Денисом внимательным взглядом. — Ребенок от Игоря?
Господи, сколько же плохого, гадкого рвется с языка, но я себя останавливаю. Это ведь ровным счетом ничего не изменит. Солнце продолжит светить, мои дела — копиться, требуя незамедлительного их решения, а Третьяков вернется к своей прекрасной, благополучной жизни с красивой и успешной женой.
Да и кому она нужна, моя правда? Людям приятнее слышать обратное. Я давно это поняла.
— Не имеет значения, чей он сын, — говорю я, и взгляд Володи перебирается с Дениса на мое лицо.
Глубокий вдох через нос, задержка дыхания, выдох. Но спокойнее не становится. Лучше бы я не возвращалась в Питер, а дальше жила в богом забытой провинции и никогда больше не встречалась с этой семьей. Думала, что прошлое отпустило. Оказывается, нет.
Денис чувствует, что я нервничаю. Обнимает меня за шею и прячет лицо в волосах. Делаю шаг в сторону, чтобы обойти Третьякова, но он снова преграждает нам путь.
— Не убегай. — В тоне Володи проскальзывают проникновенные интонации.
Они ранят сильнее, чем если бы я услышала очередную гадость от их семьи.
Накрывает волной отчаяния. Нужна пара минут, чтобы прийти в себя. Которых у меня нет. Смотрю на Третьякова, и перед глазами всплывает картинка, как мы целовались. Что случилось после — лучше не вспоминать.
— Не знаю, зачем ты приехал, — сиплю я. — Но появляться сейчас, задавать неуместные вопросы и делать вид, что ты не в курсе, чей это сын, — самая настоящая подлость.
Третьяков впивается в меня глазами, в них непонимание и смертельная усталость.
Отчего-то это придает решимости. Ставлю Дениса на ноги и лезу в кошелек. Руки дрожат, пальцы не слушаются, но в эту минуту я упрямо хочу добиться своего. Как и мой сын, который каждое утро учится быть самостоятельным. Нет, я не буду делать Володе больно, как сделали мне несколько лет назад он и его семья. Но кое-что необходимо вернуть.
Достаю наличность, которую сняла сегодня в банке на садик и обучение в институте. Деньгами опрометчиво раскидываться, тем более такой суммой, но если этого не сделаю, то потом точно буду жалеть об упущенном шансе. Никого из семьи Третьяковых к своему сыну я не подпущу.
— Вот. Возвращаю то, что не пригодилось. Денис не имеет никакого отношения к вашей семье.
Скомкав купюры, я бросаю их Володе под ноги и, взяв сына на руки, иду в стоматологию. Думаю об Игоре и той трагической ночи, когда узнала, что он погиб. После нее моя жизнь совершила поворот на сто восемьдесят градусов.
Я пыталась обо всем забыть. И казалось, что получилось, но сейчас снова ощущаю, как хочется залезть обратно в свою раковину и никому из нее не показываться. Тяжесть в груди никуда не делась, и вина до сих пор живет в сердце.
В Питер я перебралась полгода назад, почувствовав уверенность и желание дать сыну все самое лучшее, закончить институт, построить карьеру, которую поставила на паузу. А теперь боюсь, что Третьяков не исчезнет из нашей жизни. Ни к чему хорошему это не приведет.
В здание поликлиники я почти вбегаю, сердце стучит на разрыв, Денис сильно нервничает. Заметив женщину в белом халате, начинает хныкать и опять обнимает меня за шею. Это окончательно приводит в чувство.
— Ну что ты, сладкий? Испугался? — Глажу сына по спине и расстегиваю ему курточку.
Денис горько всхлипывает.
— Врач только посмотрит. Ты же смелый и не будешь разводить сырость?
— Не знаю, — бормочет он.
Прошу врача дать нам немного времени и отвлекаю Дениса любимой игрушкой и разговором. Незаметно успокаиваюсь, и через десять минут сын сам спрыгивает с моих колен и показывает пальцем на дверь кабинета.
Денис на удивление стойко переносит осмотр и держит рот открытым, позволяя врачу совершать необходимые манипуляции. Я периодически хвалю сына и говорю, какой он храбрый. Страх, что будет больно, отступает, и Денис начинает вести себя увереннее.
— Молодец, парень, — говорит доктор и снимает маску с лица.
Берет ручку и заполняет карточку, пока я помогаю сыну встать.
— Воспаление будем лечить. Зубы неплохие. Мама шоколадками не балует, да? — Врач задорно подмигивает Денису, но тот не торопится проявлять благосклонность и молчит.
— У сына на шоколад аллергия. Ограничиваю, — отвечаю вместо Дениса.
Врач отдает мне карточку и рецепт на лекарства. Мы выходим в коридор и начинаем одеваться. Домой возвращаться нет никакого желания. Понимаю, что Третьяков уже уехал, но от мысли, что это не последняя наша встреча, по позвоночнику бежит холодок. Вот зачем Володе это все?
Нет, я не пытаюсь никого осуждать. Сама допустила ошибку, когда согласилась встречаться с Игорем. Ведь изначально было понятно, что не выдержу его бурного темперамента и постоянной жажды рисковать. Жаль, что поняла я это слишком поздно. Но с какой стати Володя решил, что Денис — ребенок его брата? Забыл, как отправил меня на аборт, когда я сказала ему о беременности после похорон Игоря? А я помню.
Денис тянет за руку, отвлекая от грустных мыслей:
— Киндер-сюрприз, мам.
Если бы можно было по щелчку пальцев отключить какие-то чувства и перестать испытывать боль…
На пару минут позволив эмоциям завладеть мной, смотрю, как Денис пытается сам справиться с замком на куртке. Улыбаюсь, когда у него долго не получается и сын начинает психовать. Помогаю упрямцу, напоминая себе, что у меня маленький ребенок, а я переживаю о том, чего не могу изменить. У меня куча дел и проблем: с кем оставить Дениса завтра, как избежать сокращения на работе, где взять силы на новый переезд? Думать о Третьякове и о том, почему он изображал удивление, увидев нас с сыном, да и еще вопросы дурацкие задавал, — глупо. Пусть себе их задаст.
— В честь того, что ты и слезинки не проронил у врача, куплю тебе два киндера, — обещаю сыну и лишь в магазине вспоминаю, что карта дома, а почти всю наличность я отдала Третьякову.
Оставшееся ушло на стоматолога и покупку лекарств.
Нам приходится делать крюк и возвращаться домой за деньгами. Я с опаской смотрю по сторонам. Огромной черной машины, на которой приезжал Третьяков, нигде нет, но стоит приблизиться к двери, как меня окликает басовитый голос:
— Анастасия Артемовна!
Оборачиваюсь и замечаю, что в нашу сторону быстрым шагом идет молодой мужчина. Поравнявшись с нами, он протягивает мне деньги.
— Что это? — Закрываю собой сына и озираюсь по сторонам, опуская руку в карман в поисках ключа.
— Владимир Александрович просил вам передать, — говорит незнакомец.
Смотрю на
