– Прости, что я тебя подняла, но Митч советовал не оставлять тебя надолго, чтобы поддерживать твой дух, вот я и…
– Все хорошо. Как дела? Что пишут газеты? Талиа отбросила темную прядь волос.
– Тобиас Ингеблатт изгаляется вовсю.
– Не беспокойся, я выдержу.
– Он взял интервью у всех друзей Фаренхолтов. Они в один голос твердят, что ты охотишься за богатыми женихами.
– Что говорит Брент? – Ей по-прежнему не верилось, что он отказался от нее. Почему она не раскусила его вовремя? Очень просто: все, что она о нем знала, не предвещало подобного поведения. – Он не опровергает такой приговор?
– Брент помалкивает. – Талиа замялась, и Ройс смекнула, что она что-то скрывает. Месяцы самокопания помогли Талии обрести высокую чувствительность; недаром над ней бился безумно дорогой психотерапевт, недаром она тренировалась в откровенности в группах товарищей по недугу. Сейчас Талиа занималась поисками подлинного смысла жизни.
– Ничего от меня не скрывай, Талиа.
– Появились фотографии Брента и Кэролайн в шикарных ресторанах – например, «Поструа».
Только не там! Это был «их» ресторан. Она закрыла лицо ладонями. Раньше в глубине ее души теплилась надежда, что Брент любит ее по-прежнему и вот-вот придет ей на выручку. Но с каждой минутой она укреплялась в печальной мысли, с которой пока отказывалось согласиться сердце: Брент никогда не любил ее по-настоящему.
Ей в который раз показалось, что душа покидает измученное тело. Она не могла больше выносить множащиеся подтверждения измены. Если она не вырвется на волю в самое ближайшее время, Фаренхолты добьются своего: она будет полностью уничтожена.
– Я грешу на Кэролайн, – сказала Талиа. – Она хотела выйти за Брента, а для этого ей надо было избавиться от тебя.
Не обсуждать дело!
– Вал утверждает, что, взяв твой паспорт, положила ключ на место. Но разве ты не говорила, что Кэролайн была с Фаренхолтами в тот раз, когда они подвозили тебя и ты обмолвилась о ключе?
Разве она рассказывала Талии об этом мелком эпизоде? Сейчас Ройс было трудно это вспомнить, но сам эпизод крепко засел в памяти. Фаренхолты и Кэролайн знали о ключе под ящиком с землей. Для того чтобы его найти, не надо было быть Шерлоками Холмсами.
– Я была откровенна с полицией, – призналась Талиа с чрезмерной стыдливостью. – Но правда поможет тебе, верно?
Судья Кларенс Сидл посмотрел поверх своих половинных очков и в который раз проклял свою неудачу. Ночной суд – помойка системы! Впрочем, только что назначенный судья не должен был надеяться на другое; его уделом были наркоманы, проститутки, бесчисленные бездомные, специально совершавшие мелкие правонарушения, чтобы переночевать в теплой тюремной камере.
Кларенс вспоминал отца, сделавшего все возможное, чтобы вывести сына в судьи, прежде чем полностью рухнет его адвокатская карьера. «Судья – всего лишь адвокат со связями, – не уставал он твердить. – Судьи ничем не лучше тебя».
Сейчас Кларенс был готов в этом усомниться. Отцу не доводилось сидеть в ночном суде, забитом журналистами, слетевшимися на дармовое представление – непревзойденных в Сан-Франциско прокурора и адвоката: Абигайль Карнивали и Митчелла Дюрана. Юристы такой величины не явились бы в ночной суд, а пресса не нагрянула бы в таком количестве, если бы дело не было столь громким. Под черной мантией и белой рубашкой, которую жена выгладила недостаточно тщательно, Кларенс обливался потом. Ему очень не хотелось опростоволоситься, особенно уже на первом месяце судебной практики.
Абигайль Карнивали встала, и Кларенс вздрогнул. Началось! Абигайль быстро перечислила обвинения, предъявляемые штатом аппетитной блондинке.
– Ройс Энн Уинстон, – произнес Кларенс. Он наклонил голову, чтобы лучше разглядеть сквозь очки обвиняемую.
Ройс Уинстон стояла в растерянности; сейчас она выглядела далеко не такой сексуальной, как на фотографиях в бикини во вчерашней газете. Тем не менее судья беспокойно заерзал: его мужское естество должным образом прореагировало на хорошенькую обвиняемую. Немудрено, если он уже больше месяца не спал с женой.
– Ройс Энн Уинстон, – повторил судья, старясь придать голосу суровость, – вас обвиняют в нарушении статьи сорок третьей уголовного кодекса: в преднамеренном совершении на территории города и графства Сан-Франциско кражи в крупных размерах. Далее, вас обвиняют в нарушении статьи тридцать седьмой названного кодекса: в хранении восьми унций кокаина с целью перепродажи. Что вы можете сказать по сути обвинений?
Журналисты дружно подались вперед, чтобы услышать ее негромкий ответ:
– Я отрицаю обвинения. Дюран вскочил, испугав Кларенса. Обвинение не успело предложить сумму залога.
– Ваша честь, – начал Дюран, и судья едва не оглянулся: к кому так обращаются? Нет, он один здесь носил этот титул. – Обращаюсь к суду с просьбой обязать участников дела не обсуждать его в присутствии прессы.
Представители «четвертой власти» бурно запротестовали. Кларенс ударил молоточком, добившись тишины. Он самодовольно улыбнулся. К власти привыкаешь мгновенно.
– Продолжайте.
– Искаженные комментарии в прессе и, – Дюран обернулся к обвинительнице, – откровенные попытки заместительницы окружного прокурора попасть на первые страницы газет с целью способствовать своей политической карьере наносят ущерб праву моей подзащитной на справедливый суд.
– Возражаю! – Абигайль вскочила, словно подброшенная пружиной. – Ваша честь, я всего лишь, отвечала на вопросы журналистов без всякого посягательства на право мисс Уинстон на справедливый суд.
Мокрая от пота рубаха прилипла к груди Кларенса. Как ему поступить, оказавшись под перекрестным огнем? Он несколько раз ударил молоточком, прежде чем восстановилась тишина. Теперь Ройс Уинстон выглядела не сонной, а встревоженной; она не спускала с судьи глаз.
Опытные ищейки из местной прессы тоже впились в него своими злобными глазками. Он узнал Тобиаса Ингеблатта, устроившегося за спиной обвиняемой. Жена Кларенса верила каждому слову этого негодника, не стыдясь того, что ее представление о мире формировалось чтением в очереди к кассе супермаркета. Кларенс не сдержал улыбки, представив заголовок: «Судья Сидл призывает к порядку и затыкает рот прессе».
Вот он, шанс проявить власть! Можно провести в ночном суде целый год, видя одних наркоманов и шлюх, прежде чем выдастся такой случай сделать себе имя.
– Суд признает правоту защиты. Во избежание нарушения прав обвиняемой постановляю: всем сторонам воздерживаться от обсуждения дела. – Он не был уверен, правильно ли выразился, но смысл передал достаточно точно.
