вскрикивает и ногтями мне в плечи впивается. Но я не останавливаюсь. Истязаю две маленькие горошинки, пока стоны не становятся громче, а соски не становится похожими на вишенки. Темные, влажные, крупные. Тогда я просто беру их пальцами и смотрю Насте в глаза. Сжимаю и требую.
– Расстегни мне ремень.
Она часто дышит, стонет в голос, но подчиняется. Я стряхиваю брюки.
– Теперь боксеры.
– Но… – поднимает она глаза, а я сильнее соски сжимаю, к себе тяну.
– Не думай, просто делай, – просто подчиняйся.
Сегодня я не собираюсь церемонится. Ты больше не девственница, пусть и не спала со своим Женей. Возможно сегодня последний раз, когда мы занимаемся сексом, и я не упущу момент, не позволю тебе уснуть, пока не попробую все, что ты можешь предложить. Даже если не предложишь, я просто возьму.
Она сглатывает, пока я ее соски снова ласкать начинаю, покручивая между пальцами и оттягивает тугие боксеры, выпуская наружу член, что уже пульсирует в ожидании скорой развязки.
– Погладь его, – шепчу в губы. – Он не кусается.
– Зато я кусаюсь, – усмехается она и пальцами гладит головку, вызывая приступ дрожи.
– Боюсь, даже это мне понравится.
Я беру себя в руки и снова на губы смотрю, целую, языком по деснам провожу, потом толкаюсь в рот, часто и сильно, словно подготавливая к тому, что ждет ее влагалище.
Пальцы спускаются ниже, к трусикам, единственному, что отделяет ее от меня. Я подхватываю под зад и поднимаю на себя, заставив ногами обхватить корпус. Упираю член в самый центр. Несу к кровати, медленно, чуть поглаживая влажную ткань, за который складки уже готовы для меня раздвинуться.
Настя сама целует меня, стонет, руками царапает, всем своим поведением умоляя взять ее. Такую нежную, податливую и пьяненькую.
Я на кровать ее укладываю, но сразу ноги поднимаю и трусы снимаю, оставляя их на самых щиколотках, на них же остались туфли на каблуке, которые я так и не снял.
Я ноги ее закрепил трусами, задирая как можно выше и открывая себе отличный вид на розовые, истекающее соками совершенства.
Одной рукой ноги ее держу, другой рукой член. И головкой сок собираю, размазываю. Чуть губы половые раздвигаю, лишь на мгновение заглянув в пьяные глаза.
– Хочу тебя, Настя. Никогда никого так не хотел.
– Так чего же ты ждешь, – собирает она руками простынь, выгибаясь, выдыхая воздух и прикрывая глаза, когда я давлю на губы, раздвигаю их, чтобы войти в тугое, влажное тепло. Еле входит, и я часто дышу, сжимая челюсти от натуги. Приходится ноги ее развязать и широко их раздвинуть, облегчая себе доступ. И вот наконец я на половину в ней, а она губы кусает.
Я толкаюсь глубже, чувствуя, как меня потряхивает от кайфа, что по телу разливается. Она руки ко мне тянет, улыбается сучка, а я больше не сдерживаюсь, толкаюсь до конца и тут же член достаю. Смотрю на то, какой он влажный, смотрю на складочки и толкаюсь снова. Уже сильнее и совершено бесцеремонно. Раз, другой, третий. Настя уже стонет, а я руки ее над головой зажимаю и двигаюсь, двигаюсь. В ней. Так глубоко и кайфово. Ее влагалище плотно обнимает меня, не давай не на секунду расслабиться и мне это чертовски нравится. Я ускоряюсь, делаю более грубые толчки, от которых грудь Насти чуть трясётся, привлекая мое внимание. Я беру сосок, продолжая держать ее руки, продолжая таранить тугое нутро. Снова. Снова. Снова. Жестко. Грубо. Почти остервенело.
В глаза друг другу смотрим, но молчим. Сейчас говорят тела, которые как отбойные молотки стучатся друг об друга.
Тела, которые словно единое целое двигаются в ритме фабричной машины. Снова и снова выплескивая всю обиду и ярость, что копилась внутри.
Мне хочется сделать ей больно, унизить, а я целую. Мне хочется выпороть ее, а я клитор большим пальцем поглаживаю. Мне хочется бросить ее, но я дожидаюсь, когда она кончит и только зачем брызгаю ей на грудь. Она ловит несколько капель губами и слизывает их, даже не морщась. Наоборот. Э
И, наверное, рано, но сегодня ночью мне плевать. Я поднимаюсь над ее лицом, беру за волосы и требую.
– Слизывай все.
И она делает, даже вопросов не задает. В ее глазах столько похоти и благодарности, что она спокойно слизывает с твердого члена всю влагу, да еще и в рот взять головку пытается, высасывая остатки.
– Ты вкусный, Ник.
Пора заканчивать, спать ложиться. Ведь обычно одного раза мне достаточно, но очевидно не сегодня.
Я целую ее пухлые губы, жадно вкушая собственный вкус и только потом ее переворачиваю… Вторгаюсь в нутро сразу и без церемоний, сопровождая толчок шлепком по заднице. В руках уже волосы, и я тяну ее на себя, толкаясь снова.
– Ох, Ник, – шепчет она, помогая мне продвинуться еще глубже. И я просто деру ее как суку, а она кричит, что хочет еще. Где же та скромная девочка, которая встретилась мне июньским днем. Она превратилась в сладкую, порочную сучку, которая сама толкается на мой член, словно не может иначе, словно тоже считает, что это наш второй и последний раз. Так что я пользую ее по максимуму, трахая на скорости, не останавливаясь ни на мгновение, пока яйца не начинают гореть, а поясница ломить.
Только тогда вытаскиваю член, лижу ей мокрую киску, вызывая судороги оргазма. А потом смотрю на то, как пульсирует ее плоть, довожу себя до финала рукой, кончая на спину.
Размазываю сперму по ней, словно ставя клеймо, от которого она никогда не сможет отмыться.
Она роняет голову на подушку, почти мгновенно отрубаясь, с пьяной улыбкой и словами, что иглой в сердце бьют.
– Я люблю тебя, Ник.
Я убираю с лица влажные локоны, а затем иду в ванну. Завтра она будет грязная, в моей сперме и от этого хочется улыбаться. Кто знает, что она придумает с утра, но воду я отключаю, чтобы она не смогла помыться сразу, чтобы как можно дольше носила мой запах.
Голова раскалывается. Тело ломит. А во рту вкус кислого молока. Я сначала даже понять не могу, что происходит. Почему ощущение настолько бурные и противоречивые. С одной стороны мышцы приятно тянет, как после тренировки, а с другой кожа стянута непонятной пленкой.
Я пытаюсь разлепить веки, но тут мне поперек спины падает тяжесть, и я слышу шумный выдох. Открываю глаза резко и чуть не вскрикиваю, потому что рядом со мной Николас.
Тот самый,
