так и хочется плакать и умолять его о пощаде.
Собственно, это я и делаю. Не в силах больше терпеть, начинаю под ним извиваться.
- Хватит, Алекс… слышишь?.. Убери руку или дай мне кончить…
Рука с моей промежности исчезает.
- Ты охренел?!
Жестко усмехнувшись, он престает двигаться и, максимально разведя мои ноги в стороны, выпускает на место соединения наших тел порцию слюны.
Твою мать!.. Этого оказывается достаточно, чтобы вышвырнуть меня из атмосферы в космос. В глазах темнеет, а по венам растекается горячий воск.
Дальше Алекс не нежничает, закинув одну мою ногу на свое плечо, доводит себя до финала.
Разомлевшая, лежа поверх белого покрывала, из-под опущенных век наблюдаю, как Алекс одевается. Он никогда у меня не остается. Не положено.
- Как думаешь, зачем он вернулся?
- Не думай о нем. Спи, завтра трудный день.
- Что ему нужно от нас?
- Я усилил твою охрану. Выставим завтра оцепление…
- Зачем? Глупости…
- Не тебе решать.
Склонившись, дарит целомудренный поцелуй в лоб и, выходя, тихо прикрывает дверь.
С его уходом меня вновь начинают одолевать черные мысли. Ничего не могу с собой поделать. Тревожно на душе.
Услышав звук входящего на телефон сообщения, голышом бегу к сумке.
Номер неизвестен.
«Не могу не думать о тебе, Ириша. Я вернулся, чтобы быть с тобой»
Скотина.
Что за игру он ведет? Неужели думает, что я дважды наступлю на одни и те же грабли? Если так, то он конченный идиот.
- Ириша, - гримасничая перед зеркалом, передразниваю его.
Никто, кроме Кляйса, не позволяет себе меня так называть. Когда-то мне это нравилось, а сейчас бесит.
Я Ирма. Это имя мне дала моя мама, немка Эмма. Уважая светлую память о ней, не позволю его больше коверкать.
Глава 5.
Торжественное открытие нового салона традиционно назначено на шесть часов вечера. Организация у меня отлажена, каждый человек четко знает свои обязанности. Поэтому от меня требуется только появиться на открытии, перерезать шелковую ленту и сказать торжественную речь. А после еще пару часов пообщаться с телевидением, выдержать фотосессию для интернет-изданий, ответить на вопросы журналистов и удостоить своим вниманием уважаемых людей, приглашенный на открытие со всей области.
Правильно Алекс сказал – день будет сложным.
Позавтракав в одиночестве, иду в левое крыло первого этажа. Прохожу по длинному темному коридору до конца и сворачиваю направо, туда, где расположены комнаты моей бабушки по отцу Елизаветы Тихоновны.
Здесь ее покои. Царство мрачной темноты, старинных романсов и плотной дымовой завесы.
Толкнув дверь от себя, оказываюсь в круглой гостиной, полной табачного дыма.
- Ба, да сколько можно?! – ругаюсь, пытаясь разглядеть сквозь плотную пелену бесформенную фигуру старухи в кресле – качалке.
Быстро пересекаю комнату, распахиваю тяжелые портьеры и настежь открываю окно. Бабка на меня даже не смотрит. Зажав в зубах дымящую сигарету, раскладывает на круглом столе пасьянс.
Я падаю в кресло напротив нее и складываю руки на груди. Терпеливо жду, когда она закончит.
- Не сошелся, сука… - каркает как ворона и сгребает колоду в кучу.
- Брось расклад, ба, - прошу я, подаваясь вперед и опираясь локтями в стол.
- Что, Крысеныш покоя не дает?
Я даже не удивляюсь. Не знаю, откуда, но старая ведьма всегда все знает.
- Он вернулся…
- И ты хвостом закрутила, - добавляет, туша окурок в пепельнице.
- С чего ты взяла?
- Расклад тогда зачем? Ты же не веришь…
- Так, для интереса.
- Х@еса, - комментирует в своем репертуаре, но карты в руки все же берет.
Ловко их перетасовав, предлагает вытянуть одну из них. Делаю, как велит, и протягиваю ей пикового валета.
Она недовольно качает головой и начинает раскладывать карты полукругом, а я внимательно слежу за выражением ее морщинистого лица.
Моя бабка колоритная личность. Сухая и тощая, как жердь, почти не передвигается самостоятельно из-за разбившего ее колени артрита, но при этом продолжает курить, как паровоз и материться, как сапожник.
С утра уже ярко накрашена, а иссиня-черные волосы спрятаны в косынку, повязанную по моде шестидесятых годов в виде чалмы.
Мой отец был ее младшим сыном, любимчиком, а я, стало быть, единственная ненаглядная внучка, потому что у дяди своих детей нет.
Разложив карты, сильно хмурится и принимается постукивать узловатым пальцем с огромным перстнем по красному дереву стола.
- Ну?..
- Че, ну! Дура ты!
- Почему?
- Дура баба! – начинает хрипло смеяться, а у меня от ее смеха мороз по коже, - дура и все! Не тем местом думаешь!..
Пока я пытаюсь разгадать значение ее слов, каркающий смех переходит в кашель. Хронический, застарелый кашель курильщика с огромным стажем.
Быстро встав, наливаю в стакан воды из графина и подношу к трясущимся губам.
- Пей.
Бабка делает несколько жадных глотков, а затем, отдышавшись, добавляет:
- Ноги в кровь сотрешь, пока за своей любовью бегать будешь. А когда поймешь, что не в ту сторону бежала, будет уже поздно, - обреченно машет на меня рукой, - говорю же, дура.
В принципе, ничего нового я не услышала, потому что дурой она меня чаще, чем по имени называет. Поэтому, выкинув ее бредни из головы, начинаю собираться в салон.
Сегодня на меня будут направлены объективы десятков камер. Выглядеть надо соответствующе.
Через час с Алексом и усиленной охраной прибываем в косметический салон. Он тоже принадлежит нашей семье, но перед тем, как мне туда войти, Грозовой требует все перепроверить.
Я начинаю психовать. Что, закончилась спокойная жизнь, мне снова каждое утро в страхе просыпаться?
Наконец, спустя минут двадцать, Алекс открывает дверь Мерса с моей стороны.
- Ирма Сергеевна, все в порядке, можно идти.
Я, закатив глаза, хмыкаю, но парень словно не замечает. Он ни за что в жизни меня не скомпрометирует.
Через два часа все готово. Мне нанесли вечерний макияж с акцентом на губы, волосы оставили распущенными, уложив концы естественными локонами, и помогли облачиться в белоснежное платье - футляр с украшением в виде алой розы на груди.
Все вокруг восхищенно ахают, а мне все равно. Знаю, стоит мне только выйти за дверь, кукушки перемоют все кости.
Алекс ждет в просторном холле. Встает с дивана, едва я выхожу. Молча осматривает с ног до головы, в глазах мелькает одобрение.
Понравилось, хотя на людях комплимента не сделает.
Пока едем к месту, набираю Митрича.
- Есть новости?
- Кое-что…
- Ну!
-
