Виктория Михайловна, потеряв сон и покой после встречи с Наденькой Добровольской, проанализировала всю свою жизнь и, наконец, приняла решение. А почему бы и не изменить что-то, раз появилась такая возможность? Чем она рискует? Ее никто не заставляет подписывать кабальный бессрочный договор до конца своих дней. Не понравится на новом месте, всегда можно будет вернуться в библиотеку. Когда она рассказала детям, что собирается поменять работу, те, словно сговорившись, в один голос одобрили ее решение. Людмилы в этот момент в Москве не было, укатила в очередной заморский вояж. Но Виктория Михайловна и так знала, что та одобрит ее поступок и проголосует за новую работу двумя руками.
Заявление об уходе по собственному желанию на всякий случай написала дома, чтобы не позволить себе отступить в последний момент. Когда она положила на стол заведующей заявление, та была ошарашена. Дама она была довольно скандальная и амбициозная, но далеко не дурочка и прекрасно понимала, что профессиональными кадрами, преданными библиотечному делу, не разбрасываются.
– Виктория Михайловна, это что? – Листок трепетал в пухлых пальцах с ярко-красным маникюром на накладных ногтях. Изумление заведующей зашкаливало. Откуда ей было знать, что тихая и неприметная женщина среднего возраста решила изменить свою жизнь. Заявление Виктории Михайловны об уходе с работы по собственному желанию она почему-то восприняла как личную обиду.
– Это заявление об уходе по собственному желанию, – спокойным голосом произнесла Виктория Михайловна. Она не ожидала такой бурной реакции.
– Я вас обидела чем-то? Была к вам несправедлива, придиралась по пустякам? – засуетилась заведующая. – К чему подобные демарши? Никогда не считала вас интриганкой. Я понимаю, что сейчас освободилось место главного библиографа. Так нет вопросов. Само собой, эта должность ваша.
– Дело совсем не в этом, – тихо, но очень уверенно ответила Виктория Михайловна. Заведующая неожиданным образом делала ей предложение, от которого, как та считала, невозможно отказаться. Вот смехотура. Плести интриги в библиотеке? Какой смысл? Чтобы занять должность, на которой зарплата выше на двести рублей? Среди книжных стеллажей и в читальном зале особенную карьеру сделать невозможно. Максимум станешь заведующей. В библиотеках карьеристы не работают.
– Тогда что случилось? Я могу вам чем-нибудь помочь?
Теперь была удивлена уже Виктория Михайловна. Она не ожидала от скандальной и напористой тетки подобного внимания. Ей казалось, что самое трудное – решиться самой. Ошибалась, впрочем, как всегда. Волновалась заведующая, не понимала толком, что происходит, и от этого беспокоилась еще больше. А ей-то каково выдерживать подобный натиск. Еще немного, и она останется в родной библиотеке. Но тут заведующая сделала неверный шаг, который помог растерявшейся Виктории Михайловне не сдать позиции.
– Я ли не шла вам навстречу? Не отпускала вас с работы?
Виктория Михайловна чуть не задохнулась от обиды. Уж ей ли не помнить, как приходилось унижаться в подобных случаях? Сомнения растаяли окончательно.
– Простите, пожалуйста. Подпишите мое заявление, – твердо ответила Виктория Михайловна. – У меня нет поводов обижаться на вас или кого-то еще. Просто у меня обстоятельства так сложились, семейные.
Девчонки, конечно, при таком известии от госпожи Плотниковой носы повесили и погрустнели. Но великолепный тортик, мороженое и бутылочка шампанского исправили грустную ситуацию. Коллеги от всей души пожелали Виктории Михайловне удачи, наговорили теплых и сердечных слов. Плотникова была тронута до слез. Хорошо с ними, тепло, просто…
Через две недели Виктория Михайловна отправилась в новую жизнь. Мандраж, конечно, присутствовал, коленки дрожали от волнения. Но все мосты были сожжены, и пути к отступлению отрезаны. Спасибо Надежде. Привела ее в отдел кадров, как несмышленую девочку, практически за ручку. Документы оформили на удивление быстро. Офис поразил своей грандиозностью и современностью. Все вокруг блестело и сверкало, здание было высоченное, кованая ограда, охрана, все по-взрослому. Куда там их библиотеке. Здесь в одних этажах заплутаешься и от сияния хрустальных люстр ослепнешь, не говоря уже о зеркальных лифтах.
Архив находился в полуподвальном помещении. Войдя в него, Виктория Михайловна испытала чувство облегчения. Роскошью и зеркальным шиком здесь не пахло. Все было почти как в ее родной библиотеке. Тот же запах, похожие стеллажи. Только вместо книг на полках стояли папки с документами. Объем, конечно, поменьше, чем в библиотеке. Первое впечатление оказалось на редкость позитивным. Коллектив собрался вполне доброжелательный и работоспособный. У нее, как у настоящего начальника, теперь имелся собственный кабинет. Небольшой, но очень уютный. Первые две недели знакомилась с коллективом и внимательно изучала многочисленные инструкции. Этого времени вполне хватило, чтобы войти в курс дела и сообразить, что к чему. От высокого начальства архивщики были далеко, делали свою работу честно, спокойно, с отдачей.
В архиве, кроме основных залов и ее собственного кабинета, имелось помещение, приспособленное под кухню. Все было предусмотрено до мелочей. Две микроволновые печи, чайник, кран с горячей и холодной водой, небольшая электрическая плита. Здесь, под этажами громадного офиса, располагалась территория обособленного, не шикарного, но вполне комфортного режима.
Виктория Михайловна ни на секунду не пожалела, что поменяла работу.
Надежда позвонила через полторы недели перед обедом, поинтересовалась, как идут дела, и пригласила встретиться в обеденный перерыв. Виктория Михайловна обрадовалась предложению, потому что пока не могла решить, как отблагодарить Добровольскую за помощь. Сама надоедать и тревожить пустяковыми звонками благодетельницу не хотела, но и оставаться в долгу тоже не желала.
Встретились приятельницы на центральной лестнице в условленное время. Пока приветствовали друг друга, обменивались впечатлениями и решали, где лучше пообедать, во двор въехало несколько иномарок. Машины остановились у центральной лестницы. Дверцы шикарных авто, как в кино, распахнулись почти синхронно, из кожаных салонов выскочили охранники, потом стали появляться хозяева жизни.
У Виктории Михайловны подкосились ноги и пропал дар речи. Из первой машины вышел мужчина, о котором лучше было бы не вспоминать никогда и ни при каких обстоятельствах. Дед Мороз, который основательно потрепал ей нервы четыре с небольшим месяца назад. Сейчас на нем не было атласного халата, бороды и бровей из ваты, но она узнала бы этого славного гражданина в любом обличье. Его пятьсот долларов до сих лежали у нее в шкатулке. Вот это встреча.
