ей шайбу забил в кубке Стэнли!
Богатырёв нахмурился. И тут до него дошло, что место на диване занято. Вначале этот придурок заметил мою куртку, потом догадался повернуть башку.
– Что этот тут делает? – процедил он, обращаясь к Полине.
– В гости пришёл.
– Какие, на хрен, гости?! – рявкнул Богатырёв и пошёл ко мне. – Ты какого чёрта здесь забыл?!
Я поднялся. Рожу его перекосило от гнева.
– Ты не слышал, что сказал тебе Тим?
На скулах у него выступили желваки, жилы натянулись. С угрожающим видом он сжал кулаки и стал наступать.
– Клюшку подарил? – процедил он сквозь зубы. – Я тебе эту клюшку…
– Так, хватит!
Слова Полины повисли в воздухе. В стоящем перед глазами красном мареве я видел заходящего в квартиру Богатырёва и его же, лапающего Полю у катка.
– Убирайся. И только попробуй появись тут ещё раз.
– Это ты мне угрожаешь? – усмехнулся он.
Желание взгреть его стало непреодолимым. Давно надо было доходчиво объяснить ему, кто он и что.
– С чего решил? Или ты это поле своим считаешь? Так пахать на нём надо было лучше.
Чем яснее до него доходило, тем стремительнее темнела его физиономия. Нескольких секунд было достаточно.
– Что ты сказал?! – Озверев, он бросился на меня. – Что ты, мать твою, сказал, сука?!
Удар у Богатырёва был тяжёлым. В башке зазвенело, из глаз чуть искры не посыпались. Чёрт! Челюсть ныла. В ответ я впечатал ему в морду так, что засаднило костяшки. А в мареве зелёные глаза, тёмные волосы… Моя. Хрен он что получит. Размахнулся и ударил ещё раз. И ещё. Стол заскрежетал, на пол посыпалась посуда.
Богатырёв схватил меня за грудки и сразу получил в ответ.
– Только попробуй…
– Уже попробовал! Уже, блядь, попробовал! – прорычал я. – И ей понравилось.
– Сука! – Он швырнул меня к столешнице.
Снова посыпалась посуда, под ногами захрустели осколки. Плечо ныло адски, но это того стоило. Моя. Моя, блядь! Если ещё раз подойдёт, изуродую, как бог черепаху!
– Хватит! Хватит, оба! Перестаньте! – Поля дёрнула Богатырёва. – Хватит!
Пылающая гневом, она была невероятно хороша.
Запястьем я стёр с губы кровь. Недоумок тяжело дышал. Отделал я его хорошо, но мне было мало. Размазал бы.
– Ты покойник, Дымов, – просипел он, отбрасывая руку Польки.
– Кто тут ещё покойник. Уймись. Твоё место на скамейке запасных.
– Я тебе сейчас скамейку… – Он снова ринулся на меня.
Только я хотел ответить, как Поля швырнула между нами какую-то хрень. По кухне прокатился грохот, в стороны полетели брызги.
– Вон пошли, оба! – закричала она. – Пошли отсюда! Вон! – Она показала на дверь.
– Поля… – Богатырёв обернулся к ней.
– Пошёл вон! – рявкнула она. И уже мне: – И ты! И не подходите ко мне больше никогда! Ни один, ни другой. Вы… – Она замотала головой. – Два идиота.
– Полина… – Я хотел было дотронуться до её руки, но она глянула так, что стало ясно: не стоит. Не сейчас.
Я зацепил что-то ногой и, глянув на пол, увидел перевёрнутый заварной чайник и коричневые брызги. Так вот что это было.
Полина снова показала на выход, уже молча. Затаившийся в коридоре Тим смотрел на нас без страха, скорее с недоумением. Вот же чёрт!
Тишину разрезал дверной звонок. Полина по очереди глянула на нас и, ничего не сказав, пошла открывать.
– Чтобы больше тебя около неё не было, – процедил я, задев Богатырёва плечом. – Не по тебе девочка.
Вышел в коридор, как раз когда курьер протянул Польке цветы. Двадцать пять алых роз. Я уже и забыл о сделанном экспресс-заказе. Что же, как раз вовремя.
Приняв букет, она резко повернулась ко мне. Поджала губы. Поняла, от кого? Поняла.
Дверь за курьером Полина не закрыла. Наоборот, распахнула шире перед нами. Только хер я собирался выходить первым. Богатырёв тоже не торопился.
– Выясняйте свои отношения, где угодно, – выговорила она холодно, – только подальше отсюда. Уходи, Федя. И ты тоже. – Она повернулась ко мне. Задержалась взглядом и попыталась отдать цветы. – Уходи. И это забери.
Богатырёв стоял ближе к двери, так что порог переступить ему пришлось-таки первым. Букет я, само собой, не взял.
– Увидимся, – ответил ей и ушёл, теперь уже уверенный, что не отступлю.
Пусть она совсем другая, может, это к лучшему. Жизнь показала: моя стихия – разрушение. Ангелы не для меня. А вот ведьмы с зелёными глазами… Может, это так называемый второй шанс? Извращённые игры жизни? Что, если так оно и есть?
Полина
В квартире стало неожиданно тихо. Тяжёлый букет оттягивал руки. Надо было швырнуть его вдогонку Дымову, но мысль пришла слишком поздно.
Сын сидел на диванчике в превратившейся в хаос кухне. Мне и сказать ему было нечего. Зато он нашёлся быстро.
– Надо было выгнать только дядю Федю.
– Не лезь в это, пожалуйста, Тимофей. Иди к себе. Я сейчас не в состоянии с тобой нормально разговаривать.
Сын не послушался. Я положила букет на стол. Упругие бутоны слились в алое пятно. Я не могла отвести от них глаз. Всё шло не так. Снова. Каждый день, каждую секунду не так. И то, что я чувствовала, было тоже не тем, что я должна была чувствовать.
– Ты расстроилась из-за того, что они подрались? – подал голос сын. – Или из-за того, что теперь надо убираться? Мам… Хочешь, я помогу?
Я вздохнула. Сын смотрел очень серьёзно. Вряд ли он задал вопрос просто так. Девять. Совсем взрослый. Глядя ему в глаза, я сильнее уверялась, что он всё понимает.
– Иди к себе, – попросила тихо.
Тим ничего не сказал. Забрал клюшку и ушёл. Стало ещё тише. Тишина давила на уши, гнев струился по венам. А чего ещё можно было ждать от Дымова?! Самоуверенная сволочь!
Я подошла к окну. На улице было темно, но я всё равно различила тёмный силуэт. Кто из них? Мигнули фары.
– Мерзавец, – прошипела сквозь зубы.
Внедорожник принадлежал Дымову. Чуть поодаль мигнула ещё одна машина. Вот и второй. Надо же, хватило мозгов не убить друг друга.
На экране телефона всплыло уведомление о пришедшем на почту письме. Почти сразу же раздался звонок.
– Добрый вечер. – Голос у звонившего был приятный, спокойный. Его манера говорить нравилась мне всегда.
– Простите за задержку. – Я осмотрела пол. Любимая чашка, чайник… – Пришлю текст либо ночью, либо рано утром. Статья почти готова. Остались штрихи.
Егор
Бычиться Богатырёв начал ещё в раздевалке. Разве что глаза не были налиты кровью и башку не наклонял, чтобы протаранить рогами. Не успели мы выйти
