Может, и не любила меня Женька, а потому и в постели оставалась довольно холодной, как я ни старался доставить ей удовольствие. Эти мысли, словно оголодавшие крысы, грызли, подтачивали мою уверенность в собственной привлекательности.
Да! В этот гребаный вечер я хотел поиметь другую!
Затопить, замылить боль, выплеснуть гнев, а хороший секс с податливой послушной девицей, готовой на все ради сотки баксов, должен был помочь в этом.
В ожидании путан мы с Толиком и Артуром выпили по стопарику и решили расписать партию в русский бильярд. Я играл… да хорошо играл! С моим-то опытом… Правда, уже года три как забросил даже это: Женьку напрягало, когда я пытался куда-нибудь выбраться без нее. Похоже, не забыла она мне моей бурной молодости, хотя тогда мы были не вместе, так что обижаться ей по-любому не на что.
Наконец, в дверь постучали. Толя пошел открывать.
— А вот и наши милые прелестницы! — радостно объявил он, впуская в предбанник трех девиц — молодых, лет двадцати, и довольно симпатичных.
Две девчонки тут же захихикали, начали, не дожидаясь особого приглашения, раздеваться, а по ходу — строить глазки нам троим одновременно. Третья, самая низкая и хрупкая на вид даже в своей поношенной коричневой дубленке, держалась скованно. Вот уж по ней точно никогда не подумал бы, что она зарабатывает телом.
3. Алевтина
Мама смотрела на меня с издевкой.
— Ну, что я говорила? Бросил тебя Витюша! А ты — «дождусь, дождусь»! Никому ты, дочка, не нужна, кроме своей матери!
— Мама!.. — я снова залилась слезами. — Он любил меня! Такие письма из армии писал! Ты же сама читала!
— Писал-то писал, а женился на другой! Что, теперь убедилась, как я права была? Давай, езжай в свой колледж, нечего тут под окнами у него бродить, себя и мать позорить! И так уже люди пальцем показывают!
— Ну и поеду! Меня теперь ничего тут не держит! — я вскочила и, глотая льющиеся из глаз слезы, помчалась собирать сумку.
— Ах ты, мерзавка неблагодарная, — донеслось вслед злобное ворчание матери. — Родила на свою голову, думала, будет мне поддержка в старости… а тебе на меня, как всегда, наплевать!
Отвечать я не стала: не было сил. Мама всегда твердила, что никто меня так, как она, любить не будет. Вот только любви от нее я не чувствовала — только требования, допросы и приказы…
Умыла лицо холодной водой. Покидав в сумку одежки, паспорт и дешевый кнопочный мобильник — на другой телефон денег не было — рванула к выходу. У меня еще был шанс успеть на последний дизель до Агранска — областного центра, где я училась в колледже связи.
— Доберешься — позвони, что доехала! — требовательно выкрикнула вслед мать.
— Угу, — я поспешно захлопнула за собой дверь, прежде чем женщина, сделавшая все, чтобы разлучить нас с Виктором, скажет что-нибудь еще и окончательно убьет во мне веру в свою материнскую заботу.
Вагон дизеля был почти пуст. Я уселась у окна и, глядя на пролетающие мимо деревья, мыслями вернулась к своей беде. Мы встречались с Витей два года — пока не закончили школу. Потом я поступила в колледж связи по специальности «компьютерные сети», а Витя пошел служить.
В последнюю ночь перед отъездом он сделал мне предложение — красиво, как в сказке: закат, обрыв над рекой, первая звезда на малиновом небосклоне и простое серебряное колечко на его ладони… после такого предложения я не могла допустить даже мысль о том, чтобы отказаться провести с любимым ночь! И потом, когда Витя уехал, я верила, что разлука только укрепит нашу любовь.
Сначала, кажется, все так и было: он писал мне по два письма в неделю, говорил, что тоскует и хочет увидеть, что парни завидуют ему, потому что его ждет хорошая девчонка. Потом письма начали приходить все реже, стали сдержаннее и холоднее: Виктор словно стеснялся снова и снова повторять, что любит и скучает.
Последние три или четыре месяца писем не было вообще. О том, что мой парень вернулся из армии, я узнала случайно: наш общий друг проболтался, когда мы встретились возле магазина, куда мать отправила меня за продуктами.
