— Алекс, мне нужно что-нибудь знать? Я не знаю ничего о тебе, ничего из настоящего. Ты никогда не говоришь о себе, и это вызывает у меня подозрения, что ты что-то скрываешь…
Он сидел неподвижно, а его лицо было наполнено страхом, пока я продолжала.
— Так что, если это как-то может повлиять на Кэти, то я должна об этом знать. Или по крайней мере позволь мне… уйти, пока все не зашло слишком далеко.
Это была не совсем правда, но я была настолько откровенна, насколько могла себе позволить, чтобы не сообщать, что сегодня ко мне приходил Дэн. Я просто была в отчаянии… Я так хотела, чтобы он сделал это сам. Хотела… Нет! Мне было необходимо, что бы Алекс мне все объяснил.
Он крепко зажмурился, глубоко вздохнул, и, казалось, испытывал ужасную боль. Затем он открыл глаза, лишенные всяких эмоций, и его взгляд, казалось, пронзил мою кожу, словно скальпель хирурга. Мне вдруг очень захотелось обнять его и заверить, что все будет в порядке.
Потом я обратила внимание, что у него дрожат руки и он сильно потеет, а его дыхание стало прерывистым. Его кожа стала серой, и выступила нездоровая испарина на лбу. Боже мой. Это было похоже на приступ панической атаки. И я вспомнила слова Дэна о том, что он неуравновешен…
— Алекс? Ты в порядке?
Он покачал головой и резко встал с места, расхаживая по комнате и скрестив руки на груди, в буквальном смысле держа себя в руках. Он делал частые глубокие вздохи, и, постепенно, цвет его лица снова стал почти нормальным.
Я налила ему стакан воды, и он поспешно выпил его, вытерев рот рукой.
— Прости, — тихо сказала я, ощущая свою вину. — Я не хотела… все дело в Кэти.
Я замолчала.
Стэн просунул голову через приоткрытую дверь в кухню и подбежал к Алексу, глядя на него с тревогой.
Тот присел на корточки рядом с ним и запустил свою руку в его мягкую шерсть, которая росла густой гривой вокруг шеи пса.
— Я был ж-женат, — произнес Алекс еле слышно.
Женат?
Это было не тем, что я ожидала от него услышать. Я откинулась на спинку стула.
Он не смотрел на меня, продолжая говорить. Его голос был низким, без эмоциональным, холодным — голосом робота, который он использовал, когда пытался побороть заикание.
— Когда она ушла, я начал пить…
— Ох! Ты пьешь? И часто?
Мое внезапное замечание сбило его с толку, и он сделал небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, но после того как он дважды ошарашил меня двумя предложениями, мое сердце бешено колотилось, и я задавалась вопросом, какое откровение ждет меня впереди. Он сглотнул, продолжая гладить шерсть Стэна.
— Я пил. У меня были проблемы на работе, и я потерял ее и брата… Это был мой способ выживания. Но я завязал. Я не пью уже девять месяцев. Но если доберусь… Мне тяжело об этом говорить.
На этот раз он встретился со мной взглядом, умоляя выслушать его, но я боялась того, что он может увидеть в моих глазах, поэтому отвернулась.
— Я не знаю… Я бы никогда не подумала, — пробормотала я
— Стелла.
Мои глаза широко распахнулись.
— Стелла? При чем тут моя сестра?
Он посмотрел на поскуливающего Стэна.
— Она соблазняла меня.
— Это меня совсем не удивляет, — рассмеялась я совсем невесело.
Он продолжал рубить правду-матку, но его безудержной откровенности было уже слишком много. Чересчур.
— Но после того, как я увидел ее на вечеринки у Спена, я сказал ей, что не могу находиться рядом с теми, кто выпивает. Она восприняла это в штыки.
— Так ты был с ней и раньше знаком?
Он утвердительно кивнул.
— Спасибо, что сообщил мне об этом, — холодно ответила я.
Тишина, казалось, возросла в массе и объеме и сильно давила на меня. Когда я заставила себя встретиться с ним взглядом, мои защитные барьеры уже захлопнулись, оставив его снаружи. Я все еще никак не могла сообразить, какое отношение это все имеет к досье в полиции Денвера, но я уже наслушалась досыта. За пару минут он сообщил мне столько новой и заставляющей беспокоиться информации, что я уже не знала, за что зацепиться.
