Разврат светится в его глазах.
Мой рот наполняется слюной, и паника сжимает мои внутренности.
— Она нужна была мне, Рэйвен, по двум причинам. Во-первых, чтобы использовать ее дар от Бога ради прибыли. — Он пронзает меня испепеляющим взглядом. — И во-вторых… размножаться.
Последнее слово он тянет, как змея, если бы она могла говорить.
Размножаться? Как собаки?
Я понимаю, что смотрю в глаза самого дьявола.
— Это я и сделал. Я использовал твою мать, чтобы создать другую, подобную ей. Следующее поколение, так сказать, и ты, будешь удовлетворять растущие потребности моего бизнеса.
Я не хочу больше ничего слышать. Слезы наполняют мои глаза, когда я понимаю, какую работу он предлагает мне.
— Ты хочешь, чтобы я стала проституткой?
Этого не может быть. Он хочет продать мое тело для секса? Мой собственный от… нет, я не могу заставить себя думать о нем так.
— Проститутка — такое ужасное слово, — он цыкает. — Я предпочитаю, эскорт. Но да, это то, для чего ты была создана. Вот почему я тебя сделал. Пора тебе выполнить свою цель.
— Нет! Я не сделаю это. Ты не можешь заставить меня сделать это.
Слезы текут по моим щекам, и я злюсь, что он видит меня слабой.
— Я могу заставить тебя сделать это, и заставлю. Я дам тебе пару недель, например, до твоего двадцать первого дня рождения. Этого достаточно, чтобы подчистить хвосты. Затем ты переедешь в одну из моих квартир, — говорит он со взмахом руки, как король на своем троне безнравственности.
— Пошел ты на хрен!
Я напугана и немного не в своем уме, потому что когда яростное ругательство вылетает из моего рта, я думаю, что Блейк мог бы гордиться мной.
— Хм-м, а ты дерзкая. Должно быть, досталось от меня. Твоя мать никогда не спорила, не боролась, на самом деле, она и слова не проронила. — Он задумчиво потирает подбородок. — Давай-ка я тебе объясню кое-что. Ты сделаешь, как тебе говорят, или я медленно прикончу каждого человека, которого ты любишь.
Нет, нет, нет, нет!
— Ты монстр.
Его губы искривляются в зловещую улыбку.
— Начну с твоей милой, маленькой подруги Евы.
Мои руки и ноги дрожат, а затем немеют.
— Затем я разберусь с Гаем и твоей матерью.
Онемение движется вверх, от рук и ног к животу.
— И последнее, но не менее важное, — он говорит нараспев, — я разберусь с этим неандертальцем, с которым ты живешь, Джоной.
Окончательный удар.
Сердце, разум и душа. Онемели.
Я перестаю плакать, поскольку мое тело и разум переваривают информацию. Его слова крутятся в моей голове снова и снова, словно карусель: размножение, проститутка, все, кого я люблю.
Мое затруднительное положение настигает меня как ураган. В угрозе обморока, я изо всех сил сжимаю ручки кресла.
Это происходит не со мной.
Я наклоняюсь вперед и кладу голову между коленями, надеясь успокоиться.
— Это Лас-Вегас, дорогая. Знаешь, как легко заставить кого-то исчезнуть? Похоронить их в грязной дыре, в пустыне? Хотя, я не сделаю это быстро, сначала, я повеселюсь с ними.
— Прекрати, пожалуйста. Просто, пожалуйста… остановись.
Я раскачиваюсь туда-сюда, сжимая волосы в кулаках. Я слышу низкий звук плача, и понимаю, что он исходит из моего рта. Я плотно сжимаю глаза, молясь, наконец проснуться от этого кошмара
А я-то думала, что он захотел узнать меня. Что, возможно, он скучал по дочери, которую никогда не знал. Как я могла быть такой глупой?
— Почему именно сейчас? Почему не тогда, когда мне исполнилось восемнадцать?
В моем голосе звучит мольба и отчаянная потребность в ответах.
— В моем бизнесе важно, чтобы девушки достигли совершеннолетия. Это помогает избежать нежелательного внимания со стороны местных властей. Но что более важно, мне нужен был рычаг. Ты совсем одна, дорогая: никогда не было парня, очень мало друзей. Только Гай и Ева, но их недостаточно. И вот ты начинаешь практически жить с мальчишкой Слейдом, что оказалось вовремя. — Он расправляет манжеты и крутит запонки. Его взгляд обращается ко мне. — Ты любишь его?
