— Вы не навещали его?
— Нет.
— И не перезваниваетесь?
— Звонил ему пару раз. Но если честно — зачем мне это надо? А потом эта беда с моей матерью…
— Когда вы звонили ему в последний раз?
— Недели э… да что там недели, не меньше месяца назад.
— Так что вы не знаете, выписался ли он?
Теодориду сделал глоток кофе, откусил бутерброд.
— Понятия не имею, — он посмотрел на часы и уныло заметил: — Я уже пересиживаю.
— Так вы ни разу не видели его с женщиной?
— Ни разу. Хотя, конечно, вопрос с вашей стороны вполне логичен: раз решил бросить жену, значит, мог найти ей замену.
— Янис, я должен его увидеть. Я должен поговорить с ним.
— Это невозможно, — не очень уверенно проговорил мой собеседник. — Я же сказал вам: вероятно, он уже покинул Грецию.
— Если улетел, ладно: на нет и суда нет. Но если он еще здесь… Пожалуйста, позвоните ему. Прямо сейчас. Если ответит, спросите о его планах. Обо мне — ни слова.
Теодориду очень долго и внимательно смотрел на меня. Не знаю, был ли это страх перед человеком, которому он рассказал слишком много, или что-то в моем тоне все же убедило его, но после длинной паузы он извлек из кармана мобильник-раскладушку:
— А, черт с вами.
Близоруко щурясь, он понажимал какую-то кнопку, вероятно, отыскивая в записной книжке нужный номер.
— Так. Сейчас…
Несколько долгих секунд, растянувшихся для меня в полувечность, он слушал гудки.
— Привет, Дмитрий! Янис на проводе. Что? Да нет, просто решил проведать — виртуально, как сейчас принято говорить. Как нога? Ну, рад за тебя, — какое-то время он слушал молча. — Да? И когда? Молодец. Да все по-старому. Спасибо. Пока.
Он сложил телефон.
— Дмитрий выписался из клиники две недели назад. Сейчас он в Афинах, но в четверг улетает в Португалию.
У меня екнуло сердце.
Я раздельно повторил про себя: в четверг — улетает — в Португалию.
Сегодня у нас вторник. У меня в запасе два дня.
Неужели появилась перспектива увидеть супруга Инны? До сегодняшнего разговора шансы встретить Захаропулоса я расценивал только как теоретические, потому что в глубине души полагал, что он погиб. Но теперь подобная возможность замаячила как реальная.
Я еще точно не решил, зачем мне это нужно и что я скажу ему — и вообще, нужна ли мне эта встреча, я думал только о том, что могу его увидеть.
Если повезет.
— Как его новая фамилия?
— Дмитрий Пельтекис, — неохотно произнес журналист. — Все, я надеюсь?
Он допил кофе и поднялся. Я последовал его примеру. Когда мы вышли на улицу, Теодориду спросил:
— Думаете, сможете его увидеть?
— Как говорится, мечтать не вредно. А вдруг?..
— Тогда у меня к вам просьба. Если вам действительно удастся встретить его, не говорите обо мне ничего. Хоть это вы можете? — помолчав, он добавил: — Мало ли что… вы уедете, а мне — мне жить в этой стране.
— Ладно, — сказал я. — До свиданья.
— Лучше прощайте, — бросил он и, не подав руки, быстро пошел прочь.
Я поймал такси и отправился в аэропорт.
Мне нужно было сделать две вещи: узнать время рейса на Лиссабон и заказать себе билет на Афины. Девушка за стеклянной перегородкой, достаточно хорошо изъяснявшаяся по-английски, пощелкала клавишами компьютера и объявила, что самолет авиакомпании «Олимпик эрвейз» вылетает из Афин в Лиссабон в 16.50.
Все складывалось очень удачно: утренний рейс из Александруполиса прибывал в греческую столицу около часа дня, так что у меня оставалось еще достаточно времени на поиски Дмитрия в аэропорту. Вот только, что если он как-то попытался изменить свою внешность? Отпустил бороду, перекрасил волосы? Ладно, разберемся…
— Забронируйте мне билет до Афин на четверг на утро, — я протянул в окошечко паспорт.
«Ну, вот, кажется, моя командировка подходит к концу, — подумал я, выходя из здания аэропорта. — Задание выполнено. Причем, вопреки нашим, а скорее, Инниным опасениям, мне удалось уложиться в три недели и менее чем тысячу долларов — даже включая стоимость обратного авиабилета. Еще до Нового года я смогу вступить на родную белорусскую землю. Правда, полный оплаченный месяц на квартире Йорго я не прожил, но денег он мне, конечно, не вернет. Ну и черт с ними.
А вот Инну мое возвращение не порадует».
Я взял такси и, глядя на мелькающие за окном пригородные пейзажи, стал «переваривать» услышанное сегодня от журналиста. Итак, Дмитрий все же нашел призрачные тетрадрахмы, сумел удачно реализовать их в чужой стране, купить новый паспорт. Где же она, справедливость, если некоторым подлецам везет так феноменально?! Теперь София… Ее поведение было странным. В самый разгар событий она загадочно исчезла со сцены. То есть уехала в Германию, об этом сказали соседи. Может быть, что-то случилось с ее матерью? Хотя почему она не ответила на письма Инны — загадка. И должны же они с Дмитрием были как-то договориться о «разделе имущества», то бишь клада? Может, он просто перевел ее долю в Германию по почте?
Как бы там ни было, поступки Софии меня не особо трогали: меня интересовал только Захаропулос, он же Пельтекис. Его я увижу через два дня — иншалла[7], как говорят на Востоке. Глупо полагать, что я смогу пристыдить этого типа, заставить его вернуться к Инне, — но хотя бы взглянуть ему в глаза я должен.
«Привет от Щербака» пришел в самый неудачный момент.
Той ночью, накануне вылета в Афины, боль в желудке вернулась — впервые за несколько недель. Мой недуг, словно живое разумное существо, напомнил мне, что он здесь, он никуда не девался — что он затаился и лишь ждал своего часа.
Самого неподходящего часа.
Мне приснилось, что я бегу по какому-то переулку, а за мной гонится Теодориду. Лицо журналиста перекошено злобной гримасой, в руках нож. Он кричит что-то, но слов не разобрать. Мои ватные от страха ноги слушаются плохо. В конце концов он настигает меня и, схватив за плечо, разворачивает лицом к себе. С криком: «Получай, Шерлок Холмс!» он начинает наносить мне удары в живот.
Было очень больно. «Если это сон, почему мне так больно?» — подумал я — и проснулся.
Половина третьего ночи.
Все действительно оказалось сном. Кроме боли — она была реальной.
Во рту стоял тяжелый металлический привкус, словно я долго сосал стальную гайку. Я с трудом поднялся, но выпрямиться не смог, и так, полусогнутый, напоминающий вопросительный знак, нащупал выключатель. На дрожащих ногах доковылял до холодильника и достал пол-литровую бутылку «спрайта». Сделал несколько больших глотков, потом вернулся в кровать и сел, подтянув колени к подбородку.
