— Ты знаешь, что делаешь. Ты хорошо справлялась. — Он хмурится. — Кроме сегодняшнего дня.
— Я знаю. Было глупо. — Мне не хочется снова об этом говорить, поэтому качаю головой. — Значит так, это медиатор. Держи его вот так. — Я касаюсь его руки и поворачиваю ее ладонью к телу. — Вот. Замечательно.
Он приподнимает бровь.
— Правда?
— Да. — Мое лицо находится очень близко к его, поэтому я отворачиваюсь и вместо этого сосредотачиваюсь на его руке. — Крепко держи медиатор и перебирай струны вот так. — Двигаю его рукой вверх и вниз, а затем отпускаю, чтобы он сделал это сам. — Взмахи вверх должны звучать так же, как и взмахи вниз.
— Они…вроде как такие же.
Струны бренчат, когда он делает взмах вверх, но чем больше он играет, тем лучше у него получается.
— Это очень легко.
— Ну конечно, эта часть легкая. А теперь нам нужно поработать с рукой на грифе.
Я показываю на его левую руку и улыбаюсь.
— Ты имеешь в виду, что я действительно должен делать что-то этой рукой?
— Эм…да. Давай начнем с аккорда G.
* * *
Не прошло и часа, как Карсон достиг вершин мастерства с «У Мэри был маленький барашек». Он снова проигрывает ее с огромной улыбкой на лице.
— Я должен играть в детском садике.
— Уверена, что детишкам бы понравилось.
Он смеется, снимает с шеи ремень и протягивает гитару мне.
— Я бы лучше послушал, как ты играешь. Уверен, ты усовершенствовала любой детский стишок из книги.
Я пожимаю плечами.
— Да, возможно. — Хихикаю и играю кое-что, что он, может быть, вспомнит.
— Да ладно! Люблю «Stairway to Heaven»,[8] — говорит он. Он наклоняется, наблюдая за моими пальцами, которые проигрывают вступление. Он удивляет меня и начинает напевать, когда я дохожу до первого куплета. Меня подмывает спеть вместе с ним, но я знаю, что он, возможно, сбежит с криком из комнаты, если я попробую, поэтому просто покачиваю головой в такт.
Я заканчиваю песню и смотрю на него.
— У тебя хороший голос.
— Ага. Несомненно. — Он наклоняется поближе и показывает на одну из нот. — Так как ты сыграла эту песню? Она для меня слишком сложная?
— Да…возможно. Давай начнем с чего-то полегче. Почему бы тебе не перебирать струны, а я буду зажимать аккорды. Сочиним свою собственную песню.
Он фыркает, придвигается ближе и заводит за меня руку. Тянется и ждет с медиатором наготове, чтобы начать играть. Я стараюсь сосредоточиться, но это сложно, учитывая его близость.
— Готов? — Мой голос дрожит.
— А ты? — Его дыхание щекочет мне ухо, и я явственно ощущаю, насколько мы близко друг к другу. Слегка поворачиваю голову, и вот он, смотрит пристально на меня. Мое дыхание ускоряется, а сердце бьется быстрее. Я знаю, что последует дальше, но не уверена, готова ли к этому. Я никогда ни с кем не целовалась. Никогда не находилась в такой близости. Мое сердце колотится в груди, и я стараюсь успокоиться.
Это дохлый номер.
Он склоняется достаточно близко, чтобы я почувствовала его дыхание на своих губах. Мои глаза закрыты, и даже несмотря на то, что мой разум кричит мне остановиться до того, как это произойдет, я не останавливаюсь. Не могу. Это идеальный момент. Его губы касаются моих только на мгновение, а затем он отодвигается. Я открываю глаза, и он смотрит на меня, будто спрашивая, все ли в порядке. Я внимательно смотрю на него, и он колеблется всего секунду, а затем снова наклоняется, касаясь своими мягкими и нежными губами моих. Его рука скользит по моей спине, другая обхватывает меня за щеку. Часть меня, кажется, превратилась в лужицу, а другая часть обеспокоена тем, что я делаю что-то неправильное.
Вскоре он снова отодвигается и смотрит на меня. Он хмурится, когда замечает выражение моего лица.
— Извини, — говорит он. — Я не… Извини.
Я трясу головой.
— Не извиняйся. Просто я никогда… ну, ты знаешь. — Я краснею. — Я никогда прежде не целовалась. Я никогда…ну, ни с кем не встречалась. Что очевидно. Потому что я ни с кем не целовалась. — Я крепко сжимаю глаза и хмыкаю, понимая, что за чепуха вылетает из моего рта. Не знаю, почему это ему рассказываю. Мне бы и правда хотелось заткнуться, но я так нервничаю, что ни на чем не могу сосредоточиться.
Он улыбается.
— Не беспокойся. Я бы так не сказал.
Кладу гитару в чехол и скрещиваю руки. Тишина сбивает меня с толку. Я не могу на него смотреть. Не знаю, что же дальше следует за поцелуем, поэтому просто сижу, уставившись в пол. Он, должно быть, снова читает мои мысли, потому что тянется к моей руке. Сжимает ее и встает, поднимая меня за собой.
— Мне лучше идти. У меня был трудный день, и папа хочет, чтобы я сегодня вернулся в магазин. Нужно провести инвентаризацию.
Звучит совсем не весело. Ни для меня, ни для него.
— Ну, спасибо за…ну ты знаешь. За то, что был здесь. Со мной. — Щеки снова вспыхивают. Я знаю, что теперь, когда мы поцеловались, наши отношения изменились. По крайней мере, для меня. Это меня беспокоит. И волнует. И пугает. И я чувствую вину. Мне не следовало влюбляться в какого-то парня, когда я должна оплакивать своего брата. И брак моих родителей.
— Можешь поговорить со мной в любое время. Ты же это знаешь, да?
Я киваю. Странно вспоминать последние несколько недель. Я все еще не очень хорошо его знаю, но чувствую, что мы друзья навечно.
— Я знаю. — Провожаю его до двери. — Повеселись на работе.
Он притягивает меня в объятия, а затем отклоняется. Интересно, хочет ли он снова меня поцеловать, но он просто улыбается.
— Позвоню тебе позже, хорошо? — Он наклоняется и касается губами моего лба, а затем уходит.
Я взволнована. Я только что поцеловала парня, которого едва знаю! Что я чувствую насчет этого? Что я чувствую к нему? Знаю, что он мне нравится, а то не позволила бы ему меня поцеловать, но теперь все изменится. Я присаживаюсь на кровать и смотрю на стену. Сцена поцелуя проигрывается в моей голове, снова и снова. Улыбаюсь и сворачиваюсь в клубок поверх покрывала. Я очень даже уверена, что сегодня мне будут сниться хорошие сны.
Дорогая Окли,
Извини за последнее письмо. Я был не в настроении. Думаю, слишком много насмотрелся Гарри Поттера. Или никто в Гарри Поттере так не говорил? Старики так говорят? Борода Мерлина, я чудной!
Ты понятия не имеешь, как сильно я сейчас смеюсь, записывая это. Медсестры, возможно, думают, что я схожу с ума. Наверное, они правы.
И все-таки, помнишь, мы ходили на пятого Гарри Поттера в день, когда он вышел? И перед очередью, в которой мы ждали, стоял старый отвратительно выглядящий диван. И мы на него сели. И все, кто нас видел, спрашивали, наш ли он, и мы отвечали, что да. Было весело. Серьезно. Уморительно. Даже несмотря на то, что мы, возможно, подхватили от него какую-нибудь болячку.
