на выход.
- Подергайся мне еще! – летит в спину, но я не реагирую.
Но и хлопнуть дверью себе не позволяю, у нас так не принято.
Выхожу в холл, поднимаюсь на второй этаж и сворачиваю в коридор, ведущий в правое крыло дома, туда, где расположены мои комнаты. Малая гостиная и просторная спальня с выходом на двухуровневую террасу.
Ходом иду в ванную комнату и открываю кран. Горячая вода должна снять напряжение. Возвращаюсь в комнату и раздеваюсь догола. Собрав волосы на макушке, погружаю тело в ароматную пену с ароматом розы.
Прикрываю глаза и вспоминаю, с чего все началось.
Глава 3.
На заре девяностых, когда страна увязла в беззаконии и хаосе, власть в нашем городе поделили четыре уважаемые семьи. Четыре бизнесмена, когда-то считавшие друг друга друзьями.
Все они выходцы из силовых структур. Бывшие участковый, опер-уполномоченный по особо важным делам, прокурор и следователь районного отдела милиции.
Бывший опер Шумов Валентин Семенович и до развала Советского Союза не брезговал грязными делишками. А после, воспользовавшись ситуацией и огромными связями с криминальным миром, взял под контроль незаконный оборот оружия, наркотиков и расцветающую в городе буйным цветом проституцию.
Соответственно, все кабаки, ночные клубы, сауны и бордели были, и по сей день остаются, под его семьей.
Кляйс Кирилл Андреевич, бывший следак, тут же приватизировал крупнейший в области вино-водочный завод, а так же поставил на поток розлив паленой водки и псевдоэлитного алкоголя и снабжал ими торговые сети от Калининграда до Владивостока.
Мой отец, Стародубцев Сергей Петрович оказался дальновиднее своих товарищей. Оформив на свое имя принадлежавший тогда государству цех по огранке драгоценных камней, взял обещание с друзей не мешать ему исследовать горные породы Бурятии на предмет новых месторождений.
Был еще Князев Артур Гаврилович, взявший шефство над местной прессой и телевидением. Но как только дружеские отношения трансформировались во вражду и соперничество, и в городе стали происходить странные убийства, он с семьей бросил все и эмигрировал из России в Канаду.
Поначалу, первые несколько лет, в городе царили тишь и благодать. При поддержке столичной братвы, четыре товарища уверенно держали под контролем все сферы жизни нашего города.
Каждый месяц держали Совет и даже дружили семьями.
Равновесие нарушилось, когда один из них понял, что его товарищ куда успешнее, чем он сам.
Когда мои родители открыли свой Ювелирный Дом, а полулегальный экспорт нефрита, добытого в новых месторождениях, в Поднебесную сделал отца долларовым миллионером, Валя Шумов перестал спать ночами.
Сгнивая заживо от зависти, он, тем не менее, еще долго носил маску друга нашей семьи. Валентин так тщательно скрывал свою ненависть, что, когда у отца начались проблемы с провозом нефрита и алмазов через границу, когда по странному стечению обстоятельств начали пропадать целые партии драгметаллов и, наконец, выгорел самый крупный из его цехов, на друга семьи даже тень подозрения не пала.
Это и стало роковой ошибкой.
За день до моего одиннадцатилетия машину с моими родителями расстреляли неизвестные. Папа, мама, а также их охранник и водитель погибли на месте. Меня в ней не оказалось по чистой случайности. Я не поехала с ними в театр из-за начавшейся ангины.
Они так и не узнали, кто был их заклятым врагом.
Правда всплыла много лет спустя, когда Валентин снова решился на убийство. На этот раз мишенью стал Кирилл Кляйс, отец Марка. Но просто нанять киллера, чтобы убрать его, Шумову показалось мало. Он решил убить двух зайцев одним выстрелом. Стравить моего дядю, занявшего место отца, и Кляйсов. А затем повесить его убийство на нашу семью.
Поссорить наши семьи у него получилось великолепно, вот только дальше все пошло не по плану. Марк, который должен был погибнуть вместе с отцом, остался целым и невредимым и в пьяном угаре сболтнул лишнего.
Рассказал, как Шумов подкинул его недалекому папаше идею влюбить меня в Марка, а затем, с целью шантажа моего дяди, снять порно со мной в главной роли.
Фильм получился шикарный и вышел в прокат на всех экранах нашего города. Любой желающий мог рассмотреть все интимные места моего тела, а также сосчитать количество родинок на левой ягодице и обсудить крохотный шрам под грудью.
Жаль только, что актриса оказалась неопытной. Но ее можно простить, это был ее первый раз.
Валентин рассчитал все до мелочей. Зная жесткий характер моего дяди, он ждал кровавой бойни, под шумок которой можно было избавится от обоих Кляйсов, а их смерти повесить на мою семью.
Но… вышло, как вышло.
Выживший Марк спутал Шумову все карты и пустился в бега. Восемь лет прятался и от Шумовых и от Стародубцевых.
После его исчезновения еще целый год в городе была большая смута. В перестрелках и резнях погибали люди каждой из враждующих сторон. Горели клубы и рестораны Шумовых, взрывались наши склады, автомобили и недвижимость. На всех членов обеих семей велась настоящая охота.
Это обязательно закончилось бы полным уничтожением одного из кланов, если бы московскому смотрящему не надоело смотреть на этот беспредел.
Под угрозой лишения всего имущества им предложили либо помириться, либо обоим покинуть город и разъехаться по разным сторонам. Никто из них терять нажитое не захотел, поэтому оба сделали вид, что простили друг другу все обиды и продолжили дальше жить в одном городе и заниматься тем, чем занимались раньше.
Только теперь, вместо четырех фамилий, осталось две.
Шумовы и Стародубцевы.
А вот зачем вернулся Кляйсеныш, или как его стали называть после того скандала, Крысеныш, еще предстоит выяснить.
Из воспоминаний меня вытягивает ощущение холода. Ванна давно остыла, а за окном совсем стемнело.
Выбравшись из воды, быстро обматываю вокруг груди полотенце и босиком, на цыпочках, бегу в комнату. Проходя мимо комода, машинально пихаю нос в красные бутоны, делаю вдох полной грудью и только после этого надеваю сорочку из тончайшего шелка. Набрасываю на холодные плечи плед и звоню Люсе с просьбой, принести мне чаю с мятой.
- Вы бы поели, Ирма Сергеевна, - предлагает женщина, подавая мне чашку с чаем.
- Не хочу, спасибо, - отзываюсь вяло, - в ресторане поужинала.
При воспоминании о неожиданной встрече меня невольно передергивает. Пред мысленным взором тут же всплывает наглая ухмылочка Кляйса.
Как же я любила его!
Все эти его ужимки, нахальные улыбочки, насмешливые взгляды. Пошлые шуточки и откровенные прикосновения.
Подонку даже пальцем пошевелить не пришлось, чтобы я бегала за ним, как мартовская кошка. Я и так была влюблена
