Когда наконец можно было, не показавшись невежливой, встать из-за стола, сославшись на усталость, хозяйка почувствовала облегчение. С некоторой внутренней дрожью она оставила мужчин наедине. Но они ведь взрослые люди, не может же она всю ночь выступать посредником и мирить братьев.
За весь вечер Кэрон так и не представилась возможность поговорить с Бартом наедине. Ей так хотелось наладить их отношения, что она чувствовала — сегодня, ночью ей не уснуть. В глубине души женщина надеялась, что, расставшись с братом, он направится прямо к ней. Двадцать минут спустя она услышала за дверью знакомые шаги и затаила дыхание. Но он прошел мимо ее двери, даже не замедлив шаг. Разочарованию ее не было предела. Ну что ж, если он не пришел к ней, она пойдет к нему сама. Нельзя оставить все без изменений.
Их комнаты разделяли всего лишь три двери. На робкий стук Кэрон никто не ответил. Ей пришлось постучать еще раз, и лишь тогда дверь открылась. Барт уже снял брюки и водолазку и облачился в шелковый халат.
— Мне нужно поговорить с тобой, — взволнованно начала Кэрон. — Просто поговорить, Барт.
Опершись спиной о тяжелую дверь красного дерева, он разглядывал молодую женщину почти цинично.
— Ну и что же ты хочешь мне сказать?
— Только то, что согласна выйти за тебя замуж, — почти уверенным тоном объявила Кэрон, напрасно пытаясь отыскать хотя бы проблеск нежности на суровом лице Барта. — Ты ведь этого хочешь?
— Аверилл этого хотел. Но позволь спросить, откуда такая внезапная перемена настроений? Еще несколько часов назад ты искала способа избежать брака.
— У меня было время, чтобы многое обдумать. Ты прав — я не могу не исполнить обещание, данное Авериллу. И потом… — Она осеклась, прикусив губу, так как выражение его лица резко изменилось.
— А потом — что? Ты, в конце концов, признаешь, что все-таки хочешь меня? — Барт подошел к ней, взял за подбородок и поднял ее лицо к своему, сокрушая пристальным взглядом все воздвигнутые ею заслоны. — Так скажи это четко и ясно, чтобы не оставалось непонимания. Скажи!
— Да, я хочу тебя. — Ее тихий голос дрожал, но слова она произносила отчетливо. — Ты сам это знаешь.
— Знать — одно, а получить подтверждение — совсем другое. — И лицо, и голос его сразу волшебным образом изменились, стали мягче и нежнее. — Я рад, что ты наконец повзрослела. Теперь у нас может что-то получиться.
Кэрон покорно отдалась объятиям Барта, наслаждаясь вкусом его губ, властным прикосновением рук. Но когда ласки и поцелуи стали нарастать, она нерешительно отстранилась.
— Я думаю, нам не стоит больше рисковать, Барт. Лучше подождать до свадьбы.
— Да ведь осталось всего несколько дней. Какая разница? — Голос его снова стал резким. — Если ты не готова к тому, чтобы я принял твое предложение, надо держаться подальше. Я не настроен шутить.
Кэрон невольно напряглась, но тут же заставила себя расслабиться.
— Я не шучу. Я ни за что не стала бы этим шутить. После всего, что тебе пришлось пережить!..
Барт вдруг замер, с лица исчезло добродушное выражение, глаза приобрели стальной оттенок.
— Я не знаю, что именно тебе сказал Джилл, но меньше всего я нуждаюсь в дурацком утешении. Уж по кому я скучал меньше всего, так это по женщинам.
— Я вовсе не это имела в виду, — доказывала Кэрон. — Правда, Барт! — Она с отчаянием схватила его за руку. — Я пришла потому, что решила выйти за тебя замуж. Если бы хотела только утешить тебя, давно бы это сделала.
Он долго и задумчиво изучал ее, прищурившись, потом кивнул.
— Ну, допустим. Но я не нуждаюсь в соболезнованиях.
— А в сочувствии? — мягко спросила она. — Я хотела бы, по крайней мере, постараться понять, каково тебе там было. Ты ведь даже своей маме не все рассказал.
— Я рассказал ей столько, сколько было нужно. И если мне позволят, остальное я предпочел бы поскорее забыть.
— А сможешь ли? — усомнилась Кэрон. — Думаешь, тебе будет легче оттого, что ты все держишь в себе? Может, Джиллу и вправду пришла неплохая идея — чтобы ты излил все на бумаге.
— Может, вам вдвоем открыть психологическую консультацию? — отрезал Барт. — Я не хочу об этом говорить, не хочу об этом писать, и я не нуждаюсь в утешении младенца, у которого еще молоко на губах не обсохло. Ясно?
Ей показалось, будто ее ударили ножом.
— О да, конечно. — Голос ее дрожал. — Ну что ж, не смею больше задерживать.
Барт схватил ее за руку. Она стала вырываться, но он держал крепко. Во взгляде у него появилось раскаяние.
— Извини, нечаянно вырвалось.
Кэрон сразу же остыла и неуверенно подняла на него глаза.
— Я тоже нечаянно коснулась этой темы. Я вовсе не собиралась вмешиваться не в свое дело. Ты имеешь право на личную жизнь.
Он слегка усмехнулся.
— Ты, конечно, права насчет того, что не годится все это держать в себе. — Он помолчал, сосредоточиваясь. — Да ты уже, по сути, все знаешь. Меня переводили из одного лагеря в другой. Чтобы не сбежал по дороге, заковывали в цепи, как раба, — цепи на шее и на ногах — и приковывали к лошади. Я не голодал, когда смог привыкнуть к еде, которую здесь не дал бы и бездомному псу, и от жажды тоже не очень страдал. Им приходилось держать меня в относительно хорошей физической форме. Мертвый я не имел бы ценности, а они хотели меня выгодно продать.
Кэрон молчала, впившись взглядом в его глаза. Она боялась услышать продолжение и боялась остановить вызванный ею поток воспоминаний.
— Страшнее всего была деградация, — продолжал Барт. — Они одели меня в лохмотья, не позволяли мыться — я задыхался от запаха собственной грязи. Для них я был просто собакой, а собаке собачья жизнь.
— Они… пытали тебя? — прошептала она.
— Не знать, когда это кончится и кончится ли вообще, — это уже пытка. Если бы они не проявили беспечность, я все еще находился бы там. Или меня вообще бы уже не было. Я думаю, они начали понимать, что я оказался не очень ценным объектом для торга или обмена. Ну вот, собственно, и все. Я здесь, в здравом уме и здоровый физически, так что все кончилось хорошо.
— Тебе хоть капельку лучше оттого, что ты мне это рассказал? — невпопад спросила Кэрон.
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Да нет. Но и не хуже, так что никакого вреда мне это не принесло. Лучшее, что мы теперь можем сделать, — это обо всем забыть.
Кэрон была уверена, что он сказал ей не все и вряд ли когда-нибудь скажет. И был прав: этот кошмар нужно если и не забыть, то хотя бы на время заслонить чем-то другим.
— Иди-ка ты спать, — предложил Барт. — Я подумал, что нам лучше поехать в Плимут утром, тогда после обеда я смогу забрать «ягуар».
