вокруг! Хотя, жарко — это не то слово, описывающее происходящее вокруг. Обжигающе! Будто я на раскаленной сковороде лежу.
Тут же привстаю. Голова еще кружится. Меня чем-то опоили, и я совершенно не помню, как прошла ночь. Вокруг, насколько видно глазу — во все стороны простираются барханы и пески. Ни единого зеленого кустика, ни капли воды.
Вокруг меня привязанные ноги верблюдов, и я сама, лежу в их тени, пристегнутая к ним длинной металлической цепью.
Какой бред — отмечаю про себя. Зачем меня связывать, ведь понятно, что я и так не убегу. Куда тут бежать? В пески, чтобы изжариться под палящим солнцем, или умереть от жажды?
Рядом бродят закутанные в светлые ткани, вместе с лицами бедуины, как их назвал кто-то вчера в панике. Я не знаю, бедуины это на самом деле, или кто-то другой, но, беря во внимание пустыню, верблюдов и их одежды, буду считать их условными бедуинами.
Один из них склоняется надо мной, протягивает флягу. Мне страшно из нее пить, а вдруг еще какую гадость туда подмешали?! Но жажда сильнее меня, и я пью… На вкус это обыкновенная вода.
Едва заканчиваю пить, как флягу тут же грубо забирают из моих рук, а меня закутывают в огромное светлое полотно.
Я пикнуть не успеваю, как меня отстегивают от верблюда, подхватывают, и уже закидывают сверху на него, какой-то бедуин садится рядом, сжимая меня, и верблюд начинает свое медленное движение, монотонное движение.
Я могла бы долго и протяжно орать, что это незаконно, что это похищение, что я — иностранка и меня будут искать все — и полиция, и мама, но понимаю, что это — бесполезно. Бедуины не знают ни русского, ни английского, а я не знаю их языка.
Поэтому сначала надо узнать их цель. Посмотреть, куда именно они меня увезут, и что захотят сделать.
Моих подруг и преподавательниц нигде не видно. Неужели с праздника похитили только меня?!
Сколько меня так везут — непонятно. Монотонный грузный шаг верблюда убаюкивает, гадость в крови еще до конца не уходит, а возможно, меня опоили по новой, поэтому в итоге я снова проваливаюсь в сон, а может, оно и к лучшему, ведь палящая невыносимая духота изматывает, как пытка.
* * *
ЛИЛИЯ
— … - Снова будит меня голос.
Кто-то подхватывает меня и ссаживает на землю. Под покрывалом темно. Я приоткрываю лицо, и убеждаюсь, что наступил вечер. Бедуины остановились на ночлег.
Барханы остались лишь справа. А мы стоим около пещер, выдолбленных прямо в земле. Тут и там раскинулись глиняные постройки, пылают костры.
Блеют загнанные в загоны барашки, верблюды меланхолично жуют губами.
Несколько замотанных в платки женщин подхватывают меня, ведут в глиняный сарай.
Там мне дают кружку воды и теплую лепешку. Я не снимаю покрывала, потому что на мне все тот же танцевальный костюм, и мои светлые волосы очень уж привлекают местную публику, поэтому я ем закутанная, с головой. Так я чувствую себя более защищённой.
Интересно, куда же меня все-таки везут?! Со мной обращаются, можно сказать хорошо — не бьют и не калечат, дают воды и еды. Что бы это значило?
Две женщины начинают что-то говорить между собой, поглядывая на меня.
— Меня похитили? — на свой риск спрашиваю по-английски.
Одна из женщин начинает что-то мне объяснять, но вторая обрывает ее, видя что я ни черта не понимаю.
— Аукцион… — вдруг проскакивает в ее речи. — Раб.
— Аукцион? Раб?! — перепрашиваю я, хмурясь.
Женщина интенсивно кивает в знак того, что я поняла правильно.
Жесть! Меня выкрали и похитили ради того, чтобы продать на аукционе, как рабыню?! Они что, совсем что ли?! Разве рабство не отменили? На дворе двадцать первый век! Какой аукцион?!
А вот теперь, когда вся гадость окончательно выветрилась из крови, а мозг получил хоть какое-то питание в виде углеводной лепешки, я с ясностью осознаю весь тот переплет, куда меня угораздило попасть!
Истерика запоздало накрывает меня. Я стараюсь дышать, и не показывать, как сильно нервничаю сейчас. Потому что истерить и нервничать — бесполезно. Я — молодая восемнадцатилетняя девушка одна в незнакомой стране, похищенная для того, чтобы меня продали в рабство! Что я могу сделать, чтобы спастись?!
Жестами, кое-как объясняю женщинам, что мне нужно в туалет. Одна из них кивает, и выводит меня на улицу.
Тут, помимо домиков, раскинулись и обыкновенные палатки, обтянутые брезентом. В одну из таких и заводит меня женщина.
Фу, ну и вонища! Неудивительно, ведь в полу просто вырыта дырка, в которую и предполагается справлять нужду. Естественно, никакой воды, никакой канализации, раковины для мытья рук, и бумаги тут не предусмотрено.
Женщина указывает мне на два мешка, в которых лежат гладкие, одинаковые по размеру камни. Один мешок с грязными камнями, второй, с чистыми. Женщина жестами объясняет мне что стоит брать чистый, вытирать сами понимаете что, а потом класть его в грязный мешок. Вот такая незамысловатая система.
Женщина выходит, отворачивается, но стоит рядом, стережет меня, чтобы я не удрала.
Задержав дыхание, я начинаю шарить по брезенту в попытке найти прореху. И нахожу-таки ее, внизу палатки. Подныриваю под брезент, и вот, я уже свободна! Закутываюсь посильнее и замираю!
Потому что на стоянке кочевников творится что-то экстраординарное! Повсюду крики, слышна стрельба, песок поднимается в воздух. Я без понятия, что это обозначает, одно племя напало на другое? Не успела я в одну передрягу попасть, как тут же начинается вторая?!
Тем временем, гортанные мужские крики продолжаются, их перемежает цокот копыт. Опомниться не успеваю, как около меня останавливается мощный вороной конь, и всадник, закутанный в черное, протягивает мне ладонь.
— Снежная Лилия… — произносит он на английском, и одним мощным рывком отрывает меня от земли, и сажает на скакуна впереди себя.
ЛИЛИЯ
Шесть лет назад
Я вскрикиваю от страха и неожиданности, но мой спаситель (или похититель?) прижимает меня к себе, закутывая в черную накидку.
— Не бойся, Снежная Лилия. Со мной ты в полной безопасности!
Пока я перевариваю слова незнакомца, одним глазком подглядываю из-под накидки, чтобы знать, что происходит вокруг.
Оказывается, наш конь не единственный. Мой защитник, в окружении таких же всадников на конях вырывается вперед, увозя меня подальше от бедуинов. Его окружение криками и выстрелами отпугивают моих похитителей, отрезая им возможность пуститься в погоню.
— Кто вы? — оборачиваюсь я на своего спасителя.
Мужчина, одной рукой стаскивает ткань, закрывавшую его лицо, и я с удивлением узнаю того самого