Узнав, забыла обо всем, бросилась к дому Витиных родителей: скорее увидеть парня, обнять, поцеловать после долгой разлуки, рассказать, как ждала, тосковала, любила его все это время! На крики Витиного друга внимания не обращала — не до того мне было!
Прибежала, заглянула через приоткрытую калитку во двор, а там стоит мой Витя на пороге родительского дома и целует другую…
Увидел меня, улыбнулся, как ни в чем не бывало:
— А, Тинка? Знакомься, это моя жена — Анечка!
У меня даже слов не нашлось, чтобы ответить. Я молча развернулась и бросилась прочь, больно задев плечом дверцу…
* * *
Сейчас, когда вспомнила об этом, на глаза снова навернулись слезы. Так, в слезах, я и добралась до общаги, ввалилась в комнату, уронила сумки на пол и, не снимая даже обуви, упала лицом в подушку.
— О! Ты гляди! Тинка, с чего вдруг такой слезоразлив? — ко мне на кровать присела соседка по комнате, Изабелла.
— Белка, отстань! — проскулила я, не вынимая лица из подушки.
— А-а, поняла! Бросил тебя твой жених, да? Ты ж ради него в родной Урюпинск моталась…
— Он женился-а-а! За что он со мной так, а?! — я вскочила, уставилась на подругу невидящим взглядом. Напоминать, что мой родной город называется Укропинск, а не Урюпинск, в это раз не стала. — За что-о?
— Дура ты потому что! Я тебе говорила: не станет твой Витька верность тебе хранить, не тот у него характер! А ты все твердила — нет, он не такой! Да все они такие!
— Не все! — я по-прежнему отказывалась верить, что Белла права и что всем мужикам нужно одно: чтобы бабы вовремя ноги перед ними раздвигали.
— Тьфу, овца упрямая! Так и будешь реветь?
— А что я могу сделать?
— Отомстить! — припечатала подруга.
— Как? — мстить я никогда не умела, а сейчас тем более не могла придумать ничего такого.
— Ну, для начала, почему бы тебе не переспать с кем-то другим? Клин клином вышибают! — предложила подруга.
— С кем? — идея, подсказанная Белкой, показалась мне спасительной.
А что?! Вот возьму и начну встречаться с кем-нибудь, как Изабелла! Она-то вон нашла себе взрослого не бедного мужчину. Он ей и подарки дарит, и деньги дает, и в кафе-рестораны водит. Подруга давно со смартфоном ходит, хотя ее родители забыли, когда ей в последний раз деньги на жизнь давали.
Белла уже не впервые предлагала познакомить меня с кем-то из друзей своего мужчины, намекала, что мне с моей внешностью найти взрослого друга будет не сложно. Только я всегда отказывалась: не могла предать своего парня, и ради подарков и денег встречаться считала чем-то низким и предосудительным. Но сегодня… сегодня я убедилась, что все зря, что верность и любовь никому не нужны! А раз так — значит, буду, как Белка — встречаться и развлекаться, пока не надоест!
4. Алевтина
До сауны добирались аж на другой конец города. Белка с Данилкой всю дорогу весело трещали о своем, а я успела десять раз передумать и решить, что зря ввязалась в это мероприятие, а потом — столько же раз сказать себе, что не отступлюсь от своего решения. Ни-за-что!
Когда такси остановилось, а перед нами открылась дверь, я поняла: это мой последний шанс сбежать. Поняла — и переступила через порог. Будь что будет! Пора мне повзрослеть и попробовать настоящей жизни. К тому же, не придется идти к матери на поклон, унижаться, упрашивать, чтобы помогла хоть немного деньгами, ведь своих заработков у меня все еще не было, а долги возвращать как-то нужно…
Одна мысль о том, как посмотрела бы на меня моя дорогая мамочка, и каких слов я бы от нее наслушалась, попроси у нее хотя бы сто долларов, подгоняла меня вперед лучше, чем плеть или хлыст!
Пройдя вслед за подругами через пустое фойе, я оказалась в раздевалке. На ее двери красовалась буква «Ж». Тем не менее, как только мы вошли, через другую дверь туда же, в раздевалку, ввалились три мужчины в синих банных халатах и одноразовых тряпичных тапочках.
