— Этот мерзавец не заслуживает ни малейшей жалости. И нет нужды бояться его. Обещаю, больше ты никогда его не увидишь, дорогая.
Смуглое лицо Рейфа сделалось отрешенным, но глаза грозно заблестели. Несмотря на явную ненависть Рейфа к ней, Кэти безудержно тянуло к Рейфу. Она испытывала безумное желание броситься к нему в объятия и слезно умолять о прощении, но вместо этого она стояла, молчаливая и беспомощная, слушая неистовые удары собственного сердца.
Полицейские жестоко обошлись с Рейфом: правый глаз совсем заплыл, нос был разбит. Со лба и из глубокой раны в углу рта сочилась кровь.
Кэти судорожно сглотнула, с трудом сдерживая слезы.
— Рейф, мне так жаль. Я... — Она догадывалась, о чем думал Рейф, и была не в силах выдержать пронизывающий взгляд его синих глаз.
— Неужели?
— Рейф... — Ее взгляд был полон муки.
Он неприятно ухмыльнулся, а затем лицо его застыло, словно высеченное изо льда.
— Будь ты проклята, — глухо произнес он. — Никогда не прощу себя за то, что поверил тебе. Мне следовало знать заранее: ты снова натравишь на меня отчима. Но на этот раз, пока я жив, тебе не видать счастья.
Каждый вздох причинял Рейфу мучительную боль, воздух с трудом проходил сквозь легкие, отбитые ублюдками полицейскими.
Чего они ждали? Почему не покончили с ним сразу?
В течение двух долгих тоскливых часов Рейф пробыл узником в гостиной Кэти, сидя в податливом пухлом кресле и чувствуя между лопатками дуло кольта. Сквозь засаленный и грязный мундир цвета хаки чувствовалась вонь немытого тела охранника, который дышал ему в спину чесноком и текилой. Этот запах был уже знаком Рейфу: значит, его охранял тот же мерзавец, что гоготал, раздевая и обыскивая своего пленника.
Целый час. Рейф тупо смотрел в пол, но знал, что по-прежнему окружен полицейскими. Связанные руки свисали между колен. Он сидел, наклонившись вперед, и угрюмо изучал подсыхающую кровь на рубашке и прямоугольные плитки пола перед носками своих стоптанных сапог. Главное — не поднимать головы, думал он, иначе сразу увидишь это тошнотворное зрелище: Кэти и Морис, сидящие в обнимку на диване напротив него.
Но, судя по виду Кэти, воссоединение со слюнтяем аристократом ее не радовало. Напротив, она была смертельно бледна и испугана. И нервно вертела на пальце аляповатое кольцо. И каждый раз, когда в огромном бриллианте вспыхивали искры, Рейф испытывал острый и пронзительный укол болезненной ревности. Но, несмотря на ненависть, он мог смело утверждать: Кэти явно не хотела, чтобы события зашли так далеко.
Ее золотистые волосы, еще спутанные после ночи любви, словно сияющим нимбом окружали ее поистине ангельское лицо. Бросая на нее изредка взгляд, Рейф не мог не вспоминать, какой нежной и страстной она была еще совсем недавно в его руках. Ему было невыносимо видеть выражение тоскливого одиночества на лице Кэти и руку Мориса на ее плечах. Несмотря на то, что Кэти выдала его этим подонкам, готовым прикончить его при первой же возможности, Рейф не мог избавиться от мелкой ревности.
— Капитан Гильен!
Громилы в мундирах зашевелились, вытянулись в струнку и щелкнули каблуками. Воинское приветствие, от которого по комнате пронесся ветерок, выглядело таким опереточным, что Рейф с отвращением поморщился.
— Buenos dias[14], — послышался уверенный, самодовольный голос.
Вскинув голову, Рейф вновь подавил приступ тошноты, как только увидел, что в комнату входит Карлос Гильен. Гильен устремил на него немигающий взгляд блестящих глаз, он напоминал хищника, готового нанести последний удар по загнанной в угол добыче, и Рейф понял: ему предстоит скоро умереть.
Он боялся смерти.
— Las esposas[15], — угрожающе произнес капитан, приподнимая наручники и ключ Рейфа и снова опуская их на журнальный столик перед Кэти с таким резким стуком, что она вздрогнула. Вид наручников, невинно покоящихся на холодном мраморе, обжег Рейфа. Гильен расхаживал перед столом, поглядывая то на наручники, то на Рейфа, явно наслаждаясь великим часом, обещавшим ему, безвестному капитану полиции, славу и блестящую карьеру.
Вновь уставившись на Рейфа черными глазами, Гильен вытащил длинную тонкую сигару из тисненого кожаного портсигара. Хорошенько размял ее неожиданно деликатными и утонченными для такого грубоватого человека движениями, а затем прикурил, неторопливо и невозмутимо. С довольным видом прислонившись спиной к двери, негодяй с садистской усмешкой приказал Пите принести ему бутылку текилы. Пита, которая ввиду неприязни именно к этой разновидности мексиканцев прожила незамужней сорок два года, с недовольным видом выплыла из комнаты.
Гильен заговорил на ломаном английском с сильным акцентом, словно гордясь своими познаниями в этом языке:
— Я искал тебя, гринго, с тех самых пор, как ты увез моего брата. Зачем ты вернулся в Мексику?
— Нет, вы ошиблись! Это не тот человек! — вдруг выкрикнула Кэти.
Всего на долю секунды Рейф позволил себе взглянуть на предательницу, которая повергла его в ад уже во второй раз.
— Заткнись! — рявкнул он. — Ты же счастлива. Ты получила то, чего добивалась, верно?
Кэти уставилась на него огромными черными глазами, ошеломленная, побледневшая, оскорбленная и несчастная.
И невероятно, чертовски прекрасная. Рейф вновь поморщился от острой боли, которую причинила ему сверкающая красота Кэти.
— Нет... — сдавленно прошептала она.
— Меньше всего сейчас мне нужна твоя ложь.
Внезапно Рейф заметил, как на ее бледном лице промелькнуло выражение душевной боли, и его сердце стиснуло, словно клещами. Само присутствие Кэти было для него мукой. Никогда в жизни он еще не питал такой безудержной злобы к женщине и в то же время не был настолько околдован ею. Он любил ее, она родила ему ребенка. Он рисковал жизнью, чтобы приехать сюда. Он ей все простил и даже попросил ее руки. А она улизнула из постели и выдала его этим хладнокровным убийцам, которые прикончат его так же легко, как ватага злых мальчишек раздавит жука или обольет кошку бензином и чиркнет спичкой. Рейф не обманывал себя напрасной надеждой, что дело дойдет до судебного процесса: Колдерон наверняка заплатит Гильену, чтобы свести счеты с общим врагом.
Если Кэти и решила защитить его теперь, то только от испуга, увидев, что натворила.
Отчаяние угнетало его. Рейф был совершенно одинок во вражеском лагере, где Колдерон способен купить его жизнь у полицейских-убийц задешево, как лотерейный билет у уличного торговца. Рейф оказался в опасности по вине Кэти, и мысль о ее предательстве лежала тяжким грузом у него на сердце.