Разведенный. Пьющий. Уволенный с работы.
Он откинулся на спинку стула, обхватив голову руками, а когда поднял свои глаза, они были абсолютно несчастными.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Мое сердце кричало: «Нет!»
Я хотела его и отчаянно желала, чтобы он остался.
Но я не могла.
Не могла быть столь безрассудной.
Ради себя, и тем более, ради Кэти.
— Думаю, так будет лучше, — тихо ответила я, удивившись своей уверенности. — Мне нужно о многом подумать.
Он кивнул, словно знал мой ответ, хотя, возможно, надеялся и на другой.
Выражение его лица было холодным и отстраненным, когда он выпрямился и отвернулся от меня.
Как только Алекс отправился к выходу, Стэн последовал за ним, двигаясь неуклюже и остановившись рядом со мной, чтобы я могла почесать его за ушами.
— Пока, Стэн.
Алекс слегка притормозил, его плечи напряглись, но он больше ничего не сказал и не посмотрел на меня.
Потом он вышел на улицу и усадил Стэна в свой пикап.
Я стояла у входной двери до тех пор, пока его автомобиль не скрылся за горизонтом.
Кэти вбежала в дом.
— А где Алекс?
— Ему было нужно вернуться домой, — коротко ответила я.
— Когда он вернется? — настойчиво спросила она.
— Он не вернется.
— Почему?
— Так надо!
— Что надо? Почему он не вернется?
— Кэти…
— Что ты наделала? — Сквозь слезы спросила она, ее губы дрожали, она пыталась получить ответы на свои вопросы.
— Прости, Кэти, но так будет лучше.
— Нет, не будет! Это не к лучшему! Это хреново! Ненавижу тебя! Ты всегда делаешь так, чтобы все уходили!
Со слезами на глазах она помчалась наверх, захлопнув за собой дверь своей комнаты. Я слышала ее рыдания и громкие всхлипы.
Внутри меня все перевернулось, и мне стало плохо. Была ли она права? Это я заставила всех уйти? Ее отца? Стеллу? А теперь и Алекса?
Я понимала, что была уже слишком подавлена, чтобы спрашивать о его проблемах с полицией. И он не упомянул об этом. Значит, он все-таки не был откровенен. Я не должна была забывать об этом.
Меня накрыли слезы за нас обеих.
Глава 9
Поддержка
Доун
Я только что совершила самую большую ошибку в своей жизни?
Ведь совершила?
Вот что значит быть рациональной и ответственной — это предполагает, что чувства всегда должны уступать перед разумом. Но правильно ли это? Кто сказал, что чувства менее важны? Кто сказал, что доводы разума гораздо весомее? С каких это пор мозг стал важнее сердца?
Любовь не может называться любовью, если она боится обстоятельств и перемен.
Шекспир писал сонеты о любви, но если они были о необходимости всегда потакать разуму, то почему-то мой учитель английского никогда не упоминал об этом?
Или, может быть, просто я всегда была идиоткой и самозабвенно привязывалась не к тем мужчинам?
Возможно, в глубине души я понимала, что не должна следовать своим собственным суждениям.
Но если я поступила правильно, то почему мне это казалось таким неправильным?
Все было так непонятно.
Что вообще происходит? Дэн имел в виду алкоголизм Алекса? Если да, то почему он не мог мне сказать об этом? В чем же дело? Что сделал Алекс, чтобы получить судимость? Дэн сказал, что у них имеется досье на него, но не говорил, что он преступник. Но тогда зачем полиции хранить досье на человека, который не нарушал закон? И тот факт, что расследование все еще идет не менее странно…
Дэн никогда не рубил с плеча. Он был хорошим и справедливым полицейским, которого любили и уважали. Именно он был тем, кто пресекал все сплетни, когда Алекс только приехал сюда, а теперь он говорит держаться мне от него подальше.
Я пребывала в полном смятении.
Дэн был моим другом, и я понимала, что он заботиться обо мне, но сейчас он мыслил, как полицейский.
Что я наделала? Этот вопрос крутился в моей голове всю ночь, и оставил меня в итоге подавленной и выжатой, как лимон.
