Тихий смех раздался за его спиной. Мэтт замер. Хриплый, слегка задыхающийся от страсти женский голос произнес:
— Не думаю, что тебе сегодня понадобится пижама, красавчик.
Честное слово, в это мгновение Мэтт пожалел, что в Монтане крайне редки торнадо.
Он повернулся, чувствуя, как ноги медленно превращаются в желе. Полотенце — слишком ненадежная защита, если ваш противник — изголодавшаяся по сексу женщина.
Триш сидела на кровати полностью обнаженная. Ее тело слега отливало серебром во мраке комнаты.
Даже в темноте было видно, что она идеально сложена.
Небольшая упругая грудь бурно вздымалась, сквозь спутанные черные волосы лихорадочно сверкали глаза. Свет в комнату проникал через окно — во дворе горел фонарь.
Мэтт судорожно хватал воздух ртом. Что бы сделал на его месте Неотразимый Брюс?
Да понятно что! Завалил бы барышню в койку.
Против собственной воли Мэтт все не мог отвести от Триш глаз. Он был нормальным молодым мужиком с нормальными реакциями организма. Физическое возбуждение не всегда зависит от того, считаете вы его своевременным или нет.
— Ты… потрясающе выглядишь, Миранда…
— Ты тоже, красавчик. Но я плохо вижу в темноте. Подойди, чтобы я могла разглядеть некоторые детали.
На негнущихся ногах Мэтт двинулся к кровати, лихорадочно размышляя, выкинуться ему в окно или все-таки сорвать с себя полотенце, набросить на голову Триш и удрать в коридор. Да, там все еще наверняка бродят гости, но уж лучше несколько минут позора, чем изнасилование!
Миранда-Триш резко подалась вперед и сдернула с него полотенце.
— Иди ко мне, Брюси. Боже, как ты прекрасен!
Ее руки скользнули по его животу, а потом Мэтт ясно понял, что вырваться по некоторым причинам уже не сможет. Дело не в том, что она крепко его держала, дело в том за что…
Горячее дыхание опалило его кожу. Тихий и безумный смех прошелестел в темной комнате.
— Возьми меня, незнакомец. Сейчас. Немедленно.
В мозгу Мэтта вспыхнул чистый образ зеленоглазой Сэнди. Вспыхнул — и стал медленно угасать. Темная волна желания накатывала из глубин его тела, отключая разум и оставляя на свободе лишь инстинкты. Кривая улыбка изогнула красивые губы Неотразимого Брюса, бывшего когда-то Мэттом.
— Ну, если ты так настаиваешь, куколка…
Они покатились по кровати, рыча и визжа от возбуждения, не то обнимаясь, не то борясь, и любви в этом было ровно столько, сколько алмазов — в старом семейном отеле «Тихая дубрава».
А потом Провидение решило сжалиться над Мэттом и послало своего глашатая.
Резкий стук в дверь сбросил Мэтта с кровати. Он заметался по комнате, судорожно нащупывая сброшенные джинсы. Триш застонала и откинулась на подушки — лицо у нее было отчаянное и злое.
— Это какой-то ведьмин домик! Кто там?!
Голос Кларенса:
— Мистер Хоук, мне очень неловко вас отрывать, но там Офелия… она украла у одной дамы сумочку и не хочет ее отдавать, а у дамы там документы и наличные. Много наличных.
— Иду! Уже иду!
Полуголый, с мокрыми всклокоченными волосами, красный как помидор Мэтт Саймон вылетел в коридор, изо всех сил шарахнув дверью. Уже на лестнице с чувством потряс руку своему старому дяде и страшным шепотом прокричал:
— Дядя Кларенс! Навеки! Должник! Все, что угодно! До гроба!
И только после этого понял, что из-за плеча старика выглядывает перепуганная и очень хорошенькая Сэнди.
Она выскочила вперед и решительно схватила его за руку.
— Идем! Выспишься в моей комнате, а я посторожу.
Дядя Кларенс покачал головой.
— Нет, дочка. Сперва Офелия. Она действительно сперла сумку у учительши и сейчас, вероятно, доедает водительские права.
Мэтт помчался вниз по лестнице, счастливый до неприличия.
Миранда кусала губы, глядя в потолок. Такое ощущение, что ее сглазили. Третья ночь подряд! Брюс уже почти взял ее…
Офелия. Откуда она знает это имя? Нет, Шекспир здесь ни при чем.
Она уже слышала его, совсем недавно. Офелия… кого-то напугала. Кого?
В висках колотилась тупая, ноющая боль. Миранда зажмурилась так сильно, что под веками поплыли радужные крути.
Офелия кого-то испугала.
Тьма. Ничего нет.
Почему Миранда не помнит, как сюда приехала?
Это все подстроил Флери…
Выяснилось, что в самолете учительница машинально положила в сумочку недоеденный хот-дог, завернутый в салфетку. В аэропорту выбросила, но сумочка пропахла копченой сосиской. Офелия, которая весь вечер с интересом наблюдала за новыми гостями из кустов терновника, учуяла приятный запах — что неудивительно, ведь медведи чуют запах добычи за несколько километров, а тут все под носом.
Короче, Офелия не выдержала и пошла напролом. При виде возникшего из тьмы и громко ревущего гризли (у страха сами знаете что велико) несчастная учительница впала в ступор и безропотно отдала драгоценную сумочку. Офелия немедленно поскакала в спасительный терновник, потому что прекрасно понимала — за такое хулиганство ее обязательно вздуют. Она бы слопала вкусную сумочку сразу, но Бонус, считавший своим святым долгом воспитание бестолковой медведицы, начал так страшно рычать и кидаться на колючее убежище Офелии, что она уселась на сумочку толстым задом и обиженно заревела. В общем, получилось шумновато.
Можно было не сомневаться, что после этой ночи Неотразимому Брюсу была обеспечена пожизненная слава, по крайней мере, в глазах восьми читателей и почитателей романов Триш Хатауэй. Полуголый и босой Брюс голыми руками схватил огромного гризли за шиворот (вот они, уроки Шаолиня!) и мощным пинком отправил его обратно во тьму, а потом поднял с земли обслюнявленную и описанную сумочку (это Офелия сначала пометила ее, а потом просто испугалась) и с галантным поклоном вручил рыдающей от счастья учительнице из Филадельфии.
В четыре часа ночи все, наконец, угомонились, а Сэнди взяла Мэтта за руку и увела в свою комнату. Возможно, виной всему была усталость, а возможно — нервное потрясение, но девушка совершенно не волновалась и не сомневалась.
Она просто быстро разделась и легла рядом с Мэттом.
Через секунду они обнялись.
На рассвете счастливая Сэнди крепко заснула на груди Мэтта.
«…Какая-то его частица еще пыталась соображать здраво. Именно она, эта частица, и помогала сдерживаться, хотя все остальное вопило, умоляло о близости, умирая от желания и любви.
И когда запреты спали, а условности осыпались пеплом, когда навстречу цветку рванулся ураган, когда сошлись в безумной схватке-пляске огонь и луна, нежность и желание — вот тогда, в последний раз вынырнув на поверхность моря благословенного безумия, разум мужчины отметил: а ведь я совсем ничего про это не знал!
