. Вышло вместе с ним еще две объемные сумки.
Вызываю такси по приложению и тащу сумки к двери.
— Ты уверена, что не передумаешь? — спрашивает Дара, когда я открываю дверь. — Ну нормально же уживались! Так не хочется кого-то искать, а сама я не потяну.
— Ничего, — говорю, вытаскивая сумки на площадку, — тебя теперь контрактами засыплют, не будешь успевать.
Она что-то говорит в ответ, а я бросаю ей ключ и захлопываю дверь. И представляю, как захлопываю дверь в сердце, за которой остались любовь к мужчине и вера в женскую дружбу. Придавливаю ногой и несколько раз проворачиваю ключ.
* * *
— А чего ты с сумками? — спрашивает мама, когда я втаскиваю их в узкий коридор. — Опять на съемки едешь?
— Мам, я поживу дома немного, у меня пока с работой проблемы.
— Так что, ты теперь нам на шею решила сесть? — спрашивает отчим, выглядывая из-за маминого плеча.
— Вова, подожди! — отмахивается мама. — Поль, но у нас же негде, Андрюшка в своей комнате, мы с Вовой в зале. Нет, ну несколько ночей ты можешь, конечно, на кухне переночевать. Но жить…
— Разве я не могу в Андрея комнате пожить, мам? Я же оплачивала все это время за себя коммуналку, — пробую возразить.
— Поля, ну что ты такое говоришь! — всплескивает мать руками. — Андрюшка учится, ты будешь ему мешать.
— А прописка у тебя просто так нарисована, за бесплатно? — снова влезает отчим.
— Вовка, ну не горячись ты, — уговаривает его мама, — я сама с дочкой своей разберусь.
— Знаю я, как ты с ней разбираешься, — бубнит отчим, — все ей позволяла, теперь вон задом крутит перед людьми. Столько работы, иди не хочу, вон у нас кассиры в супермаркет нужны, хоть завтра на стажировку.
— И правда, Поль, — поворачивается ко мне мама, — может, пускай Вова за тебя поговорит?
— Я же учусь, мам! — не верю своим ушам. — Как я буду там работать?
— Так за ночную смену доплата идет, удвоенный оклад, — сообщает отчим, и я прислоняюсь к стенке.
