Марлен».
Мы свернули с главной дороги. Горный хребет все приближался и приближался к нам, и вскоре мы стали подниматься вверх по изогнутой дороге. Дорога сузилась, и мы въехали в ущелье. Слева дорога резко уходила под откос. В глубине между скалами текла горная река, сверху казавшаяся струей пенящегося молока. Теперь я поняла, почему Виктор поинтересовался, не страдаю ли я головокружением. Справа дорога резко взмывала ввысь, на скалу. Напротив по склонам гор неслись водопады. Виктор был прекрасным водителем, но, несмотря на это, в тот момент мне было не по себе. Так много непредвиденного могло случиться, много всего, о чем я не думала, принимая свое решение.
Мы переехали ущелье по мосту. После этого мы пересекли сосновый лес. Виктор снизил скорость и остановился перед барьером, на котором большими буквами было написано: «Частное владение». Никакого намека на гостиницу или что-нибудь подобное.
Он коснулся рычага переключения скоростей на пульте управления. Шлагбаум открылся, и мы поехали дальше. Асфальт здесь был в ямах и переходил в грунтовую дорогу. В тряске мы проехали через темную аллею с колоннами из хвойных деревьев и через дикий луг; покрытый грибками деревянный крест на обочине — цивилизация, должно быть, осталась далеко позади нас. Стало светлее. Наконец мы достигли равнины, окруженной зелеными холмами, которые, подобно коврам, расстилались у подножия высокой горы. Они были настолько сочными, что я стала искать коров или крестьян, которые косят сено. Никого. Только несколько разбросанных деревянных хижин, которые могут разрушиться при следующей крупной грозе. Яркий, мерцающий от жары пейзаж-греза. Почему здесь не живут люди? Почему здесь нет подъемников? Не скрывается ли за этой идиллией опасность, которую нельзя предвидеть? Внезапно я представила, что после следующего камня, о который мы запнемся, исчезнет притяжение и мы будем двигаться, как астронавты на Луне. Словно сила гравитации здесь слабее, чем везде. Здесь как будто нужно двигаться очень осторожно, потому что иначе может случиться что-то плохое. Не выходи, иначе ты улетишь. Птиц также нигде не было. Все, что я видела, казалось, было прочно укоренено в земле. Я отбросила свои сумасшедшие мысли, и мне захотелось посмеяться над самой собой. Все великолепно. Все отлично.
Мы почти не разговаривали, и мне было вполне комфортно. Поскольку тем самым я избежала путаницы фальшивых вопросов и ответов. Пока красный чемодан был рядом, со мной не могло случиться ничего, думала я. Природа вокруг становилась все более первобытной. Я приехала из большого города. И все это было так ново и интересно, что я решила перестать думать о пропавших в этих краях людях. Трижды Виктор спрашивал меня, можно ли ему закурить при мне сигарету. И каждый раз я отвечала, что это не доставляет мне неудобств, хотя на самом деле мне это не нравилось. Он дымил в открытое окно. Чем дальше мы ехали, тем холоднее становилось вокруг. Извилистая и бугристая дорога уходила вверх.
Мы остановились перед деревянным забором. Виктор отодвинул доски, проехал и затем вернул их в первоначальное положение. Дорога вела нас в гору, в лес, который оказался более темным и плотным, чем все леса, через которые мы проезжали раньше.
Посреди этого мрака показались две каменные колонны, опиравшиеся на огромные стволы деревьев, с закрепленными в них коваными железными воротами. Мы остановились. У ворот висел щит, на котором было написано старинным шрифтом: «ВНИМАНИЕ! УСТАНОВЛЕН САМОСТРЕЛ!» На воротах была тяжелая железная цепь. После отдыха это показалось чем-то нереальным, и странное чувство во мне усилилось.
Что могла делать Ирина Павлова на этой таинственной вилле «Моррис»? Виктор вышел из машины, открыл цепочку ключом, толкнул скрипящие железные ворота, проехал, а затем снова закрыл их. Ключ он положил в свой карман. В этот момент я в полной мере осознала, что я делала здесь. Я путешествовала с совершенно незнакомым человеком, который принял меня за ту, кем я не являюсь, по глуши, где единственным намеком на цивилизацию был щит, оповещающий о самострельном устройстве. Что подтолкнуло меня к столь глупому решению?
Я открыла рот, чтобы признаться Виктору, что я наделала, и объяснить эту ошибку. Но не смогла этого сделать, поскольку перед нами показался темный лес и я ощущала себя как в раю.
Перед уходящей в небо скалой, словно на подносе из цветущих лугов, стоял сказочный дворец. Таково, во всяком случае, было мое первое впечатление.
Я никогда не видела здания такой красоты. Огромный дом был не новым, но, как и все остальное, прекрасным и производил на меня магическое впечатление. Узкие колонны, уходящие ввысь, красивые оловянные желоба с фигурами животных. На первом этаже виднелся балкон с нежными орнаментами, подобно ожерелью опоясывающий дом. За высокими окнами развевались белые шторы. Гонт на фасаде с течением времени стал темно-коричневым, местами — почти черным. Каменная лестница вела к входу на веранду. По ее краям росли пучки травы. Слева и справа деревянные колонны были окружены кустами роз.
Шум автомобильных ворот заставил меня очнуться.
— Добро пожаловать на виллу «Моррис», — сказал Виктор и засмеялся, увидев изумленное выражение моего лица.
Я закрыла рот и снова попыталась взять себя в руки. Да, красивое зрелище, однако, с другой стороны, заметно, каким ветхим было здание. Ось одной из водосточных труб была надломлена, и место слома было обмотано клейкой лентой. Ступени, ведущие к входу, уже начали осыпаться.
Невольно я вспомнила о санаториях, которые более ста лет назад посещали люди с заболеваниями легких. Такой санаторий может быть и здесь. Поэтому он находится в уединенном месте. Никакой гостиницы или отеля, как я думала раньше, а именно санаторий. Я сделала глубокий вдох — он был подобен отблеску яркого света, обладающему целебными свойствами.
Я видела, как Виктор открыл заднюю дверь и хотел взять красный чемодан с заднего сиденья.
— Нет, это сделаю я, — сказала я и торопливо взяла чемодан из рук изумленного мужчины.
— Он тяжелый.
Вероятно, он думал, что у Ирины больные легкие и поэтому ее привезли сюда отдохнуть.
— Я справлюсь.
Я улыбалась и чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Ни за что на свете я не отпущу этот чемодан. Две бабочки-капустницы кружились вокруг меня.
Над двустворчатой входной дверью висело большое чучело серны, бросавшее на входящего хмурый взгляд. «УДАЧНОЙ ОХОТЫ», — гласила надпись необычным шрифтом, которая возвышалась над ним. Дверь распахнулась, и — в первый момент я испугалась — вышла монахиня в черном длинном платье, с крестом на длинной цепочке вокруг шеи, с белым воротником и покрытой головой. Ее