Я закусываю губы, отказываясь отвечать ему.
— Ах, да. И кажется, ты все еще девственница, что хорошо.
За мной Винс заглушает свой смех. Унижение смешивается с гневом, воспламеняя мое лицо яростным румянцем. Я в ужасе, что он может так вольно говорить со своей собственной плотью и кровью.
— Не смотри так удивленно. Секс — это мой бизнес. Я могу сказать по твоему румянцу, что ты все еще невинна. Что хорошо для меня и моего бизнеса.
Желчь сжигает мое горло. Хотела бы я так наесться, чтобы заблевать вычурный восточный ковер Доминика. Ненавижу его за это предложение, и за то, что он сделал с моей мамой. Я хочу наброситься на него и побить, словно маньячка. Адреналин наполняет мое тело, когда я обдумываю риск, связанный с тем, что нападу на него в его кабинете.
Сегодня хороший день, чтобы умереть?
Он наклоняется вперед, облокотившись локтями на стол. Его глаза сверлят мои, заставляя меня отшатнуться.
— Рэйвен, если ты будешь бороться со мной, я напичкаю тебя героином настолько, что ты не будешь знать, какой сегодня день. Я сделаю тебя наркоманкой, и ты будешь молить о дозе. Ты будешь доживать свои дни на улице, и отсасывать мальчикам за двадцать баксов. Если ты будешь спокойной и хорошей девочкой, твоя жизнь будет похожа на жизнь твоей матери. Думаю, что мог бы сделать ее еще лучше, раз уж ты моя дочь.
— Я не твоя дочь!
Он смотрит свысока, изучая меня как произведение искусства, которое думает купить.
— Нет, думаю, что нет. Больше похожа на продукт идеально выполненного эксперимента.
— Я бы предпочла медленно умереть мучительной смертью, чем работать на тебя.
Мои руки так плотно сжимают кресло, что ладони горят.
— Ну, — он откидывается, осматривая, свои наманикюренные ногти, — как я предполагаю, это тоже можно устроить, — шипит он с презрением.
Побежденный всхлип вырывается из моих губ. Ужасающий звук подтверждает отсутствие вариантов. У меня нет выхода.
— Так ты согласна? На следующий день после твоего двадцать первого дня рождения, я пошлю за тобой.
— Я думала…
Я не хотела, чтобы меня услышали.
— Что ты думала, дорогая?
Я поднимаю взгляд от колен, и смотрю на человека, который просто вырвал мое сердце и растоптал его ради забавы.
— Я тебя ненавижу.
Медленная улыбка растягивается по его лицу.
— Очень хорошо. Меня всегда тянуло к вызовам.
Я не помню, как вернулась в автомобиль. Не помню, как шла, но сомневаюсь, что меня вели. Знаю только, что сижу на подъездной дорожке, все еще в оцепенении, глядя прямо перед собой, думая, куда идти и что делать.
Только моя жизнь начинает налаживаться, как все исчезает, как мираж в пустыне.
Джона
— Ах бл*дь, только не снова!
Блейк поднимает руки в воздух, и топает к скамейке.
Два часа. Ни одного пропущенного.
Дерьмо.
Что-то не так.
Я проверял телефон каждые тридцать минут, в течение последних трех часов, и до сих пор нет известий от Рэйвен. Я согласился и позволил ей встретиться с Домиником наедине этим утром, несмотря на то, что все во мне кричало, что это была огромная ошибка.
— Я закончил на сегодня.
Я говорю тем, кто меня слушает, не потрудившись оторвать взгляда от проверки сообщений.
— Хорошо. Тебя в любом случае здесь не было. Твой гребаный телефон застрял у тебя в заднице, когда мы должны были тренироваться.
Обычно Блейк получил бы за свое поведение. Но не сейчас.
Я прислоняюсь к железной цепи октагона и пробую позвонить ей. Переключает на голосовую почту. Моя команда выходит и направляется к раздевалке, каждый бормоча что-то.
Оуэн задерживается, смотря на меня.
— Эй, Джона. Ты в порядке, мужик?
— А? — я отрываю взгляд от телефона и смотрю в обеспокоенные глаза Оуэна, затем обратно на телефон, и нажимаю отправить. — Ох, да. В порядке.
